Сезон дипломатического маневрирования

Диапазон и многообразие целей

В начале похода атлантических союзников на Багдад президент Путин в целом успешно следовал линии обеспечения "баланса интересов", решая различные и масштабные национально-государственные задачи. Во-первых, необходимо было сохранить хорошие отношения с США, несмотря на расхождения по иракскому вопросу. Во-вторых, не менее, если не более важно было сберечь добрые связи с ЕС, особенно с ФРГ как важнейшим торгово-экономическим партнером России. К тому же следовало учитывать - в-третьих - "исламский фактор" как во внешней политике, так и во внутренней, поскольку от 10 до 12% россиян (а это 15-18 млн. человек) причисляют себя к мусульманам. Отсюда потребность сохранения особых связей с арабским миром, влияния на переговорный процесс на Ближнем и Среднем Востоке и блокады внешнего вмешательства в ситуацию на Северном Кавказе. И, наконец, в-четвертых, что существенно, приходилось принимать в расчет изменчивое общественное мнение, сдвиги в настроениях общества перед предстоящими парламентскими, а там и президентскими выборами. Отношение к этим направлениям определялось в соответствии с декларируемой прагматической внешнеполитической линией, предусматривающей первостепенное обеспечение российских государственных интересов.

Отношения с США

Хотя в администрации Дж. Буша были серьезно обеспокоены достаточно активным, подчас решительным противодействием Москвы преэмптивной войне и преэмпции - опережающему захвату или силовому действию на опережение, - основополагающий подход сторон, который обеспечивал стабильность их взаимосвязей, не изменился. США и Россия - крупнейшие ядерные державы в мире. Вашингтон все-таки зависит от эффективного сотрудничества с Кремлем при ведении своей "священной борьбы" против глобального распространения ОМУ, против международного терроризма. Прежде чем Джордж Буш предъявил ультиматум багдадскому режиму за два дня до начала войны, Владимир Путин в течение двух недель также разрабатывал и предпринимал активные шаги. Он направил опытнейшего дипломата - "тяжеловеса" Евгения Примакова в Багдад с предложением Саддаму Хусейну добровольно покинуть Ирак. С другой стороны, устами министра иностранных дел Игоря Иванова был дан ясный сигнал: Россия может наложить вето в СБ ООН на резолюцию, санкционирующую военную акцию против Ирака. После начала операции "Шок и трепет" Путин немедленно объявил ее "большой политической ошибкой", а затем параллельно занялся восстановлением утраченных позиций, прежде всего экономических (возвратом порядка 8 млрд. долл. иракских долгов и противодействием выдавливанию российских компаний).

Иракская интервенция, несомненно, стала самым серьезным испытанием для отношений между США и Россией. По инициативе Кремля Госдума РФ во время визита госсекретаря Колина Пауэлла в Москву ускоренным темпом ратифицировала российско-американский Договор о СНП. Он позволит сократить на 2/3 количество ядерных боезарядов сторон к 2012 году. Хотя сенат ратифицировал этот договор еще в начале марта, его следует рассматривать скорее как символический, чем имеющий реальное значение трактат. С американской стороны это выглядит как попытка смягчить односторонний выход США из Договора по ПРО 1972 года. Затяжка с ратификацией была бы воспринята контрагентом как явная демонстрация, тогда как достаточно широкий диапазон сохраняемых боеголовок и их носителей можно попытаться все же обратить себе на пользу.

Отношения сторон в этот период достигли, казалось многим, низшей точки. МИД РФ направил официальный протест госдепу США в связи с полетом самолета-разведчика U-2 в нескольких километрах от российской границы с Грузией. Демарши продолжались в связи с угрозой жизни нашим дипломатам при бомбардировках ВВС США кварталов Багдада вблизи посольства РФ, обстрелом дипломатического конвоя, направлявшегося в Сирию. Американцы не оставались в долгу, обвиняя российские компании в незаконных поставках и нарушении эмбарго ООН, призывали к принятию санкций (вместе с фирмами Франции, ФРГ, Сирии) и их недопущению к восстановлению Ирака. Однако все это враз было забыто - сработали, очевидно, иные серьезнейшие мотивы и интересы.

Отношения с Соединенными Штатами - ныне краеугольный камень внешнеполитического курса Владимира Путина. После террористической акции 11 сентября 2001 года наш президент оказал безусловную поддержку Джорджу Бушу. Россия помогла США в войне в Афганистане, передала им ценную разведывательную информацию, не противилась созданию американских авиабаз в бывших советских республиках - Узбекистане и Киргизстане. В Вашингтоне по достоинству оценили этот вклад, осознавая, что без России невозможно выстроить "дугу стабильности", охладить ядерные амбиции Ирана или КНДР, развязать взрывоопасный ближневосточный узел, диверсифицировать поставки углеводородного сырья.

Будущая Европа

Не менее сложным было лавирование курируемой Кремлем российской дипломатии на европейском направлении, хотя внешне обстановка выглядела благостной. Поскольку центральное ядро интеграционной зоны (Франция, ФРГ и страны Бенилюкса) выступило с альтернативным планом решения иракского кризиса, в Москве хотели бы опереться на ЕС как на геополитического актора со сходной позицией, избегая при этом подозрений в игре на трансатлантических противоречиях. Ситуативное сближение Парижа, Берлина и Москвы раздосадовало Вашингтон, побудив к выразительным ламентациям в адрес "старой Европы". К тому же оно возбудило серьезные подозрения у десяти новобранцев Евросоюза и семи новичков НАТО (т.е. у "новой Европы", куда министр обороны США Дональд Рамсфелд относит скопом страны Центральной и Восточной Европы и Балтии) относительно возникновения "новой Антанты" в складывающихся условиях.

Реакция официальной Европы на отказ США от принципа согласования своих действий с европейскими союзниками привела к довольно неожиданному, но принципиально закономерному расколу в рядах ЕС. Это не только поставило под вопрос перспективы формируемой общей внешней политики и политики безопасности "пятнадцати", но и очертило более фундаментальную проблему: каковы место Евросоюза в новом мировом порядке и его самоидентификация как "центра силы". Проводя интеграцию "вширь" (16 апреля в Афинах подписан Акт о вступлении в ЕС 10 новых государств) и "вглубь" (21 июня на сессии Евросовета в Салониках одобрен проект Конституции ЕС) одновременно, Большая Европа вроде бы демонстрирует единство и успехи. Однако иракский кризис показал ее военную слабость, политическую, дипломатическую и иную зависимость от заокеанского "старшего партнера".

Определение приоритетов между американским и европейским направлениями для Москвы к тому же совпадает с необходимостью артикуляции своих предпочтений относительно будущей архитектуры Европы. Будут ли ЕС и Россия и дальше конкурировать за роль главного стратегического партнера США или на континенте появится некий противовес Pax Americana? Получит ли европеизм в рамках ЕС собственное военно-политическое измерение или он будет мирно уживаться с прежним атлантизмом, согласно нынешней концепции "европейской НАТО" или "европейской опоры/столпа НАТО"? "Старая Европа" на состоявшемся в Брюсселе "мини-саммите" лидеров четырех стран ЕС - Франции, Германии, Бельгии и Люксембурга - вроде бы бросила вызов Соединенным Штатам в самый момент торжества американской военной машины в Ираке. Несмотря на привычную риторику о "трансатлантическом единстве", "четверка" поставила задачу создания коллективных вооруженных сил ЕС к лету 2004 года и предложила Конвенту принять концепцию Европейского союза безопасности и обороны (ЕСБО). Произойдет ли подключение к инициативе ЕСБО новых стран-участниц и сможет ли она стать самодостаточной военно-политической группировкой, которая будет задавать тон в Старом Свете, - фундаментальный вопрос. Теория двух опор, или столпов, альянса в предложенном виде может стать его могильщиком, а ЕСБО - естественным конкурентом гегемонии США в НАТО. В свете этих трансформирующихся дипломатических обстоятельств Москве предстоит крайне аккуратно, деликатно и искусно вести диалог в рамках "двадцатки" НАТО-РФ, а также в формате многосторонних и двусторонних связей ЕС-РФ.

Внутриполитический фактор

Властные российские структуры, особенно силовые, далеко не в восторге от прозападной интенции президентского внешнеполитического курса. Оппоненты подчеркивают, что за сотрудничество и откровенные уступки наша страна не получила ничего существенного. Хотя Белый дом несколько снизил свою критику действий ВС РФ в Чечне, не прекращаются торгово-экономические ограничения и так называемые "антидемпинговые" процедуры против российских производителей в Соединенных Штатах.

Еще больше негативных ощущений у россиян от связей с Западной Европой, по поводу которых многие считают, что "мы переплатили". Хотя решение проблемы калининградского транзита в связи с вступлением стран Балтии в ЕС преподносится как "компромиссное и удовлетворительное", на практике визовое законодательство в соответствии с Шенгенским договором создало реальные трудности для тысяч наших соотечественников. Москве не удается даже частично "списать" советские долги западным партнерам, туго идут дела с реализацией торговых сделок и инвестиционных проектов.

Как и в Западной Европе, у населения РФ оказались сильны антивоенные настроения против иракской кампании, пусть они и не проявились в столь массовых демонстрациях и иных акциях протеста. Отношение к США стало, согласно опросам ВЦИОМ, более негативным. Так, если в 2002 году 55% россиян позитивно относились к Соединенным Штатам, то во время войны эта доля сократилась на 15%.

Хотя президент продолжает пользоваться большой поддержкой населения, он знает, сколь переменчивы, нестабильны общественные настроения. Дипломатия остается искусством возможного; при всем необходимом маневрировании и вынужденном балансировании на международной арене, все же не следует забывать об объективных труднопреодолимых обстоятельствах, глубинных интересах, расстановке и соотношении сил. Сейчас многое говорит в пользу того, что Владимиру Путину удалось соблюсти в стратегически крайне важный период нужный срединный вектор, обеспечить надежную сбалансированность своего международного курса. Хотя одни в России уверены, что президент вел борьбу против войны нового типа как уже заведомо проигранную, а другие, напротив, полагают, что он просто зашел слишком далеко в своей критике Вашингтона. Подобные упрощения сродни наивности, которая, по определению французского писателя Поля Декурселя, родная сестра невинности и двоюродная - глупости.