Борис Немцов Пошел последний год первого президентского срока Владимира Путина, через несколько недель начнется новый выборный цикл. Казалось бы, три года - достаточный срок для того, чтобы подвести итоги второго российского президентства, хотя бы определить его основное направление. Однако споры на эту тему не прекращаются по сей день, и в первую очередь в среде российских либералов. Одни вспоминают президенту снижение налогов, новый Земельный кодекс, судебную реформу, курс на сближение с Западом. Другие указывают на повсеместное подавление свободы СМИ, введение цензуры на телевидении, "зачистку" обеих палат парламента (где при формировании Совета Федерации вообще ликвидирован принцип выборности, а Дума превращена в послушный инструмент Кремля), варварское опустошение региональных бюджетов, выдвижение на ключевые государственные посты бывших и действующих сотрудников советского КГБ, манипуляции на выборах всех уровней. Все это не оставляет сомнений в том, что внутри страны активно прогрессирует авторитарная система управления.
Таким образом, в среде тех, кого причисляют к правому крылу российской политики, сегодня сложились два диаметрально противоположных представления о роли власти. Одни говорят, что авторитарными методами в сочетании с рыночной политикой можно построить дорогу к демократическому будущему России. Другие утверждают, что такой путь ведет в тупик. Попробуем разобраться, кто же прав.
Капитализм и демократия
Миф о "железной руке", строящей капитализм и закладывающей основы для будущей демократии, родился не сегодня. Еще в 1960-х гг. известный в академических кругах историк и экономист Баррингтон Мур вывел неоспоримую аксиому: "Без буржуазии не бывает демократии". Иными словами, демократия возможна только в тех странах, где существует сильный средний класс, составляющий ее устойчивую социальную базу. Тезис Мура бесспорен. Однако, как показывает практика десятков стран мира, он действует только в одном направлении. Демократии без рыночной экономики не бывает. Однако рыночная система отнюдь не гарантирует демократического развития страны. Более того, много раз делались попытки "построения капитализма" в условиях авторитарного политического устройства.
Европа
Наиболее показательным примером подобного подхода на Европейском континенте является Антонио Салазар, "железной рукой" правивший Португалией более трех десятилетий, с 1932 по 1968 год. Созданный им политический режим был бескровным, но полностью авторитарным. При номинальном сохранении выборного парламента и даже некоторой оппозиции власть при помощи главной спецслужбы страны - FIDE - сформировала систему тотального контроля. Выборы проводились и результаты их подсчитывались представителями правящего "Национального союза" - все СМИ, как печатные, так и вещательные, находились в руках правительства. Тех, кто пытался организовать какое-либо реальное политическое сопротивление власти, сотнями отправляли за решетку или в лучшем случае в изгнание.
Результат "авторитарного капитализма" для подавляющего большинства населения страны оказался плачевным. Так, в 1938-1958 годах рост португальского ВНП составил всего 3% - в полтора раза ниже, чем в Югославии. К концу правления Салазара средний заработок португальцев был в четыре раза ниже, чем во Франции и ФРГ. 50% доходов средней семьи уходило на питание, детская смертность была самой высокой в Западной Европе. При этом авторитарный режим Салазара поддерживал самые теплые отношения с западными демократиями: позволив США создать свои военные базы на Азорах и заявив о поддержке НАТО, португальский диктатор был с распростертыми объятиями принят в Североатлантический альянс (1949 г.), ООН (1955 г.) и Европейскую ассоциацию свободной торговли (1960 г.), а в 1957-м его даже навестила английская королева. Ни слова критики о подавлении демократии в адрес португальского диктатора сказано не было, напротив: в 1946-1965 годах финансовая помощь США Португалии составила 516,7 млн. долл.
Но лишь с окончанием авторитарного правления в начале 70-х, после восстановления демократии и начала болезненного процесса постепенной реабилитации общества от страха и тотального подчинения, в Португалии начался подлинный экономический рост, продолжающийся и по сей день. И все равно даже сегодня Португалия остается самой экономически отсталой страной Европейского союза.
Та же ситуация наблюдалась в Испании, загнанной на четыре десятилетия во франкистский авторитаризм. Фашистская Испания (как и нацистская Германия и муссолиниевская Италия) сохраняла элементы капитализма и рыночной экономики, но это был авторитарно-бюрократический капитализм с подавлением частной инициативы и опорой не на малый и средний бизнес, а на крупные корпорации. И, как в Португалии, внутренний авторитаризм сочетался с проамериканской внешней политикой: подписав в 1953 году двусторонний договор с США и разрешив американцам создать военные базы на испанской территории, Франко приобрел определенную "респектабельность" в глазах Западной Европы, что сделало возможным предоставление ему финансовой помощи. Однако стагнация закончилась лишь с приходом в Испанию демократии в середине 70-х: освободившись от "сильной руки" и корпоративно-авторитарного капитализма, страна за считаные годы совершила настоящий экономический прорыв с впечатляющим ростом потребительской экономики и усилением среднего класса, достигнув жизненного уровня Франции. Это сопровождалось и небывалым возрождением культурной жизни, казалось бы, задушенной десятилетиями авторитаризма.
Азия
Не менее показателен и азиатский опыт; приведем лишь два примера - Индонезия и Филиппины. Кстати, это Индонезия подарила миру термин "управляемая демократия": именно так в 1959 году определил сущность своего режима президент Сукарно, и политтехнологи, подсказавшие нынешнему российскому президенту этот термин, сыграли с ним злую шутку.
Установление "нового порядка" в Индонезии началось в 1965 году с приходом к власти генерала Сухарто. Устранив остатки разделения властей, подчинив себе прессу и парламент (подавляющее большинство депутатских мест в результате формально многопартийных, но "правильно" подсчитанных выборов постоянно доставалось партии власти "Голкар"), Сухарто взял курс на построение рынка. Весьма точное определение этой системе дал австралийский экономист Ричард Робизон: "бюрократический капитализм". Вместо реальной поддержки малого и среднего бизнеса, на который делается упор в демократических условиях, индонезийский режим строил государственный капитализм "для своих". При этой системе бал правили крупные корпорации, прямо либо косвенно имеющие отношение к правящим представителям огромного семейного клана Сухарто и к партийно-бюрократической элите.
Определенная буржуазная прослойка действительно была сформирована, однако ее вполне устраивали существующий корпоративный капитализм и "сильная власть". Результат всего этого известен: огромная дифференциация доходов, коррупция, экономический крах и лавинообразное крушение режима Сухарто в 1998 году, сопровождавшееся массовыми беспорядками и кровопролитием.
Тот же опыт у Филиппин, где за 24 года своего рыночно-авторитарного правления (с 1962 по 1986 г.) президент Фердинанд Маркос "добился" полного обнищания страны: большинство населения не имело возможности элементарно себя прокормить. Детская смертность за годы правления Маркоса выросла с 45,2 до 54,6 (на 1000 новорожденных), сравнявшись с коммунистическим Вьетнамом. Специальная президентская комиссия возбудила в августе 1987 году против экс-президента, его супруги и 300 лиц из их окружения 35 дел о возмещении нанесенного государству финансового ущерба на общую сумму 90 млрд. долл. При этом Запад, "задобренный" внешнеполитическим курсом президента Маркоса, предоставил Филиппинам в общей сложности более 3 млрд. долл. прямой помощи, а Джордж Буш-старший даже заявил филиппинскому диктатору: "Мы поддерживаем вас и вашу приверженность демократическим принципам".
Латинская Америка
Чили - любимый пример сторонников авторитарного пути построения капитализма и наиболее распространенный миф об "успехе" реформ в условиях отсутствия демократических свобод и так называемой "малой кровью"; по данным чилийской Национальной комиссии правды и примирения, за 17 лет правления генерала Пиночета (1973-1990 гг.) государственными спецслужбами были убиты "всего" 3172 человека. Полное сворачивание демократических и общественных институтов, тотальный страх населения перед государственной тайной полицией (DINA, затем CNI), аресты и пытки тысяч политических оппонентов - вот основные заслуги чилийского реформатора в погонах (сам Пиночет предпочитал называть свой режим "авторитарной демократией"). Но ведь, возразят нам, это "кратковременное" (17 лет) ограничение свободы обернулось знаменитым "чилийским экономическим чудом", которое многие до сих пор считают самым успешным примером рыночных реформ. Действительно, программа "шоковой терапии", проведенная "чикагской командой" во главе с министром финансов Чили Серхио де Кастро по советам американского экономиста Милтона Фридмана, привела к резкому снижению инфляции, активной приватизации экономики и земельных владений и кратковременному "экономическому буму" в 1977 - 1981 годах.
Но капитализм, построенный в авторитарных условиях, вновь получился "корпоративно-бюрократическим". Проведенная приватизация оказалась, как и в Индонезии, "для своих": хребтом чилийской экономики стал не средний класс, а крупные полугосударственные корпорации (так называемые "пираньи"). Уже к началу 80-х чилийская экономика рухнула. В одном 1982 году ВНП страны упал на 14,1%, 812 крупных компаний объявили себя банкротами, и правительству пришлось пойти на девальвацию песо. К концу правления генерала Пиночета реальные заработки чилийцев были на 9,2% ниже, чем в 1969 году, а число жителей столицы страны Сантьяго, находящихся за чертой бедности, составляло уже не 28,5% населения, как в 1969-м, а 49%. Подлинный экономический подъем в Чили начался после того, как с уходом Пиночета в результате нарастания общественного недовольства и проигранного им плебисцита президентом страны был избран либерал Патрисио Эйлвин. Но разрушительные последствия 17-летнего авторитарного правления (проблема преодоления страха, резкая поляризация общества, дифференциация доходов, неустойчивость демократических институтов) ощущаются в этой стране до сих пор.
Китай
Отдельного упоминания заслуживает столь разрекламированное "китайское экономическое чудо", которое не имеет ничего общего с построением цивилизованного капитализма европейского или японского типа, опирающегося на средний класс и малое предпринимательство. В КНР строится самый что ни на есть государственно-бюрократический капитализм, основанный на фактически рабском труде сотен миллионов людей. Даже по самым оптимистичным оценкам Академии социальных наук КНР, "средний класс" (сам этот идеологически чуждый термин, естественно, к использованию запрещен и заменяется нейтральным "граждане с более высокими доходами") составляет 15% населения страны, а по данным авторитетного международного финансового журнала Business Week - не более 6,7%. Для сравнения: в демократических США, Великобритании, Франции, Японии доля среднего класса в обществе превышает 60%. Серьезнейшей проблемой Китая является и огромный разрыв между доходами этой весьма немногочисленной (в масштабах населения страны) протобуржуазной социальной группы и подавляющего большинства сельскохозяйственного населения страны. Более 800 млн. (!) жителей КНР зарабатывают в среднем 22,5 долл. (698 руб.) в месяц. Поэтому специалисты предупреждают об опасности социальных потрясений, которые могут вообще подорвать весь китайский "рыночный" эксперимент. Сюда же можно отнести и насильственные перемещения населения страны для предотвращения экономической миграции. Что же касается политической либерализации, якобы следующей за рыночными реформами, то говорить о ней в китайских условиях просто кощунственно. Десятый год рыночных реформ был отмечен кровавым расстрелом студентов в центре Пекина (с того дня слово "Тяньаньмынь" стало почти нарицательным), да и сегодня, с передачей власти от Цзян Цзэминя к его преемнику Ху Цзиньтао, ни малейших признаков демократизации в Китайской Народной Республике не наблюдается.
Основные выводы
Приведенные нами примеры - лишь немногие и наиболее показательные из множества других. Опыт десятков стран мира подтверждает неоспоримость утверждения о том, что здоровой эффективной рыночной экономике, основанной на малом и среднем бизнесе, как воздух необходимо гражданское общество. Более того, нормальное функционирование такой экономики, а значит, и процветание страны, возможны исключительно в контексте свободного и демократического государства. Ну не может бизнес, в первую очередь малый, существовать без уверенности в будущем, без четких правил и стандартов, а следовательно, без независимых институтов выработки этих стандартов и контроля за ними: самостоятельного парламента, независимого правосудия, свободной прессы. Законность, контрактное право, атмосфера здоровой конкуренции, поощрение свободной инициативы, существование независимых гражданских арбитров (в лице судов и средств массовой информации), подотчетность власти обществу на основе свободных демократических выборов, автономия действий местных властей - только в таких условиях возможен подлинный экономический рост и укрепление среднего класса.
Нынешний российский режим опирается на двух монстров. С одной стороны - на олигархический капитализм, с другой - на бюрократию, в том числе спецслужбы. Это, судя по всему, и есть основополагающая путинская формула. То есть по России наносится "двойной удар": олигархия и бюрократия душат свободный рынок и малое предпринимательство, а выходцы из КГБ "зачищают" гражданское общество и демократические свободы. Значит, никаких надежд на формирование среднего класса не может быть. Не может быть и никаких надежд на экономическое процветание, не говоря уже о свободе или реальном движении России в Европу.
Прямое следствие экономической стагнации, бюрократического капитализма, чудовищной централизации и отсутствия гражданских институтов - плачевная ситуация с выплатами заработной платы в российских регионах. По официальным данным Госкомстата РФ, суммарная задолженность по зарплате в России за 2002 год увеличилась на 2,1% и составила на 1 января 2003 года 30,575 млрд. руб. А чему удивляться, когда вследствие разрушения федеративных основ государства бюджеты регионов просто обнищали? При президенте Ельцине Центр забирал у регионов 50% средств, а сегодня - уже 63%. И отстоять права миллионов людей, которые не получают свои деньги, и права регионов просто некому: в нормальном обществе этим должны заниматься сильный парламент, свободная пресса и независимый суд.
И разве стоит в таких условиях удивляться негативным социально-экономическим результатам, которые принесли три года путинского курса? Несмотря на самую благоприятную мировую экономическую конъюнктуру и невиданно высокие (32 долл. за баррель) цены на нефть, никакого существенного роста благосостояния российских граждан не наблюдается. Развитием среднего класса и не пахнет. По данным того же Госкомстата, сегодня доля малого бизнеса в ВВП России составляет от 8 до 11% (в странах Евросоюза - 67%, в США - 52%, в Японии - 55%), а занято в нем 13% населения (в ЕС - 72%, в США - 54%, в Японии -78%). Пора наконец понять, что дело здесь не в чьем-то злом умысле или неумении, а в самой системе. В формирующейся в России системе бюрократизированного корпоративного авторитарного государства, при которой окологосударственные сырьевые корпорации процветают, малый бизнес стагнирует, экономический рост неуклонно замедляется, а треть российских регионов в буквальном смысле слова замерзает.
В условиях так называемого "мягкого авторитаризма" возможен лишь уродливый бюрократический капитализм, опирающийся на крупные корпорации, функционирующий на основе не контрактного права, а неких договоренностей с властями - без реальной конкуренции, без правил, без каких-либо гарантий. Подобная система приводит к застою, коррупции и нищете подавляющего большинства населения и созданию псевдорыночной бюрократической экономики. Неразрывная связь и прямая зависимость между демократическими свободами и экономическим процветанием (именно в таком порядке) была установлена столетия назад: так, еще небезызвестный Никколо Макиавелли в своих "Рассуждениях", написанных в начале XVI века, напоминал о твердой исторической закономерности - "государства становятся богатыми только тогда, когда они свободны".
Главные выводы из приведенных выше примеров, на наш взгляд, очевидны. Во-первых, строительство капитализма и создание рыночных институтов сами по себе отнюдь не гарантируют демократического устройства. Во-вторых, в условиях авторитарного политического контроля свободная рыночная экономика, опирающаяся на мелкое и среднее предпринимательство, в принципе невозможна. В-третьих, несвободная страна не может быть богатой. Процветание может быть обеспечено только открытым гражданским обществом с подлинной либеральной демократией. В этой связи стоит привести слова сопредседателя "Союза правых сил", директора Института экономики переходного периода Егора Гайдара, сказанные им на расширенном заседании Координационного совета СПС в декабре 2000 года: "Вся эта пиночетовщина, эта идеология, с которой заигрывали многие либеральные экономисты, - "нам нужны либеральные реформы", "дайте нам российского Пиночета", "да черт с ними, с демократическими свободами", "создадим нормальную эффективную рыночную экономику, а там с ними разберемся", - это очень серьезная опасность".
Что касается "прозападного" внешнеполитического курса, то он проводится из весьма прагматичных (если не сказать циничных) соображений: во-первых, такая политика является, по сути, единственной альтернативой "опоре на собственные силы", а во-вторых, она заставляет западные демократии закрывать глаза на внутренние проблемы России. Это как нельзя лучше показывает невнятная реакция Запада на события в Чечне, на введение цензуры на российском телевидении и т.д.
Россия после Путина
Предвосхищаем возражение: да, все это верно, но ведь в некоторых из приведенных вами примеров (Португалия, Испания, Чили) после окончания правой диктатуры наступали демократия и экономическое процветание. Да, после окончания авторитаризма, и ни на минуту раньше. Другим повезло меньше: веймарскую Германию (где правительство Генриха Брюнинга в начале 30-х годов тоже заигрывало с "мягким авторитаризмом") ждал приход нацистов, Индонезию и Филиппины - нищета и коррупция. А главное, в тех странах, где авторитаризм сменился демократическим и рыночным расцветом, до прихода этого авторитаризма уже существовали традиции либерализма и свободного рынка. В России, где рыночные механизмы и гражданское общество, по сути дела, нужно только создавать, авторитаризм не только вреден, но и чрезвычайно опасен. Концентрация власти в одних руках и подавление гражданского общества в нашей стране могут привести к самым катастрофическим последствиям.
Зададимся всерьез вопросом: а может ли нынешний режим, то есть "мягкий авторитаризм" с бюрократическим капитализмом, перерасти в полноценный фашизм? К сожалению, история отвечает на этот вопрос утвердительно. Лучшее тому доказательство - поздняя веймарская Германия, чье руководство решило бороться с экономическим кризисом начала 30-х путем политического "закручивания гаек". Конец парламентского правления, последовательная линия на подрыв авторитета институтов гражданского общества, уничтожение основ федерализма (летом 1932 года правительство Германии упразднило прусскую автономию) лишь подтолкнули германских избирателей к поиску "радикальной альтернативы". И, кстати, именно отсутствие открытого парламентского контроля сделало возможным назначение Гитлера главой правительства в январе 1933 года.
В нашей стране, с такими слабыми ростками демократии и гражданского общества, с отсутствием либеральных традиций, курс на построение авторитарного государства, пускай и прикрываемый "благими" лозунгами, к процветанию приведет вряд ли. А к полномасштабной диктатуре - вполне может, поскольку именно для нее подготавливает почву, уничтожая все инструменты демократического контроля, выстраивая жесткую централизованную "вертикаль" и приучая людей к отношению "вождь-массы". Наметившийся в последнее время рост экстремистских элементов вплоть до откровенного нацизма и распространение в обществе реакционных настроений заставляют нас помнить об опасности возможных последствий такого курса. Так давайте же спросим себя: готовы ли мы ради иллюзорных рассуждений о "либеральной экономике" и мифов об "успехах" "сильной" власти согласиться с тем, что наша страна будет загнана в очередной исторический тупик? Согласны ли мы пойти на чудовищные риски ради сомнительной цели и неприемлемых методов?
Искусство политики заключается прежде всего в умении создавать альтернативу. Как создавали ее в свое время российские диссиденты и правозащитники, как создавали ее либералы везде и во все времена, борясь с авторитарными режимами! Хватит заставлять страну выбирать между плохим и ужасным. Пора предложить ей ясную демократическую альтернативу, основанную на цивилизованном европейском капитализме, гражданском обществе и подлинной интеграции в Европу, - ту единственную альтернативу, которая только и может привести Россию к свободе и процветанию.
Дарья Гармоненко