Свобода для человека или человек для свободы?

Был Денница (Люцифер), ныне же темный дьявол, он был разумным, но не по правде воспринял разумное.
Никифор, митрополит Киевский. Послание Владимиру Мономаху

Я другой такой страны не знаю, где так "вольно" дышит человек

В основе действующей Конституции РФ лежит точка зрения, согласно которой "все права человека есть в сущности интерпретации высшей идеи свободы", воспринимаемой "как источник признаваемых прав человека"¹. "Права и свободы человека и гражданина, - гласит 18-я статья нашей Конституции, - являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием".

В этом отношении наша Конституция является единственной в своем роде. Конституции всех развитых стран признают "непосредственно действующими" не только права, но и обязанности, определяя источником их нравственность, солидарность, ценности общественного благосостояния и пр. В Конституции любой страны мы найдем статьи, которыми безоговорочно и безусловно ограничиваются права и свободы. Исключение составляет только наша Конституция.

Например, Конституция Италии гласит: "Республика признает и гарантирует неотъемлемые права человека┘ и требует выполнения неотъемлемых обязанностей, вытекающих из политической, экономической и социальной солидарности" (ст. 2). Конституцией Германии устанавливаются естественные границы для всех прав и свобод. Например, "каждый имеет право на свободное развитие своей личности, поскольку он не нарушает прав других лиц и не посягает на конституционный порядок или нравственный закон" (ст. 2-1). Или: свобода печати имеет границы, которые "устанавливаются предписаниями общих законов, законодательными постановлениями об охране молодежи и правом, обеспечивающим уважение к личности" (ст. 5-1). Более того, даже "собственность обязывает. Пользование ею должно одновременно служить общему благу" (ст. 14-2). Конституция Японии признает права человека "нерушимыми и вечными". Но тут же оговаривает: "Народ должен воздерживаться от каких бы то ни было злоупотреблений свободами и правами и несет постоянную ответственность за использование их в интересах общественного благосостояния" (ст. 12). "Право на жизнь, свободу и на стремление к счастью является, поскольку это не нарушает общественного благосостояния, высшим предметом заботы в области законодательства и других государственных дел" (ст. 13). Конституция США начинается словами: "Мы, народ Соединенных Штатов, в целях образования более совершенного Союза, утверждения правосудия, охраны внутреннего спокойствия, организации совместной обороны, содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашему потомству благ свободы, учреждаем и вводим эту Конституцию для Соединенных Штатов Америки". Таким образом, "блага свободы" стоят на последнем месте и, что особенно важно, после "содействия общему благосостоянию". Что же касается знаменитого "Билля о правах", то большинство его статей относятся к правилам судебной процедуры, предоставляющей гарантии от произвола властей.

В Конституции РФ указывается, что "права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства" (ст. 55-3). Существенно, однако, это "могут быть", из которого следует, что могут и не быть (т.е. могут быть и не ограничены). Иначе говоря, итальянцы, немцы, японцы, американцы и пр. живут по законам, согласно которым свободы безусловно ограничены нравственностью, узами солидарности, ценностями общего благосостояния. И только мы, россияне, живем по законам, которыми такие ограничения непосредственно не предусматриваются, но лишь могут вводиться или не вводиться дополнительными правовыми актами. Каких-либо безусловных (неотъемлемых) обязанностей человека, вытекающих из нравственности, солидарности, общественного благосостояния, наша Конституция не признает. Такие понятия, как солидарность, общее (или общественное) благосостояние, долг, общественное служение, в Конституции РФ вообще отсутствуют, а нравственность упоминается лишь раз - в качестве основания, по которому только "могут быть" ограничены права и свободы. Более того, специально оговаривается, что "в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина" (ст. 55-2).

Будучи последовательным осуществлением ультралиберальной идеологии, согласно которой только свободы и права являются "непосредственно действующими", наша Конституция, во-первых, антиконституционна! Она сама нарушает ст. 13-2 Конституции, согласно которой "никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной". В упаковке Основного закона обществу навязывается доктрина, основными чертами которой являются нравственный релятивизм, "методологический индивидуализм", элиминация понятия "социальное" (а вместе с ним категорий солидарности, общественного блага, общественного долга, служения) и, как следствие, признание обмена (=торга) единственной формой социальной интеграции.

В связи со сказанным Народная партия намерена сделать запрос в Конституционный суд РФ о конституционности нашей Конституции.

Во-вторых, в основу Конституции полагается тезис, разделяемый далеко не всеми правоведами и являющийся, по существу, лишь правоведческой гипотезой. Основывать правовой строй государства на предположении, согласно которому только права и свободы являются непосредственно действующими и определяющими смысл, содержание и применение законов, - значит в очередной раз превращать страну в площадку для авантюры и эксперимента. И мы сегодня вправе задаться вопросом, случайно ли наша Конституция принималась в спешке, под эхо залпов 1993 года, решивших судьбу несговорчивого парламента. Поэтому мы еще раз спрашиваем: конституционна ли наша Конституция?

Наша Конституция, в-третьих, представляет собой антигосударственный акт, поскольку, будучи проповедью "методологического индивидуализма", она не поддерживает ценностей гражданской солидарности. Она их просто не воспринимает в качестве ингредиентов нашего правового строя: если исключить преамбулу, являющуюся всего лишь декларацией (=словоблудием), мы не найдем в Конституции ничего, что по существу поддерживало бы ценности гражданской солидарности.

Наконец, наша Конституция - явление антиобщественное, поскольку откровенно игнорирует и элиминирует ценности, связанные с общежитием, общественным благосостоянием, общественным долгом и служением, поощряет эгоцентризм и социофобию. Для примера: в российской Конституции термин "общественный" употребляется всего 8 раз, преимущественно в словосочетании "общественные объединения", а далее в сочетаниях "общественный порядок" и "общественная безопасность". В Конституции же Германии мы найдем понятия общественной собственности, общественного хозяйства, общественных налогов, общественной повинности; кроме того, в Конституции Германии 66 раз употребляется термин "община". У нас же, судя по Конституции, люди живут не общинами (не общностями), а каждый сам по себе, лишь по счету составляя население (=поголовье) административных образований и избирательных округов.

Вывод очевиден - нам необходима конституционная реформа. И направления этой реформы понятны. Она должна состоять в реабилитации понятий гражданской и социальной солидарности, общественного благосостояния, гражданского и общественного долга, общественного служения, нравственности в качестве источников неотъемлемых обязанностей человека и естественных ограничений прав и свобод, которые, также как и свободы, являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов. Сегодня апологеты действующей Конституции "предостерегают" общество: мол, конституционная реформа несвоевременна, может дестабилизировать ситуацию. Эти поборники стабильности не понимают или замалчивают, что именно действующая Конституция вот уже 10 лет дестабилизирует общество, является фактором, априори исключающим, что наша жизнь когда-либо войдет в нормальное русло. Поэтому срочно необходима конституционная реформа, и Народная партия намерена ее добиваться.

Либеральное право и правовой менталитет россиян

Даже в условиях ультралиберального законодательства существуют практики, наглядно свидетельствующие, что свободы не являются единственным источником прав. Например, суды присяжных, которые "в отличие от профессиональных судей, являющихся служителями буквы закона, привносят в деятельность суда живое восприятие, жизненный опыт, здравый смысл, общественное понятие правды и справедливости" (А.Жидких).

Причиной обращения человека в суд может быть ущемление его интересов, прав и свобод. Но решение судиться он принимает все-таки потому, что осознает свою правоту и ожидает, что суд воспримет эту его правоту (его правду в отношениях с ответчиком). И подсудимый, рассчитывающий на снисхождение, на оправдание, также полагается на некую свою правоту, свою правду перед лицом обвинения. "Объективность предметного содержания применительно к праву, - пишет И.А. Ильин, - можно описать так, что во внешнем отношении человека к человеку есть некая единая и объективная правота. Переживание естественного права у большинства остается смутным, неуверенным и неосознанным "правовым чувством", как бы "инстинктом правоты" или в лучшем случае "интуицией правоты". Эта правота (=правда, которой человек располагает перед людьми и Богом; правда, на которой стоит) является, с точки зрения человека (во всяком случае россиянина), "непосредственно действующей", и он ожидает, что смысл, содержание и применение закона к нему будет определяться именно этой правдой (т.е. в суде он ищет правды). И присяжные клянутся "разрешать дело по своему внутреннему убеждению и совести" (т.е. по правде, для распознавания которой у нас есть совесть).

"Сплошь и рядом мы наблюдаем, как "обычные" суды выносят приговоры, о которых можно сказать "по форме - правильно, а по существу - издевательство". Вот и "мотают" по тюрьмам российским сроки разного рода бедолаги, осужденные "юридически грамотными" и "принципиальными судьями-профессионалами". Кто за недоплату налога с коммерческой палатки, кто за кражу овцы, а кто и за неправильную организацию частного извоза┘"; суд присяжных "в большей степени позволяет проявить милосердие. Он, если так можно выразиться, более человечен", - пишет известный адвокат А.Кучерена. Присяжные решают прежде всего вопрос, имел ли место факт деяния (преступления) и совершил ли его обвиняемый. Иначе говоря, есть ли правда в обвинении. Во-вторых, виновен ли обвиняемый и заслуживает ли он снисхождения. То есть оправданны ли действия обвиняемого (есть ли чем ему оправдаться по совести, есть ли правда в его поступках). Причем если обвиняемый или защита ссылаются на какое-либо право, то присяжные решают, насколько оправданным было применение права. То есть они исходят из того, что права и свободы являются не непосредственно действующими, но нуждаются в оправдании, например, нравственным смыслом. Они соответственно предполагают, что свободы ограничены "непосредственно действующим" нравственным законом. Свободы же, когда находятся в противоречии с правдой, становятся неправдами; поэтому сама по себе ссылка на права и свободы не является основанием для оправдания подсудимого (или признания правоты истца).

Руководствуясь совестью, согласно которой именно правдой (правотой) обвинения и обвиняемого определяется содержание, смысл и применение закона, присяжные вступают в конфронтацию с либеральным судопроизводством. Например, в Московской области присяжные оправдали взяточника, сославшись на болезнь жены, для лечения которой необходимы были деньги. В Ивановской области присяжные вынесли вердикт "совершила, но не виновна" в отношении женщины, убившей сожителя. Основанием для ее оправдания стало то, что сожитель систематически бил и унижал ее. Суды присяжных оправдывают более 12% обвиняемых, по другим данным 15,6%, а по данным А.Кучерены - 18,5% (в то время как обычные - чуть более 1%). И дело здесь не в низком уровне правосознания присяжных, а в том, что они руководствуются иными, нежели профессиональные суды, представлениями о смысле и применении закона. Характерно, что большинство этих оправдательных приговоров оспариваются прокуратурой и суды высшей инстанции отменяют практически каждый третий вердикт присяжных.

Конфронтация эта весьма показательна. С точки зрения противников суда присяжных, она отражает незрелость нашего правосознания. С точки зрения сторонников, она свидетельствует скорее о несовпадении правовых интуиций, правового менталитета россиян с буквой либерального права, о том, что россиянам свойственно некое другое правосознание. Косвенно это подтверждается и иными фактами. Например, исследования показывают, что менее трети российских подростков готовы соблюдать действующие законы при любых обстоятельствах. Большинство из них считают обязательным подчиняться требованиям только тех законов, которые соответствуют традициям общества или их "внутренним убеждениям"².

Известный адвокат конца XIX - начала ХХ века С.Андреевский писал: "Едва ли в каком государстве найдется более человечный, более близкий к жизни, более глубокий по изучению души преступника суд, чем наш суд присяжных". Следует задуматься, почему именно в России суд присяжных получил такое развитие в ХIХ веке и почему на суд присяжных наше общество сегодня возлагает такие надежды (в то время как на Западе суд присяжных, по существу, отмирает).

Правда венчает закон

"Русский народ отличался от многих других народов тем, что с величайшим подъемом искал он "правды" и хотел государство свое построить как "государство правды", - писал выдающийся правовед Н.А. Алексеев. От начала российской истории, от "Русской правды" Ярослава Мудрого до "Русской правды" декабриста Пестеля, до нравственных прозрений Толстого и совестного гения Достоевского, до плеяды блестящих отечественных мыслителей XIX и XX веков Россия вдохновлялась идеалом "государства правды". То есть идеалом правового строя, при котором правда, которой располагает человек перед людьми и Богом, определяет смысл, содержание и применение закона. Идеал "государства правды" жил прежде всего в народном сознании. Он стал источником социально-экономических и политических воззрений народа, его культуры, ценностей; он выразился в укладе народной - общинной, общественной - жизни. "Основная болезнь народная, жажда правды, но неутоленная" (Ф.М. Достоевский). Идеал этот разрабатывался далее отечественной общественно-политической, правовой и экономической мыслью, приобретая постепенно черты стройной политической, социально-экономической и правовой теории. Имея источником своим православную веру, он отражался и в государственном строительстве. Петр I, заменив общественно-государственный строй строем канцелярско-бюрократическим, изгнал Правду из дворцов и учреждений, отступил от идеалов "государства правды". Но и оказавшись в родном краю на положении падчерицы, идеология "государства правды" продолжала хранить Россию, определять вышние смыслы гражданского и государственного строительства. Можно ли сегодня рассчитывать на создание эффективного законодательства, игнорируя этот складывавшийся веками уклад правового сознания народа?

Реформа правового строя РФ должна начаться с изменения 18-й статьи Конституции, в которой должно быть записано "Правда и совесть (а не права и свободы) человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием". Не свободы, а Правда венчает закон.

Изменение 18-й статьи Конституции будет иметь самые радикальные последствия для всего нашего правового строя. Оно повлечет за собой реабилитацию таких фундаментальных ценностей и категорий, как нравственность, гражданская и социальная солидарность, общественный интерес и общественное благосостояние, гражданский и общественный долг, общественное служение и пр. Ибо, как говорил П.Чаадаев, правдой мы обязаны только друзьям и родине, т.е. сознанию человеческой и гражданской солидарности. Свободы же, не ограничиваемые узами совести и не оправдываемые нравственно, являются только произволом, экспансией эгоизма. "Можно представить себе, конечно, правосознание вне совести, но это будет дисциплина влечений, а не качественное и не творческое начало жизни, черствая форма, лишенная дара любви и дара созерцания" (И.А. Ильин). n

Примечания

¹ И.Б. Михайловская, Е.Ф. Кузьминский, Ю.И. Мазаева. Права человека и социально-политические процессы в посткоммунистической России. Библиотека Института прав человека.

² Подробнее см.: А.Фенько. Наркомания хуже воровства // Коммерсантъ Власть. 2002. 28 мая. # 20.