Сергей Сухарев Сегодня нет недостатка в предлагаемых планах и способах урегулирования чеченского конфликта. Однако на уровне федеральной власти обсуждается только один план - план Владимира Путина, озвученный на встрече с представителями чеченской общественности 10 ноября. Ни Государственная Дума, ни Совет Федерации активности не проявляют - в отличие от 1994-1996 гг., когда именно депутатский корпус выдвигал наиболее значимые и перспективные инициативы политического урегулирования чеченского кризиса.
Несомненно, что и лично Владимир Путин приложил руку к инициативе тогдашнего мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, предлагавшего короткий "план мира" из пяти пунктов. Кардинальные пункты этого плана предусматривали проведение мирных переговоров с воюющей стороной непосредственно в Санкт-Петербурге, а затем подготовку и проведение свободных выборов в Чеченской Республике.
Кроме того, 12 апреля 1995 г. Государственная Дума приняла Федеральный закон "О временных мерах по политическому урегулированию кризиса в Чеченской Республике". Этот закон был одобрен Советом Федерации и первоначально отклонен президентом РФ. Но после террористического рейда Шамиля Басаева в Буденновск Борис Ельцин заявил, что он готов подписать отклоненный закон с внесением ряда поправок.
Концепция данного федерального закона, предложенного Государственной Думой, предполагала переговорный процесс между федеральным Центром и вооруженной оппозицией по вопросу определения особого статуса Чечни, а затем улаживание внутричеченского конфликта, то есть проведение свободных выборов органов власти и республиканского референдума по проекту Конституции Чеченской Республики. Этот референдум планировался на осень 1995 г., для чего уже летом были образованы конституционная и избирательная комиссии республики. Кроме того, Комитет национального согласия Чечни, в котором были представлены все общественно-политические силы, кроме полевых командиров, разработал Хартию о национальном согласии. Она и должна была стать основой конституционного процесса.
Как видим, последняя инициатива Кремля напоминает "второе издание" старых подходов, цель которого - как бы улучшить ситуацию, мало что меняя. Тогда этот "миротворческий" процесс закончился спешными потугами Бориса Ельцина завершить чеченскую войну к президентским выборам 1996 г. и его публичным признанием на предвыборном митинге в Екатеринбурге, что он считает своей главной ошибкой войну в Чечне.
Но вернемся к плану Владимира Путина. В его выступлении 10 ноября на встрече с представителями чеченской общественности слово "референдум" вообще не звучало. Речь он вел прежде всего о конституционном процессе без участия вооруженной оппозиции. Но даже прилежный студент, сдающий экзамен по модной ныне учебной дисциплине "конфликтология", может объяснить, что сам по себе внутричеченский конфликт является лишь производным от основного, базового конфликта между федеральной властью России и вооруженной оппозицией по вопросу о независимости Чечни.
Между тем конституционный процесс в Чечне - раз за него высказался президент - набирает обороты. Есть официальный текст. Но парадоксально, что основной спор разгорелся вокруг важного, но все же второстепенного вопроса - о форме правления, о парламентской или президентской республике в Чечне.
Как представляется, главный недостаток официального проекта чеченской Конституции все же в другом. В нем нет должной преамбулы, соответствующей особенностям исторического момента. В этой преамбуле и должна быть изложена суть процесса примирения с федеральной властью и национального согласия самих чеченцев. Речь идет о договоре об общественном согласии. Ведь при отсутствии легитимной избранной власти подобный договор должен стать своеобразным дубликатом правового закона. Это будет политический закон для республики.
Пока мы слышали лишь об одном подобном документе - о "Договоре об общественном согласии - ключевых принципах политического урегулирования в Чеченской Республике", подготовленном специальным представителем президента РФ по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чеченской Республике Абдул-Хакимом Султыговым. Сам по себе этот документ весьма несовершенен по содержанию и догматичен по форме. Но в нем есть, безусловно, весьма здравые идеи. Как представляется, они заимствованы в основном из документов миротворческой миссии Руслана Хасбулатова - давнего наставника Султыгова, которые были разработаны в августе-октябре 1994 г., перед первой чеченской войной.
Без такого договора, достигнутого и подписанного всеми заинтересованными (в том числе и "принужденными к миру") сторонами чеченского общества, весь замысел конституционного процесса обернется очередным фиаско. Нужен такой договор, который станет своеобразным тестом на лояльность для чеченцев. И всего лишь по двум основным вопросам: о территориальной целостности России и об отсутствии угрозы ее национальной безопасности с территории Чечни. Резонно также, чтобы сам договор содержал текст "клятвы верности", как это было в резолюции Учредительного съезда Горской Советской Республики в апреле 1921 г. Кстати, тот Учредительный съезд принял специальное постановление "О введении шариатского судопроизводства в Горской АССР". Такая судебная система просуществовала до 1927 г. В этой связи нарком национальностей Иосиф Сталин прямо заявил: "Давая вам автономию, Россия тем самым возвращает вам те вольности, которые украли у вас кровопийцы цари и угнетатели царские генералы. Это значит, что ваша внутренняя жизнь должна быть построена на основе вашего быта, нравов и обычаев, конечно, в рамках общей Конституции России" (Соч., т. 4, с. 401). Как говорится, тут ни убавить ни прибавить.
Принимать такой сложный документ, как Конституция, на общереспубликанском референдуме без подписания общечеченского договора об общественном согласии - значит, образно говоря, ставить телегу впереди лошади. Впрочем, это было бы еще полбеды. Главное, чтобы потом с привычным призывом - "Хотели как лучше┘" - не обнаружилось, что ехали мы на этой "конституционной телеге" не по той дороге┘
Дарья Гармоненко