Евгений Васильев - Можно ли теперь ожидать реформирования политической системы КНР?
- В направлении либеральной демократии - вряд ли. По крайней мере в ближайшем будущем. С точки зрения китайского руководства - как уходящего в отставку, так и, очевидно, приходящего ему на смену - строительство капитализма при "руководящей и направляющей" роли КПК оправдало себя в качестве инструмента экономической модернизации. Скорее всего усилия будут по-прежнему направляться на "усовершенствование" существующей авторитарной политической системы. В этом плане очевидным достижением стало создание институтов, обеспечивающих смену политического руководства по достижении определенного возраста, что сохраняет если не легитимность, то по крайней мере стабильность при переходе политической власти от одного поколения к другому.
- Япония, Южная Корея, а также "китайская провинция" Тайвань в своем общественном развитии уже прошли те этапы, которые еще предстоит преодолеть Китаю. Повторяет ли Китай их путь, берет ли на вооружение их опыт?
- Общее направление реформирования китайского общества лежит в русле движения других стран этого региона и в какой-то мере повторяет опыт Тайваня. Но разница в том, что на том же Тайване переход к либеральной демократии начался с этапа авторитаризма, а КНР в момент запуска реформ являлась тоталитарным государством. Ну и, конечно, в континентальном Китае существуют свои специфические проблемы, которых нет у других, - огромная перенаселенность, растущий разрыв в экономическом развитии между регионами и т.д.
- А есть ли что-то главное, что объединяет Китай и его соседей?
- Это та "предпринимательская этика", которая согласно давней идее немецкого социолога Макса Вебера является необходимым условием развития капитализма. Материалы съезда КПК подтверждают, что современная идеология китайской Компартии при сохранении поверхностной связи с марксизмом-ленинизмом уже давно является идеологией китайского национализма в смысле создания национального, "модернизированного" государства. Более того, она содержит элементы, которые можно охарактеризовать как результат "реформации" конфуцианства.
Это ясно видно из доклада Цзян Цзэминя. В нем служение государству (одна из фундаментальных конфуцианских ценностей) фактически отождествляется с успехом в области предпринимательства. По Цзяну, зарабатывание денег достойно общественного признания, поскольку - и коль скоро - является вкладом в укрепление государства. Эта концепция корреспондирует с известными положениями протестантизма с той разницей, что здесь на место Бога поставлено великое китайское государство. Итак, КПК не только является "гарантом" становления китайского капитализма, но и фактически совершает "реформацию" традиционной идеологии на базе неонеоконфуцианства.
Нет ничего удивительного в связи с этим, что теперь предприниматели будут желанными кандидатами на членство в партии. Партийный билет будет означать признание их заслуг в зарабатывании денег на благо государства. Звучит странновато, но, в сущности, это так.
- А зачем в таком случае нужно сохранять марксистско-ленинскую терминологию?
- С моей точки зрения, это необходимо для того, чтобы сохранить "легитимную" основу для существования структуры партийных комитетов КПК, которая (как и в СССР) является истинным стержнем всей политической системы. Вынь этот стержень, и общество распадется, а его модернизация будет поставлена под угрозу.
- Способен ли Китай перейти от экстенсивной к интенсивной модели развития? Или такая трансформация возможна лишь отдельными фрагментами самых развитых частей страны?
- Китайское общество, безусловно, будет пытаться переходить к интенсивной модели, но при этом действительно поэтапно, "отдельными фрагментами". Другой вариант просто невозможен. Этот процесс неизбежно будет вызывать центробежные тенденции, что, в свою очередь, будет способствовать сохранению в обозримом будущем авторитарного режима. Гонконг и Макао уже являются такими фрагментами и экономически, и политически. Объем экономических связей и уровень взаимозависимости между материком и Тайванем сегодня таков, что можно считать, что и Тайвань приближается к этому состоянию с той лишь разницей, что перспективы политического урегулирования между "двумя берегами" пока неопределенны.
- Итак, КПК чуть ли не безальтернативный политический инструмент сохранения единства китайского общества и территориальной целостности страны. Тогда, получается, Китай просто обречен на авторитарную модель общественно-политического устройства?
- Заключение, связывающее авторитарный политический режим с сохранением целостности государства, уже стало банальным, и оно, безусловно, разделяется политическим руководством КНР, в том числе его новой генерацией. Однако было бы неверно утверждать, что переход к либеральной демократии в Китае невозможен в принципе. Вопрос заключается в том, какой исторический период для этого потребуется.
- А возможно ли - с учетом столь неоднородного развития различных частей страны - превращение Китая в федеративное государство?
- В Пекине опасаются, что переход к федеративной модели может привести к подрыву государственного единства. Истинный федерализм (а не тот, что существовал в условиях других тоталитарных режимов) противоречит основному определению авторитаризма как политической системы. Иначе говоря, переход к федерации должен быть связан с движением в направлении демократии, а явных признаков этого процесса мы пока не наблюдаем.
- Имущественное расслоение в Китае достигло огромных масштабов. Сохраняется ли у китайцев чувство общности, ощущения себя единой нацией?
- Из своего личного опыта общения с китайцами я вынес впечатление, что, безусловно, существует и ощущение общекитайского единства, и объединение вокруг понятной и давно сформулированной цели. Эта цель - создание современного, развитого, единого, независимого великого Китая. Несмотря на существующее временами острое недовольство тем, как проводятся реформы и к каким последствиям они зачастую приводят, сформулированная выше цель разделяется большинством в Китае. Правда, это обстоятельство вовсе не означает абсолютную лояльность по отношению к КПК, той лубочной картинке "единства народа и партии", которую рисуют в Пекине.
- Идея великодержавности, "исторического реванша". Насколько она "овладела массами"? Есть ли в сознании китайского обывателя идея фикс поквитаться с развитым миром за прошлые обиды, за то, что когда-то Китай был унижен империалистическим Западом?
- Скорее есть стремление утвердить себя в качестве великой державы, может быть, даже сверхдержавы. Это обстоятельство осознается в мире. Судя по всему, нынешняя американская администрация рассматривает Китай и как будущую сверхдержаву, и как возможного основного соперника в XXI веке. Понимание этого особенно важно для России - ведь быть ближайшим соседом сверхдержавы нелегко.
