Виктор Аксючиц Не так давно на собрании новой двуглавой партии власти заместитель главы президентской администрации сурово выговорил активу: интеллектуальная жизнь в партии на нуле, не видно интересных инициатив снизу, партия не умеет и не хочет бороться за власть, полностью провалился пропагандистский блок, у партии должно быть свое Священное Писание, из которого было бы ясно - какие книги читать, кто наш автор, для всего этого мы должны быть политиками, а не чиновниками.
Действительно, главными сейчас являются вопросы стратегии: что мы строим, для кого и во имя чего? Это вопросы национальной идеи. И если до сих пор найти ее не удавалось, то отсюда еще не следует, что это невозможно или не нужно. Просто проблему пытались решать не те, не во имя того и не вовремя.
Если в лице "Единой России" кремлевские политтехнологи создают очередной приводной ремень очередной администрации, то они действуют адекватно, но говорят при этом что-то иное. Надо трезво признать, что "партия власти" необходима для завершения преобразований, требующих не только чиновничьей, но и политической консолидации власти. И это сейчас нормально, так же как нормально существование "партии системной оппозиции", то есть Коммунистической. Этот реликт не следует болезненно обрубать, нужно дать ему возможность либо преобразоваться в органичную общественную структуру социальной защиты, либо самому отмереть со временем. Эти естественные процессы идут в режиме "управляемой демократии", которого не следует стесняться. Ибо в тысячелетней российской государственной традиции органична никакая не многопартийность, а корпоративная, сословная государственность, со своими же формами демократии и либерализма (читайте многих российских авторов, услышьте, наконец, многолетние призывы и глубокие разработки Александра Солженицына).
Вместе с тем есть основания полагать, что кремлевские советники не только требуют от своей партии новой платформы, но сами готовят для нее некий идеологический бульон. И вот уже в политических тусовках замелькали носители новомодной идеологии - евразийства. Что же представляет собой сегодня евразийская идеология и какое отношение она имеет к классическому евразийству?
В последние два десятилетия идеи евразийства становятся все более популярными, что понятно: российская общественность ищет возможности третьего пути после трагического опыта советского коммунизма и десятилетия демократии абсурда. Евразийцы 20-30-х гг. ХХ века тоже пытались, в противовес сталинизму, с одной стороны, и западным демократиям - с другой, обрести органичный российский путь. Творчество евразийцев содержит достижения в отдельных областях истории, культурологии, лингвистики, некоторые научные идеи евразийцев получили развитие у современных ученых. Но в основных философских и политических концепциях евразийцы пошли путем, который может быть полезным только в качестве предостережения - чтобы сегодня не повторять порочных утопий. Новое учение покоилось на четырех основных идеях: 1) Россия - это Евразия, идущая особым путем развития; 2) человечество, культуры и нации являются "симфоническими личностями"; 3) все идеалы утверждаются на началах православия; 4) идеальным является "идеократическое государство". Первый пункт представляет собой попытку соединить несоединимое; второй внедряет философские фикции; третий настраивает на иллюзии, на далеко не православные представления о роли православия; четвертый является идеологической манией.
Объективный анализ идеологии создателей евразийства заставляет согласиться с выводами прот. Георгия Флоровского, который стоял у истоков этого движения, но вскоре отошел от него, осознав его пагубность: "Судьба евразийства - история духовной неудачи. Нельзя замалчивать евразийскую правду. Но нужно сразу и прямо сказать, это правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений... В евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом... Вместо пути проложен тупик". В своих духовных исканиях евразийцы не смогли освободиться от мифотворчества: их сил хватило на то, чтобы отказаться от иллюзии "русского Запада", но взамен они строят миф "русского Востока". "Исход к Востоку" оказался исходом к новой утопии, по-прежнему направленной на разложение русской православной цивилизации.
Сегодня евразийцами называют себя люди с совершенно разными мировоззрениями и политическими позициями. Но можно выделить инвариант неоевразийской мифологии, который состоит в следующем.
Во-первых, "Евразия" понимается как самобытное историческое и геополитическое пространство. Но в одних случаях евразийцы говорят о территории дореволюционной России или Советского Союза, в других в "Евразию" включают и Китай, и Индию, и Средний Восток. То есть территориальная идентичность в евразийских концепциях отсутствует. Во-вторых, утверждается, что существует некая евразийская цивилизация, - хотя непонятно, какой язык является ее носителем, какую территорию занимает эта цивилизация, какова ее культурная типология. В-третьих, почти все евразийцы - этатисты, то есть пытаются в формах и традициях государственности найти незыблемые исторические ценности. Но, поскольку они не ощущают реального исторического субъекта - народа-государствообразователя в России, то их государственность утопична: в прошлом они видят Чингиз-Московию, в настоящем насаждают идеократию. Неведома евразийцам и та истина, что государство не самодостаточно, но является лишь историческими одеждами народа, защищающими национальный организм. В-четвертых, этатизм евразийцев вынуждает их к апологии большевиков, якобы воссоздавших российскую государственность в "великом" Советском Союзе. При этом игнорируется тот факт, что сталинский режим был самым людоедским в мировой истории и что коммунизм привел государство и страну к катастрофе 90-х гг. В-пятых, евразийцы дают во многом справедливую критику западной цивилизации, но мировоззренческие основания для критического восприятия "атлантизма" очевидны и без евразийского синдрома. В-шестых, евразийцам присуща монголофилия, неоевразийцам - тюркофилия, то есть преувеличение исторической роли нерусских народов России.
Современные евразийцы могут достаточно далеко отходить от идей отцов-основателей, но для них не подлежит сомнению химера "Евразии", вытравляющая реальную историческую память русского народа. Впрочем, это не мешает им проявлять бешеную политическую энергию и беспринципность. Теоретик новообразованной партии "Евразия" Александр Дугин вообще описывает ее идеологию предельно просто: евразийство - это все хорошее, а евразийцы - это все, кто за президента...
Многих евразийство привлекает постановкой актуальных проблем. Евразийский подход созвучен атмосфере современной эпохи, в которой господствует натуралистическое восприятие жизни, исключающее ощущение ее сакральных основ, а прагматизм сочетается с идеологической манией. Евразийство соблазнительно для некоторых русских людей похожестью на русскую соборность; православных оно привлекает декларированием "православной идеи", самолюбие нерусских народов тешит "туранскими" приоритетами. При этом используются различные фрагменты евразийского учения, но без осознания его духовных и мировоззренческих оснований. Евразийский эклектический мираж имеет некоторое отношение к реальной истории, но не схватывает главного в ней, и это соответствует сумеречному сознанию эпохи. Большинство современных евразийцев используют евразийство как осознанную альтернативу возрождению русского государствообразующего народа, а значит, для борьбы с возрождением российской культуры и государственности. Химера "Евразии" перекрывает путь к постижению православия как стержня русской культуры и истории.
В итоге можно утверждать, что евразийские концепции сегодня используются в основном теми, кто стремится легализовать превращение русской государственности - России в "многонациональную", а по сути, тюркскую государственность - Евразию. Но очередное внедрение утопии в жизнь неизбежно приведет к очередной катастрофе. Если же исходить из исторических реалий, то понятие "Евразия" правомочно и полезно употреблять только для обозначения геополитического пространства, которое не может быть субъектом исторического действия. Таковым на евразийских пространствах является русский народ. В русский многонациональный народ через обряд православного крещения, через присоединение к русской культуре и русскому языку входило множество народов, народностей и отдельных представителей других народов. Русский народ всегда являлся государствообразующим, он создал русскую культуру и русскую православную цивилизацию. Вместе с тем русский народ строил не национальное государство, а огромную многонациональную империю, сохранившую все ее народы. Но только присоединение к русской культуре выводило российские народы к евразийским и мировым измерениям. Таковы исторические реальности. Никакого "евразийского народа" или "евразийской цивилизации" никогда не существовало; в лучшем случае они могут быть художественными образами, в худшем - разрушительными утопиями. Другое дело, что современное Российское государство в тех или иных формах может входить в блоки с различными государствами Евразийского континента и создавать "Евразийский союз" либо "Евразийское сообщество". Все формы региональной интеграции весьма полезны и создают возможности сопротивления негативным тенденциям глобализации. Но плодотворные "сообщества" и "союзы" доступны только тем народам и государствам, которые обрели свою историческую идентичность.
Таковая может исходить только из того непреложного факта, что сегодня в многонациональной России русских - 85%, то есть больше, чем французов во Франции, которая считается мононациональной страной. Отсюда понятно, что подлинное российское возрождение пролагается через русское национальное возрождение - духовное (православное), культурное, государственное. Жизненный интерес каждого народа России в том, чтобы возродилось Российское государство, которое только и может предоставить возможность для дальнейшего существования и культурного развития всех народов в России. Без единой России все ее губернии и республики превращаются в аморфные территории. Отсюда понятно, что подлинный жизненный интерес всех без исключения российских народов и всех элит состоит в национальном пробуждении русского народа-государствообразователя, являющегося стержнем российской нации. (Такая позиция, выражающая стремление к национальному согласию на евразийских просторах России, может называться и евразийством.)
И вот в этих условиях, когда большинство общества все больше проникается религиозными, культурными, историческими ценностями тысячелетней русской православной цивилизации, когда налицо признаки национального возрождения и пробуждения жизненной энергии русского государствообразующего народа, когда российское общество начинает сознавать свою национальную идентичность, с верхов исходят предложения новой национальной идеи - евразийства. Есть ли для этого хотя бы какие-то объективные основания? Где вы видели евразийский патриотизм, евразийское религиозное возрождение, евразийскую идентичность? Только в утопиях публицистов, которые спекулируют на невежестве элит, или в химерах политиков, которые пытаются на них въехать во власть. Покровители евразийства из властных структур исходят из того "очевидного" факта, что рождаемость и жизненная энергетика (пассионарность) русского народа падает, а мусульманских народов (особенно татар) - возрастает. Отсюда добросердечное предложение: давайте спасать державу и заранее готовить новый государствообразующий этнический массив, ибо через 15-20 лет Россия обречена стать страной с нерусским большинством. По существу, современные апологеты евразийства являются сладкоголосыми гробовщиками русского народа - под аккомпанемент евразийской идеи.
Подобные инициативы власти не отвечают жизненным интересам русского большинства населения страны, вряд ли согласного на роль вымирающего, равно как и не способны мобилизовать нацию перед угрозой эпохальных вызовов. Тем не менее эта утопия может быть внедрена насильственно, но тогда ее ждет будущность утопических проектов ХХ века. Если власть начнет развиваться в сторону евразийского этатизма, то основные перспективы очевидны. Власть временно консолидируется - за счет чиновничьего и силового ресурса. Новая идеология станет прикрытием шкурных интересов нового правящего слоя, обществу же будет отведена роль молчаливого большинства. Понятно, что в этих условиях не приходится говорить о культурном, политическом и экономическом процветании страны. Россия на долгие годы будет приговорена к стагнации, которая закончится ее распадом. Вряд ли пробуждающееся общество молчаливо согласится с таким развитием событий. Ибо оно быстрее, чем власть, восстанавливает свою историческую идентичность.
