Диалог со сверхдержавой

В конце мая президент США Джордж Буш ожидается в Москве. Предстоит подписать согласованный текст Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений, попытаться установить некую сетку отношений, включающую военные, политические, экономические, юридические и иные аспекты, зафиксировать языком протокола растущее совпадение интересов. Задача весьма сложная, особенно если учесть два обстоятельства: первое - очень негативный опыт периода дружбы "Билла" и "Бориса" (то есть Клинтона и Ельцина), которая завершилась резким обострением отношений между Россией и США, и второе - нынешнюю антиамериканскую кутерьму, которую развязали определенные круги в России по поводу куриных окорочков, стали, списка целей для американских ракет, военной помощи США Грузии, Олимпийских игр и т.д.

Все это в принципе не мешает обеим сторонам двигаться в направлении союзничества или партнерства. Значительно больше волнует другое: а не кроются ли за нынешней пропагандистской шумихой (которую, кстати, подогревают и некоторые деятели с американской стороны) более серьезные расхождения, которые уже не раз давали о себе знать в прошлом? И можно ли что-либо сделать, чтобы раз и навсегда изменить характер отношений между обеими странами, найти пути, на которых Россия могла бы вписаться в тот мировой порядок, который сегодня формируется при активном участии США? Америку можно любить или ненавидеть, можно с одобрением или осуждением относиться к тому, что в ней происходит, но нельзя игнорировать ее или же действовать, не понимая содержания американской политики.

Американская политическая мысль начиная с президентов В.Вильсона (Первая мировая война) и Ф.Д. Рузвельта (Вторая мировая война) сделала очень много для того, чтобы создать нынешний мировой порядок.

Вначале это была не совсем внятная идея Лиги Наций, а затем - концепция Объединенных Наций. С ее помощью Вашингтон пытался создать противовес разрушительному безумию наций Старого Света, где каждая война, завершавшаяся победой одной стороны - Франции, Германии, Великобритании, России, становилась прологом к следующей, еще более разрушительной.

Америка в 1917 г. устами своего президента В.Вильсона предложила положить конец этому нескончаемому насилию. Однако ее тогда не послушали (и прежде всего из-за ее слабости), и только в 1945 г., когда США оказались в положении наиболее сильного, наиболее удачливого и наименее пострадавшего из победителей во Второй мировой войне, идея ООН восторжествовала. Вот и сегодня, когда происходит глубокая перестройка международной системы как один из результатов окончания холодной войны, позиции США, их намерения и интересы требуют внимательного отношения, поскольку могут принести немалую пользу (или вред) другим странам.

США и окружающий мир

Та ситуация, в которой оказались сегодня американцы - безусловное мировое лидерство, отсутствие каких-либо опасных противников, способных сокрушить США (речь не идет о террористических актах), абсолютное превосходство над остальными странами в оружии, технике, финансах, симпатиях простых людей и т.д., - может показаться случайностью. Но это не так. Америка как комплекс государства и общества, как нация, одной из первых среди современных наций провозгласившая приоритет и ценность человеческой личности, ее свободы, шла к этой ситуации очень долго. Почти безумные бредни некоторых отцов-основателей о торжестве "американской мечты", певцов американского величия в XIX веке, твердивших об Америке как о "храме на холме", идеи, на которые великие и умудренные европейские державы смотрели с усмешкой и снисхождением, в ХХ веке стали реальностью, обрели могущество и влияние. В связи с этим неизбежно встает вопрос об отношениях между США и окружающим миром, о том, как сами американцы осознают себя и свою миссию.

Как представляется, сейчас в отношении США и к самим себе, и к остальному миру происходит заметная эволюция. Если раньше на переднем плане их внешней политики находились понятия "свободный мир", "Запад" как система ценностей, как дружественная и однородная группа стран, в которой США были первыми среди равных, а остальной мир представлял собой мешанину "врагов", "неприятных" режимов и возможных друзей, то сейчас все представляется иначе: с одной стороны - США как лидер, как сверхдержава, а с другой - все остальные: друзья, союзники, партнеры, бывшие враги, нынешние враги и т.д. США произвели своего рода националистическую революцию в сфере внешней политики, резко усилив приоритет своих собственных национальных интересов, интересов своей страны, а не возглавляемой ею системы.

В прессе и литературе это получило наименование "односторонности", под которой подразумевается уход от согласованности принимаемых в западной системе решений. Отказ президента Дж. Буша следовать положениям Киотского протокола, ограничивающего выброс в атмосферу вредных веществ, выход в одностороннем порядке из Договора по ПРО 1972 г., своеобразная трактовка Женевской конвенции о военнопленных и все другие признаки того, что США во все меньшей степени склонны согласовывать свои внешнеполитические решения с кем бы то ни было, в том числе и с нормами международного права, пришлись на тот период, когда союзники США и другие страны мира, включая Россию, Китай, Индию, Иран, с настороженностью относятся к действиям Вашингтона, понимая, какая огромная дистанция в возможностях образовалась между ними и единственной сверхдержавой.

Устанавливая новую и довольно ощутимую дистанцию между собой и другими странами Запада, Соединенные Штаты действуют, как новоизбранный президент, который отдаляется от своих соратников по партии и становится главой всей нации, в том числе и той ее части, которая голосовала против него. Не отказываясь от лидерства среди стран Запада, США начинают испытывать определенную ответственность за положение в России, Китае, в наиболее бедных странах.

Во внешней политике США сейчас, в сущности, действуют два императива, в чем-то совпадающих, а в чем-то разительно отличающихся друг от друга.

С одной стороны - озабоченность по поводу оптимизации международных позиций США, вполне понятное и "законное" желание использовать сложившуюся ситуацию в интересах своей нации. Здесь спор или дискуссия может идти только о том, в какой степени интересы США как ведущей демократической нации совпадают с интересами остального человечества, а в какой - нет. Хотя большого значения это не имеет, так как для Вашингтона важно прежде всего то, что нужно США.

С другой стороны - стремление придать еще больше жизнеспособности сложившемуся мировому порядку, который в целом отвечает американским представлениям о "праве" и "справедливости". Здесь центральный вопрос состоит в следующем: США не намерены брать на себя ответственность за "все войны", "все конфликты", которыми болеет человечество. Они могут быть гарантом на случай самых крайних обстоятельств (например, угроза со стороны террористов), помогать налаживать национальные средства обеспечения безопасности, содействовать экономическому подъему, делиться передовыми технологиями, т.е. способствовать становлению демократических национальных систем, но не брать на себя выполнение их функций.

Чем силен американский порядок?

Что же обеспечивает претензии США на управление миром и их надежды на успех? Ведь Америка - не первый в истории претендент на мировое лидерство, на господство. Были и другие: Испания, Франция, Германия, Великобритания, СССР.

Американцы не могут не думать о том, что их страна, вытолкнутая историческим процессом на место лидера, рискует истратить огромные ресурсы на достижение этого эфемерного статуса, а затем последует тем же путем, что и остальные, - отойдет на вторые роли или же распадется на составные части. Поэтому за тем, что делает правящий класс США в области внешней политики, должны, по идее, стоять какие-то серьезные расчеты на то, что их не постигнет участь предшественников. Иначе все это было бы свидетельством неумения правильно оценить свои силы и возможности, поставить правильные задачи и правильно сформулировать стратегию их решения.

Во-первых, в США убеждены в том, что пример Старого Света - не для Америки. Нации Старого Света шли к господствующему положению по крови и пепелищам своих соседей, их двигало вперед откровенно империалистическое чувство, маскируемое либо в одежды "прогресса" (Франция), либо "бремени белого человека" (Великобритания), либо "расового превосходства" (Германия). Американцы ничего этого не делали. Хотя в свое время советская пропаганда и сделала многое для создания имиджа "американского империализма", на деле США, не отказываясь от традиционных методов экспансии, успешно завоевывали себе авторитет среди других народов и такими средствами, как бескорыстная помощь, высокий уровень жизни населения, относительная свобода личности. И свое нынешнее положение американцы обрели в результате победы в мирном соревновании с советской системой, которая рухнула, не выдержав конкуренции со стороны США.

Во-вторых, для наций Старого Света (кроме разве что СССР) "мировое лидерство" было прежде всего средством обеспечения доступа к ресурсам других стран. Тогдашняя средняя производительность труда не позволяла рассчитывать на возможность аккумуляции средств, достаточных для удовлетворения аппетитов верхушки и для воспроизводства рабочей силы только за счет собственного производства. Нужен был еще грабеж других стран, чтобы эти потребности были удовлетворены. Соединенные Штаты, хотя их и обвиняли неоднократно в желании заполучить чужое, этими мотивами как раз не руководствовались. Мало того что американская промышленность, достигшая одного из самых высоких уровней производительности труда, может накормить всех голодных и одеть всех нагих, так США еще оказались способными создать одну из самых разветвленных и крупных систем помощи другим странам, включая и их закоренелого противника - Советский Союз, который с 1963 г. получал ежегодные поставки американского зерна и муки по низким ценам.

В-третьих, совсем по-разному мыслят себе американцы и способ управления миром по сравнению с державами Старого Света. Если там, в Европе и Азии, политическая мысль не поднялась выше создания колониальной или квазиколониальной системы (как в случаях Оттоманской и Российской империй), то в Америке эти методы никогда не пользовались особой популярностью, хотя США имели в своем распоряжении Гавайи, Филиппины, Пуэрто-Рико, Маршалловы и Каролинские острова. В одних случаях, как это было с Гавайями или Пуэрто-Рико, колониальные территории становились частью США (то ли в виде штата, то ли в виде управляемой территории), в других - получали независимость (Филиппины). Соединенные Штаты, обладающие огромной территорией и богатым управленческим опытом, не нуждались в колониях. Они нуждались в друзьях, союзниках, партнерах.

Четвертое, что отличает подход США к политическому управлению, - стремление завоевать симпатии простых людей. В других имперских системах ставка делалась либо на колониальную администрацию, либо на подкармливание местных традиционных элит. В опыте США - нечто совсем иное: упор на поощрение и развитие демократических институтов, на частную инициативу, на торжество закона. Это достигается труднее, чем установление прямого господства, но и действует куда более эффективно, а главное - позволяет создавать такой тип связей и взаимозависимости, который никто из здравомыслящих людей не хочет разрушать, поскольку он приносит обоюдный выигрыш.

И, наконец, в американской политической мысли идея управления другими народами - это моральный долг богатой и развитой нации. Очень часто в речах и рассуждениях американских политиков звучит мысль о том, что Господь создал Америку не только и не столько для того, чтобы американцам жилось лучше, чем кому бы то ни было на земле. Он ее создал еще и для того, чтобы она помогала другим - сирым и убогим - достичь лучшей участи, построить лучшую жизнь. Идеи морали лежали в основе борьбы США против СССР и коммунизма (наряду с военными и геополитическими соображениями), а сейчас - в основе политики глобального лидерства.

Все это вынуждает говорить об американской системе несколько иначе, чем о других предшествующих имперских системах. Тот факт, что многие простые люди в мире (в том числе и сотни тысяч наших бывших соотечественников), хоть малейшим образом вступившие в контакт с американской действительностью - через кинофильмы, литературу, рассказы друзей и родственников и т.п., - непременно стремятся жить в США и почти никогда не уезжают обратно, уже говорит о многом. Такого уровня привлекательности не знала ни одна другая страна. Конечно, на заработки едут люди из бедных стран и в Европу - Великобританию, Францию, Германию и др., но ни в одной из этих стран выходцы из других государств и континентов не добиваются столь высоких успехов, как в США, - в политике, науке, литературе, бизнесе. Умелая пропаганда и обилие ресурсов позволили так распространить этот положительный имидж Америки за рубежом, что и там миллионы людей поклоняются США, их культуре, образу и уровню жизни, всему американскому.

Этот общий благожелательный фон усиливается тем, что американская политика и американские ценности апеллируют в наибольшей степени к той категории населения других стран, которая отличается самостоятельностью, предприимчивостью, здравомыслием, активностью. Это люди, идущие в бизнес, политику, журналистику, науку, искусство. И для них Америка становится союзником, близким по духу и идеалам, от которого ожидают помощи и понимания.

Вот где-то здесь, в этой сфере, кроется и главная интрига создаваемого сегодня Соединенными Штатами мирового порядка. Образуются как бы три основных участника отношений: первый - Соединенные Штаты во всем блеске их могущества; второй - угнетенные и недовольные своей судьбой массы населения в других странах, которые видят в США своего друга и защитника; третий - местные правящие элиты, которые оказываются как бы зажатыми между этими двумя силами. Отсюда следует простой вывод: местные элиты, правительства имеют перед собой довольно ограниченный выбор стратегий. Первая - заранее обреченное на поражение противоборство с США и местной оппозицией ради сохранения своих привилегий и умножения собственных богатств; вторая - поиск компромисса и с США, и со своей оппозицией на устраивающих их принципах (содержание горбачевской перестройки); третья - уход из сферы активной политики на обочину прогресса, в серую зону в надежде отсидеться там "до лучших времен".

Российские реалии: вопросы без ответов

В связи с вышесказанным возникает естественный логический вопрос: а как этот американский миропорядок соотносится с перспективами России? Вписывается ли Россия в те представления о мировом порядке, которые доминируют в Вашингтоне? И если вписывается, то как, в каком качестве?

Россия официально провозгласила стратегию построения демократического общества и создания рыночной экономики. Это отвечает базовым критериям американской политики установления союзнических отношений с другими странами. Мало того, Россия сделала немало дружественных жестов в адрес США: поддержала их антитеррористическую операцию, спокойно отнеслась к перспективе выхода США из Договора по ПРО 1972 г., не стала поднимать шум по поводу американских военных в Грузии и т.д.

Вместе с тем невнятность преобразований в России, совершаемых людьми и кругами, не имеющими твердой политической и идеологической ориентации, вызывает в США скептицизм. Никто в Вашингтоне не может с уверенностью предсказать будущее России. То, что под влиянием жесточайшего социального и политического кризиса ее верхушка решила было попробовать применить методы демократического управления, не вызывает сомнений. Но отвечает ли это ее идеалам, не получится ли так, что, преодолев с помощью США нынешний национальный кризис, российская верхушка в дальнейшем вновь вернется к царским замашкам?

Ответы на эти вопросы не могут дать не только в США. На них не возьмутся ответить и в самой России.

Отсюда и столь настороженное отношение в США к таким явлениям российской жизни, как колониальная война в Чечне, преследования независимых СМИ, шпиономания, терпимость к коррупции и покровительство взяточникам, союз с лукашенковской Беларусью и многое другое. Свидетельствуют ли эти явления о наличии какого-то "тайного", не афишируемого замысла, состоящего в стремлении использовать благоприятный момент для установления режима "а-ля Пиночет", сочетающего проведение либеральных экономических реформ и жесткую диктатуру, опирающуюся на армию и спецслужбы? Или же это просто следствие промежуточности преобразований в стране, незавершенности демонтажа коммунистического режима (прежде всего сохранения карательных органов, созданных КПСС) и еще большей незавершенности строительства новых демократических институтов?

Без ответа на эти вопросы трудно говорить более обстоятельно о месте России в формируемом Вашингтоном мировом порядке. Дело даже не в том, что имеется целый ряд внешнеполитических проблем, которые еще предстоит решить обеим странам (стратегический баланс, нераспространение оружия массового поражения, урегулирование в Афганистане и на Ближнем Востоке, расширение НАТО и т.п.) и которые, возможно, не будут столь сложны, если будет решен главный вопрос - в каком качестве вписывается сегодняшняя Россия в американскую концепцию мирового устройства: перспективный друг, перспективный враг или просто "держава на обочине?"

Ясно, что строить союзнические отношения между нашими странами только лишь на основе "антитеррористической акции" - дело малоперспективное. Если бы сотрудничество периода антитеррористической кампании позволило приблизиться не только (и не столько) к решению существующих внешнеполитических проблем, о которых шла речь выше, но и к созданию тесных и взаимовыгодных связей экономического и стратегического характера, тогда реально было бы надеяться на дальнейшее сближение и формирование союзнических отношений. Если же этого не сделать, если упустить драгоценное время, то место России в американском мировом порядке так и не будет определено и будет зависеть от политической и экономической конъюнктуры.

Важность этой проблемы как для России, так и для США состоит в том, о чем прямо напомнили события 11 сентября 2001 года. При всем уважении к могуществу США и возглавляемой ими системы государств, они отнюдь не единственные, кто живет на Земле. Помимо "золотого миллиарда" (как стали называть население богатых стран) в мире существуют более 5 миллиардов человек, живущих иной жизнью, иными ценностями, иными идеалами, подчас весьма далекими от того, что привычно людям на Западе. И до тех пор, пока не произошло хотя бы частичное сближение уровней жизни, систем управления, политических культур между обеими группами стран, между Севером и Югом, считать успешно завершенной стадию формирования единого гомогенного человеческого сообщества нельзя. Мир по-прежнему состоит и будет состоять из враждебных друг другу групп стран.

В этом смысле определяется роль столь важных субъектов мировой политики, как Россия, Китай, Индия, Иран. Они не связаны с Западом системой союзнических связей. Уровень их социально-экономического развития значительно ниже, чем на Западе. В принципе они хотят ликвидировать разделяющие их с более развитыми странами различия и, подобно Южной Корее, Тайваню, Мексике, некоторым другим некогда слаборазвитым странам, добившимся заметных успехов в экономическом и политическом развитии, стать полноправными участниками мирового порядка. Но процесс этот требует определенных усилий и определенной цены в виде отказа от каких-то устарелых национальных традиций, заскорузлых стереотипов, сомнительных ценностей и перехода к другим, более передовым традициям, стереотипам, ценностям.

От успеха (или неуспеха) преобразований в этих странах зависят и контуры нового мирового порядка. Это может быть либо нормальная, обычная пирамида, в вершине которой находится лидер системы (США), а в ее основании - его союзники и друзья, обеспечивающие устойчивость всей структуры. Либо это будет опрокинутая пирамида, где лидер будет прилагать все мыслимые усилия для удержания этой пирамиды в устойчивом состоянии. А все остальные - друзья, союзники, нейтралы, прочие - будут образовывать, каждый по-своему, основание опрокинутой пирамиды, постоянно нарушающее ее устойчивость.

Многое в формировании нового мирового устройства будет зависеть не от лидера (его цели понятны, но их реализация всегда зависит от его ресурсов), а от стран типа России: если они захотят и найдут пути сближения с лидером и станут частью системы его интересов, тогда все устройство мира станет более устойчивым, если нет - в нем возобладает неустойчивость, нестационарность. Но решение этой задачи будет зависеть не столько от индивидуальных пожеланий той или иной стороны, сколько от их общей способности снять разделяющие их противоречия и сблизить свои интересы.

В этом смысле ожидаемый приезд президента США Дж. Буша в Москву должен многое прояснить. Восприняли ли должным образом в США те авансы, которые им дала Москва, предлагающая союзничество и желающая использовать поддержку Вашингтона для продолжения рыночных реформ и демократических преобразований? Или же в США все еще сильны сомнения относительно искренности Москвы и способности ее нынешнего режима на самом деле создать демократическое общество в России? И если ответ Вашингтона окажется достаточно сдержанным и малообещающим, то как это скажется на положении в России и на ее внешней политике? По-прежнему вопросов больше, чем ответов.