Смертная казнь как предмет мифологии

Среди множества проблем, активно обсуждаемых сегодня в обществе, пожалуй, наиболее острые и заинтересованные дискуссии вызывает институт смертной казни. В непримиримой схватке сошлись сторонники сохранения исключительной меры наказания, преобладающая часть которых идентифицирует себя с государственниками и патриотами, и противники, преимущественно из либеральной интеллигенции, ориентирующейся на западные образцы и ценности. Обе стороны выдвигают множество аргументов. Но истина, как известно, дочь времени, а не авторитетов.

Напомним, что лишение жизни как вид общественной расправы с преступниками встречалось значительно раньше, чем возникло уголовное право в его современном понимании. В древности право наказывать рассматривалось как проявление инстинкта мести, являющегося естественной реакцией на преступный акт. Суть такой индивидуальной реакции на зло выражена в знаменитой формуле: "око за око, зуб за зуб". Эта карательная формула, которая больше известна как принцип талиона, в течение длительного времени была исходным тезисом в формировании теоретических воззрений на наказание, в том числе на смертную казнь.

Возлагая, очевидно, избыточные надежды на жестокость наказания, законодатели едва ли не всех стран мира расширяли не только перечень преступлений, которые карались исключительной мерой (в Англии, например, она назначалась за 220 видов преступных деяний, а во Франции - за 35), но и многообразие форм ее исполнения.

В России в Уложении 1649 г. предусматривалась как простая смертная казнь - повешение, так и квалифицированные ее виды - сожжение, назначавшееся за богохуление, отвлечение от православия и поджог (на практике оно чаще всего употреблялось в отношении еретиков и раскольников - предтеча нашей недавней практики преследования по идеологическим мотивам); залитие горла расплавленным металлом (оловом или свинцом), которое применялось против фальшивомонетчиков; закапывание живыми в землю жен, убивших своих мужей. Практиковались и другие чрезвычайно жестокие виды смертной казни, которые непосредственно в законодательстве предусмотрены не были: четвертование, посажение на кол и др.

Как отмечал известный дореволюционный юрист профессор Б.Кистяковский, в Средние века устрашение было действительным устрашением. На площадях городов возвышались виселицы, где постоянно висело несколько десятков казненных, воздвигались костры, после которых оставался лес обгорелых столбов, и т.д.

Конечно, c развитием цивилизации и культуры объем применения смертной казни и перечень караемых ею преступлений вполне оправданно сократились. Ушли в прошлое публичность казни, дикие, по сути, способы ее исполнения. Но полностью отвергнуть этот исключительный вид наказания общество пока не готово; к тому же для такого шага, откровенно говоря, не созрели объективные предпосылки.

Современные противники смертной казни в ряде случаев прибегают к весьма примитивным аргументам, подменяя существо спора политически выверенными лозунгами, называя этот вид наказания освященным юридически убийством или квалифицируя его сохранение как рудимент тоталитарного прошлого. Но так ли это на самом деле? Соответствуют ли представления наших либералов-западников общемировой практике, а не только ментальности европейского сообщества?

По данным признанного российского специалиста в области пенитенциарного права профессора А.Михлина, смертную казнь применяют около 100 стран, в том числе большинство штатов США, ряд азиатских стран (Корея, Кувейт и другие), многие африканские и все арабские государства. В 18 странах смертная казнь может быть применена лишь при наличии особых обстоятельств (например, в военное время). Законодательство 26 государств сохранило этот вид наказания, но фактически не применяет его в течение последних 10 лет (Бельгия, Греция и другие). И лишь 35 стран отвергают смертную казнь за любые преступления (Австрия, Германия, Дания, Франция, некоторые латиноамериканские страны).

При этом следует отметить важную тенденцию: даже в конце XX столетия 21 государство исходя из необходимости защиты собственной национальной безопасности расширило перечень преступлений, караемых смертной казнью (шпионаж, предательство, контрреволюционная, а в некоторых странах, напротив, революционная деятельность). 13 стран применяют смертную казнь за терроризм (Египет, Кувейт, Япония), 21 государство - за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков.

Таким образом, тезис о том, что по пути полной отмены смертной казни идет едва ли не весь цивилизованный мир, мягко говоря, не соответствует действительности.

При этом в общественное сознание с завидной настойчивостью внедряют миф: наличие смертной казни не приводит к сокращению преступности. Между тем фундаментальных криминологических исследований, основанных на глубоком анализе эмпирических данных с целью установления корреляционной зависимости между применением этой меры и количеством соответствующих преступлений, не проводилось, по крайней мере в России. Вообще, строго говоря, между преступлением и наказанием нет и не может быть прямой, однозначной связи. Тем более если иметь в виду, что маньяки-убийцы прибегают к весьма изощренным мерам маскировки своей криминальной деятельности, надеясь таким образом избежать наказания.

И тем не менее сведения, пусть приблизительные, о превентивных функциях смертной казни все-таки можно получить, сравнивая статистические данные об уровне преступности. Так, проанализировав мировые, региональные и российские тенденции преступности за 30 лет, профессор В.Лунеев, которого, судя по тону его статьи, трудно заподозрить в симпатиях к коммунистическому прошлому, пришел к неутешительному выводу: в целом коэффициент преступности (количество преступлений на 100 тыс. человек населения) в развивающихся странах, в большинстве которых сохранена смертная казнь, составляет 1300, а в развитых странах, в массе своей отвергающих это наказание, - 6800 ("Государство и право", 1993, #К5). В 1990 г. этот показатель соответственно составил в США 5820, во Франции - 6169, в ФРГ - 7031, в Великобритании - 7956, в Японии - 1834 и в СССР - 969. Таким образом, коэффициент преступности в ФРГ, Великобритании и Франции, где смертная казнь не применяется или отменена вовсе, оказался выше аналогичных показателей в США, Японии и СССР, которые не отвергали ее как исключительную меру воздействия. Правда, сей странный феномен В.Лунеев почему-то объясняет сугубо политическими категориями, видя в нем лишь плату народов упомянутых стран за свою экономическую, политическую и в определенной мере нравственную свободу. Спрашивается, а что, в США разве меньше свобод, чем, скажем, в Германии или в Великобритании?

Сражаясь за отмену смертной казни, ее противники почему-то не задумываются над тем, что во многих, если не во всех странах она фактически применяется, но во внесудебном порядке. Речь в данном случае идет об убийстве в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости либо при задержании преступника. Подобного рода действия даже признаются общественным благом.

Не выдерживает серьезной критики и набивший уже оскомину тезис о том, что государство не должно применять смертную казнь, ибо не исключены судебные ошибки. В подтверждение этого тезиса обычно приводят один-два случая, действительно имевшие место. Но, во-первых, ошибки, связанные с осуждением невиновных лиц за убийство, в буквальном смысле носят единичный характер и в большей степени проистекают из качества правосудия, а не из факта наличия в законодательстве смертной казни. Во-вторых, человечество, к сожалению, пока еще не выработало эффективных мер, исключающих ошибки в любой сфере деятельности, в том числе и в правосудии. Наконец, если следовать логике сторонников этой точки зрения, то надо отказаться и от лечения больных, поскольку, по оценке некоторых экспертов, при каждом третьем патолого-анатомическом вскрытии выявляются врачебные ошибки, приведшие к летальному исходу. И вообще пора давно понять, что смертная казнь - это результат добровольного и абсолютно сознательного выбора человека, решившегося на совершение тяжкого преступления, а не обязательный атрибут общества, пусть даже и недостаточно совершенного.

Россия, усвоив опыт трагического прошлого, нравственные и правовые завоевания человеческой культуры, в УК 1996 г. лишь за пять составов особо тяжкого преступления против жизни установила смертную казнь. Однако в 1997 г. под влиянием политических факторов, связанных главным образом с вступлением в Совет Европы, объявила мораторий. В качестве альтернативной меры казни УК предусматривает пожизненное заключение, по поводу которого еще до его введения в действие один из корифеев отечественной криминологии И.Карпец писал: "Каких целей государство стремится достичь, применяя его? Говорить, что это средство исправления и перевоспитания, неверно. Если человек перевоспитался, его надо освобождать из заключения, а не держать в тюрьме всю жизнь... Так не является ли пожизненное заключение пожизненным мучительством?"

Можно также задаться вопросами: а насколько вписывается в рамки традиционных представлений о демократии факт введения моратория на смертную казнь вопреки мнению большинства населения? Насколько эта мера соответствует потребностям эпохи и вызовам времени, если учесть, что негативные тенденции в статистике убийств нарастают, сопровождаясь изменениями их (убийств) форм и качественных характеристик? Так, по данным МВД России, за этот период было соответственно зарегистрировано: в 1997 г. - 29285, в 1998 г. - 29551, в 1999 г. - 31140, в 2000 г. - 31829 умышленных убийств. Итого: за 4 года рост на 8,7%.

Может быть, пора перестать бездумно копировать опыт западных стран, а вместо этого, переняв у них экономический и демократический опыт, сохранить традиционные формы социального контроля для своей пользы?