Виктор Аксючиц ДАВНО распространено мнение, что тайные масонские ложи наполнены невидимыми сценаристами и режиссерами мировых процессов. Масоны были, конечно, определенной исторической силой, но не масонство является движущей силой истории. Если масонство правит миром, то оно никак не может быть только таинственным, ибо история человечества есть цепь вполне реальных, а не таинственных фактов и факторов. Всякая воплощенная тайная программа перестает быть тайной. Либо же масонство действительно есть род организаций и обществ настолько таинственных, что они, чтобы не потерять своей таинственности, почти не соприкасаются с исторической материей. Но и отсюда масонство не может быть какой-либо решающей силой истории. Но почему в таком случае широко распространено мнение о вездесущности и всемогуществе масонства? Ответ на этот вопрос придется искать не в области истории, а в области человеческого сознания и психики. В данном случае нас интересует не исторический, а философско-феноменологичекий аспект этого явления, то есть наиболее существенные черты, следствия из них и обобщения.
Об историческом масонстве достоверно известно только то, что о нем ничего достоверного не известно. Но в истории нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Поэтому кое-что определенное о масонстве сказать можно. Прежде всего известно, что разные масонские ложи имели совершенно различные мировоззренческие ориентиры. Так, были ложи либерального толка, но были и консервативного; были с социальной, политической ориентацией, а были сугубо мистические; были атеистические масонские движения, но были и религиозные, христианские и антихристианские. Большинство деятелей Великой французской революции, например, были масонами. Но все цели, действия и методы революции были вполне явными, многие из них и были реализованы в революции. Сама революция была результатом столкновения вполне понятных исторических сил, а не выполнением какой-либо тайной доктрины масонского заговора. И здесь большинство масонов объединяли не идейные установки или мировоззренческие платформы, а слепое чувство приобщения к чему-то решающему, но таинственному. Конечно, тогдашнее масонство своей антихристианской направленностью воспитывало потенциальных ниспровергателей существующего положения вещей. Но еще больше революционеры всех мастей использовали масонские организации для духовного разложения и революционного разрушения. Что и окрасило французские масонские ложи тех лет в революционный цвет. О том, насколько спрофанированной, социально и духовно бездейственной оказывается любая попытка осознания и реализации масонской "тайны", показывает новая религия Французской революции - масонский культ Разума.
Известно, что многие декабристы, например, были масонами. Но они вступали в масонские ложи будучи уже революционерами, а не становились таковыми по тайному наущению тайной организации. Их цели и методы тоже вполне известны, а не таинственны. В то же время масонами были не только враги империи, но и Александр I, и Сперанский, и Чаадаев, и - некоторое время - Пушкин. То есть и те, кто боролся, и те, с кем боролись, и те, кто не принимал в этом участия. В наше время некоторые полагают, что революция 1917 года дело рук в основном масонов, в то время как Сталин проводил прорусскую политику и боролся с жидомасонами. Но компетентный Адольф Гитлер квалифицировал сталинизм как "жидовско-коммунистическое масонство". Таким образом, в масонстве как целом нет общего мировоззренческого, идейного или идеологического основания. Но что в таком случае объединяло масонов в масонские ложи? Почему совершенно различные люди разных стран и эпох, с несхожими установками могут приобщать себя к организациям с единым названием "масонство"?
Можно заметить, что за отсутствием общего содержания в масонстве наличествует жесткая неизменность формы. Масонство есть прежде всего: 1) закрытая тайная организация или общество, 2) которое имеет жесткую тайную иерархию, 3) со строжайшей дисциплиной, покоящейся на неких тайных принципах, 4) с тайными целями и методами деятельности. То есть организующим принципом масонства как такового является тайна и таинственность сами по себе. Не столь важно, какое мировоззрение скрывается от глаз, но очень важно, чтобы оно было совершенно засекреченным. Причем таинственность заходит в масонстве так далеко, что ею масонство не только отгораживается от остального мира, но на ней выстраивается и структура масонской ложи. Большинство масонов принадлежит к низшим ступеням посвящения, при этом никогда не сможет достигнуть высших ступеней, никогда не узнает главную тайну и, значит, никогда не узнает скрытую цель ложи, хотя должно всецело и безоговорочно выполнять все указания для достижения этой цели. Абсолютное большинство вступающих в масонскую ложу никогда не узнает смысл существования своей организации. Это и для масонов, как и для всех немасонов, тоже является тайной. Но в отличие от простых смертных рядовые масоны, не зная тайны, тем не менее к ней приобщаются через разного рода таинственные посвящения, ритуалы, систему тайных знаков и символов. Все известные масонские ритуалы заимствованы из различных мировоззрений, при этом эти ритуалы настолько грубо несакральны, что сами по себе кажутся пародией. Но они живучи, ибо отвечают неким глубинным запросам человеческой души: служат средством эмоциональной связи со сферой таинственного, не раскрывают тайны, но призваны формировать чувство приобщения к ней. Типичный психологический настрой рядового масона можно было бы выразить словами: "Я не знаю и не могу знать главную тайну ложи, но во мне растет настроение приобщения к ней, и этого мне достаточно, более того, это-то мне и нужно".
Таким образом, несмотря на то что организующий принцип масонства мог бы звучать как абсурдный призыв пойти туда, неизвестно куда, и делать то, неизвестно что, именно это и является основным привлекающим началом масонства. Ибо феномен масонства способствует удовлетворению извечной потребности человека - во-первых, в приобщении к тайне и таинственному; во-вторых, в приобщении к реальности, которая решает судьбы человека и мира. Попытки связи с Высшей реальностью и есть то, что называется религиозной потребностью человека. Будучи неискоренимой и неудовлетворенная впрямую, духовная потребность ищет обходных и потому искаженных форм удовлетворения. Веками христианская Церковь плохо или хорошо, но выражала стремление европейского человека к тайне бытия и вместе с тем к ее источнику. С распространением атеистического мировоззрения в европейских элитах на место традиционной сакральности - Церкви - приходит новая секуляризованная сакральность - масонство. Не случайно процесс дехристианизации европейской цивилизации совпадает с появлением и ростом масонства. Очевидно, масонство - это форма болезни христианского сознания.
Неискоренимое ощущение, что всем в мире правит нечто таинственное, а также извечная потребность человека в приобщении к сверхъестественному неуничтожимы и могут реализовываться в совершенно различных формах даже тогда, когда в обществе господствует атмосфера отрицания Божественного. Поэтому феномен масонства и появляется в Европе с атеистической эпохи Просвещения как суррогат религиозности. Как бы ни декларировал человек безграничность своего познания и возможности освоения мира, он всегда чувствует, что за пределами познанного есть некая неведомая и непознаваемая (то есть принципиально тайная) сила, которая-то и является источником всего происходящего. У каждого человека в глубине души есть это ощущение, сознает он его или нет, признает или отрицает. Человек бессознательно никогда не согласится на то, к чему его приговаривает атеистическое и материалистическое мировоззрение: что он представляет собой конгломерат текущей материи, который полностью и окончательно рассыплется после смерти; что такое же случайное и временное сцепление материи представляет собой и все, что окружает человека, вплоть до Вселенной в целом, которая погибнет полностью и окончательно, так же как и все в ней. Человек никогда не согласится с тотальной бессмысленностью своего существования, даже если сам себя настойчиво будет убеждать в бессмысленных мифах. Поэтому чем настойчивей будет заглушаться в человеке религиозная потребность связи с Вечным и Таинственным Источником Бытия - с Богом, тем интенсивнее будут плодиться суррогаты религиозной веры.
Новоевропейский "культурный" и "цивилизованный" человек "знает", что Бог - это недоказуемая догма, а все религиозные представления недостоверны. Но вместе с тем его в глубине души не удовлетворяет вся достоверная палитра современной науки и ее плоды - научно-техническая цивилизация. Ему хочется приобщиться к чему-то запредельному и повлиять на законы развития природы и общества посредством каких-нибудь таинственных и мистических связей и действий. Масонство и является одной из форм реализации этой псевдорелигиозной потребности.
Вместе с тем принадлежность к масонству дает компенсацию чувству духовной и социально-политической активности. Человек как бы приобщается к таинственной мощной организации, невидимыми нитями влияющей на тайный ход событий. Причем, чтобы ощущать себя в гуще истории и в центре принятия решений, достаточно только числить себя масоном и выполнять таинственные ритуалы. Магизм масонских обрядов вытесняет необходимость какой-либо творческой активности человека в социальной сфере. Так человек удовлетворяет еще одну свою неискоренимую потребность: снимает с себя бремя ответственности за историческое делание. При этом будучи убежденным, что он активно принимает в нем участие.
Следующей формообразующей мотивацией масонства является ощущение принадлежности к братству, объединенному борьбой за историческое торжество идеала, содержание которого в каждом конкретном случае может быть совершенно различным. Главное - это чувство приобщенности к сообществу, воплощающему собой критерии истинности. Этому не мешает совершенно размытая идеология, а также сокрытие ее большей части от рядовых членов масонской ложи - напротив, неопределенность и таинственность идеалов только расширяют возможности для привлечения людей с различными взглядами. В глазах масонов ложи объединяют всех лучших, совершенных, истинно сориентированных людей. И здесь сам факт принадлежности к масонской ложе и выполнение условной обрядности компенсируют необходимость духовного и нравственного самосовершенствования. Принадлежность к масонству наделяет и чувством уверенности в себе, ибо труднодостижимые и сложные критерии добра и зла, истины и лжи становятся ясными и простыми: истинно и добро все, что исходит от масонства, ложь и зло - все вне- и антимасонское. Такое эмоциональное приобщение к "источнику истинности" вытесняет потребность в осознании духовных критериев, норм, идеалов самих по себе и в многотрудном соотнесении их с жизненной реальностью. Все, наконец, становится доступным и ясным (хотя и не понятным вполне), ибо линия добра и зла и есть линия, отделяющая масонов от остального человечества. Подобного рода душевным облегчением к масонству притягивается множество сторонников.
Вся эта "психология" сопутствует принадлежности к любой организации. Но масонство отличается от всех остальных человеческих объединений тем, что в основном построено на этих психологических мотивах. Если масонские массы вслепую рекрутируются подобными мотивами, то принципиальная непрозрачность предоставляла широчайшие возможности масонскому руководству реализовывать авантюристические амбиции разного рода.
Итак, масонство образуется не столько социально-политическими программами (которых может быть множество даже в рамках одной масонской организации, а может не быть и никакой программы), а некоей общей душевной потребностью. Поэтому это историческое явление можно назвать "синдромом масонства", который сочетает различные симптомы, имеющие общие механизмы возникновения, и который характеризует определенное болезненное состояние человеческого сознания. Механизмы возникновения масонства - это психологическая установка на приобщение к сфере таинственного и к инстанции жизненно важных решений. Болезнями же сознания европейского человека являются секуляризация, тотальный натурализм и рационализм, патологически суживающие сознание, отрывающие от его духовных основ и порабощающие разного рода маниям.
Вместе с тем синдром масонства поражает по преимуществу немасонов, и мифы о масонах создаются в основном немасонами, у которых перечисленные психологические мотивации складываются в потребность представлений о существовании неких тайных всемогущих организаций, правящих судьбами мира. Во-первых, немасонам нужны масоны для того, чтобы оправдать свою общественную пассивность и безответственность: если все в политике решают масоны, то нам незачем "суетиться". Представления о мировом масонстве нужны людям, для которых религиозная вера становится прибежищем от жестокой и взыскательной жизни; уходя в Церковь, они жизнь за ее пределами оставляют князю мира сего и его слугам, самой организованной фалангой которых и видятся масоны. Безрелигиозное сознание (даже если оно носит религиозное обличие) тем более проецирует все зло вовне: во всем виноваты не "мы", а "они". Настроенность на поиск тайных заговоров позволяет снять с себя духовную и нравственную ответственность за историческое делание. Источник и природа зла при этом мыслится совершенно натуралистически: мировым злом является некая группа людей, объединенная тайным заговором против человечества. Представления о тайной организации с тайными задачами компенсируют потребность таинственного в секулярном сознании немасонов.
Таким образом, масонство является одной из форм иллюзиосозидающего сознания - создал себе иллюзию, и на душе спокойнее. Современными формами магически-терапевтических иллюзий являются и представления о "Галактическом совете", который зрит на развитие человечества, периодически посылая пришельцев и тарелки, будучи готовым на смертельном витке "откорректировать" земную цивилизацию. Это и распространенное мнение о том, что планетой правит "Мировое правительство", одной из последних акций которого является внедрение в России идентификационного кода. Во всем этом сказывается все то же стремление снять с себя ответственность за исторические свершения, внушить себе индульгенцию "безгрешных". Вместе с тем критика "синдрома масонства" не исключает того факта, что есть мировые силы, неосознанно либо сознательно стремящиеся причинить зло большинству человечества или России. Но все без исключения человеческие сообщества являют собой не борьбу добра и зла самих по себе, а борьбу жизненных интересов, в которых критерии светлого и темного переплетены.
Господствующее с Нового времени натуралистическое сознание (к которому склонны и многие верующие люди) не способно представить, что в мире Дьявол с Богом борется, а люди либо являются соратниками Божьего творения, либо агентами зла; при этом линия разделения добра и зла проходит не между людьми, а по сердцам человеческим. Натурализированное сознание не способно обнаруживать инфернальную духовность, обличать явных духов зла, но увлеченно ищет тайные человеческие организации, являющиеся центрами мирового зла; при этом человек демонизируется, а зло натурализируется. Демонизация же тех или иных участников мировой борьбы чревата прежде всего для тех, кто к этому склонен: возбуждение различных фобий искажает сознание и восприятие реальности, ложно ориентирует жизненную энергию на агрессию, деморализует перед лицом реально враждебных сил.
