Юрий Караш Существуют две достаточно банальных истины: все великое видится издалека и для того, чтобы по-настоящему что-то оценить, нужно этого хоть на короткий срок лишиться. Справедливость этих наблюдений особенно ощущается сейчас, когда мы отмечаем 40-летие полета Гагарина и уже почти три недели живем без станции "Мир".
Зачем нам понадобился космос?
Известно, что мирное освоение космоса явилось для Советского Союза своего рода субпродуктом решения чисто военной задачи: при помощи межконтинентальных баллистических ракет (МБР) создать для Соединенных Штатов такую же опасность, какую они создали для СССР, разместив рядом с его границами сотни стратегических бомбардировщиков.
Однако, появившись на свет в качестве "побочного дитяти", гражданская космическая программа стала играть во внутренней и внешней политике нашей страны роль едва ли не большую, чем МБР.
Причин для подобного мнения было несколько. Во-первых, спутники и пилотируемые корабли продемонстрировали всему миру общий уровень развития науки и техники СССР. Во-вторых, они показали чрезвычайно высокий мобилизационный потенциал страны, способной сконцентрировать все свои технологические и экономические ресурсы на решении глобальных задач и в результате успешно решать их. Наконец, космические достижения Советского Союза были призваны убедить международное сообщество в эффективности хозяйственной и политической системы социализма.
Не менее важную роль космос играл и во внутренней жизни СССР. Советские люди были практически лишены собственности, а следовательно, неизбежно испытывали больший или меньший комплекс неполноценности перед зажиточным Западом. Но внезапно они почувствовали свое превосходство перед обладателями вилл и "кадиллаков", которые не могли похвастаться аналогичными космическими достижениями. Это ощущение могущества было дано гражданам СССР их государством, что, безусловно, усиливало поддержку подавляющим большинством населения Советского Союза внутри- и внешнеполитического курса страны.
Наибольшие достижения "нашего космоса"
Основания для законной гордости советских людей за отечественную космическую программу и для восхищения, которое испытывал весь мир перед космическими успехами СССР, безусловно, были.
Оказывается, Советский Союз создал систему управления научными работами равной которой не оказалось во всем мире и которая была взята на вооружение самыми передовыми в экономическом плане государствами. Об этом прямо сказал один из ведущих американских исследователей политических аспектов освоения космоса Уолтер МакДугал: "Политический террор и секретность, концентрация на исследованиях в военной области, лженаучные теории, а также общая советская "отсталость" укрепили довлеющее на Западе мнение, что государственное управление наукой было дорогой в никуда.
В 1965-м году, примерно через десять лет после начала освоения космоса, это мнение было отвергнуто... Не только Советы переосмыслили свою систему управления инженерно-конструкторскими работами и придали ей дополнительное ускорение, но и западные правительства приняли на вооружение модель поддерживаемой государством непрекращающейся технологической революции... Именно спутник и революционные космические технологии дали толчок подобным преобразованиям┘"
Убедительнее не скажешь.
Что же стало с космонавтикой?
Увы, руководство страны, как всегда, перегнуло палку. Стремясь заставить граждан страны еще больше гордиться отечественными космическими достижениями, оно окутало завесой секретности всю национальную космическую деятельность, в том числе и ее гражданский аспект. Результатом подобной политики стала не только изоляция исследовательских и конструкторских работ в области космоса от общего научного потенциала страны и невозможность получить коммерческую отдачу от реализации космических технологий на мировом рынке.
Само освоение космоса стало восприниматься гражданами СССР, да и России, как скучное, не приносящее ничего нового, но довольно затратное дело. Доля истины в подобной оценке была. Если в 1960-е годы космическая техника в СССР развивалась революционными темпами, находившими свое выражение в создании новых типов космических кораблей и аппаратов, то с начала 1970-х годов отечественная космическая программа явно стала предпочитать эволюцию революции.
Во многом это было связано и с переменами в руководстве страны. Опыт космической деятельности как в СССР/России, так и в США показал, что степень ее новаторства напрямую зависит от высшего государственного руководства. При энергичных, одержимых идеей глобальной конкуренции своих стран Хрущеве и Кеннеди человек впервые полетел в космос и ступил на поверхность Луны.
Стагнация, охватившая страну при Брежневе, сказалась и на советской космической политике. Ей, по словам члена-корреспондента АН СССР и РАН Бориса Чертока, соратника Главного конструктора Сергея Королева, "не хватало хрущевской смелости". Основные усилия Советского Союза были сфокусированы на совершенствовании однотипных космических станций.
Впрочем, преемники Кеннеди тоже не отличались особой "пассионарностью" и, как следствие этого, космическая программа США оказалась в практически аналогичном застое. Самый крупный из ныне действующих национальных космических проектов США - "Спэйс Шаттл", был также заложен в начале 1970-х годов.
Увы, тесное сращение советской космонавтики с государством сыграло с ней злую шутку на этапе перестройки. Вместе с проклятой радикальными демократами и либералами социалистической системой была фактически отвергнута и космическая программа как продукт этой системы. Особо досталось пилотируемым полетам - стержневому направлению освоения космического пространства Советским Союзом.
Не утруждая себя поисками истинных причин экономического кризиса страны, младореформаторы поспешили обвинить в нем в том числе и национальную космическую деятельность. Сделать это было нетрудно, ибо колбасы и хлеба данная деятельность не давала, а то повышенное внимание, которое она традиционно привлекала к себе, делало из нее удобный "громоотвод" народного недовольства.
Нельзя сказать, что правительство президента Ельцина "закрыло" отечественную космонавтику. Оно просто целиком перевело ее в режим "поддержания жизнедеятельности", когда граница между бытием и смертью носит весьма условный характер. От окончательной гибели российскую космическую программу спасло то обстоятельство, что "друг Борис" сделал ее одним из основных средств сближения с "другом Билом".
Спасет ли международное сотрудничество?
Тогда, в начале 1990-х годов, казалось, что да. Наиболее логичным объединением такого рода стала Международная космическая станция (МКС), к которой Россия присоединилась в качестве полноправного участника в 1993 году. Наша страна должна была привнести в этот проект свой уникальный опыт создания и эксплуатации долговременных обитаемых комплексов, а США - свои немалые финансовые ресурсы. Оба этих вклада представлялись вполне равновеликими, чтобы стать основой равноправного партнерства.
Увы, как показала действительность, если на одну чашу весов положить опыт, а на другую - деньги, то чаша с деньгами всегда перетягивает. Так и получилось в случае с российско-американским сотрудничеством в рамках программы МКС. Формально Россия и США являются равными партнерами, но фактически Соединенные Штаты - primus inter pares (первый среди равных). На НАСА (Аэрокосмическое агентство США) возложена управляющая и координирующая функция в проекте. Кроме того, представителю Соединенных Штатов предоставлено право выступать в роли третейского судьи в случае возникновения спорных ситуаций (разумеется, с учетом интересов прочих участников программы).
Наконец, НАСА несет общую ответственность за безопасную эксплуатацию комплекса. Это дает США законное основание выражать озабоченность предстоящим полетом на МКС первого "космического туриста" Денниса Тито и даже пытаться противодействовать этому, несмотря на то что он отправится туда на российском корабле "Союз".
Соединенные Штаты поступают в соответствии с логикой защиты своих национальных интересов. А интересы эти требуют того, чтобы США сохраняли лидерство в области освоения космического пространства - самой престижной сфере человеческой деятельности. Только теперь это лидерство обеспечивается через сотрудничество, а именно через руководящую роль в международных космических проектах.
Существует и еще одна сторона российско-американского партнерства в космосе, которая делает проблематичным выбор данного взаимодействия в качестве стратегической линии развития нашей космонавтики. Доктор исторических наук, руководитель движение "Духовное наследие" Алексей Подберезкин не исключает, что Соединенные Штаты будут блокировать российские усилия по переоснащению экономики страны новейшими достижениями научно-технической революции. Применительно к космосу это означает, что в рамках совместных с Россией проектов США могут установить определенную технологическую планку для нашей страны, выше которой не дадут ей подняться. Цель подобной политики - не создать реального конкурента американскому лидерству в космосе.
Означает ли это, что Россия должна выйти из проекта МКС? Ни в коем случае. Участие в данном международном мероприятии дает единственную возможность для нашей страны в обозримом будущем поддерживать опыт пилотируемых полетов. Нельзя забывать и о важности выполнения своих обязательств перед прочими партнерами по МКС. Но при этом нужно помнить, что защитить свои интересы в космосе Россия сможет лишь в рамках национальных космических проектов.
Куда лететь и на чем?
Очевидно, что наше государство должно сохранить свою пилотируемую космическую программу. Беспилотная космическая деятельность не принесет России никаких особых политических дивидендов, ибо сейчас более двух десятков государств, в том числе и те, которые традиционно относятся к категории Третьего мира, запускают в космос свои спутники. Что же касается оказания благотворного влияния на развитие производительных сил страны, то здесь беспилотная космонавтика также явно уступает пилотируемой, ибо в отличие от последней не требует широкомасштабной активизации национального экономического и научно-технического потенциала.
Но как и в какой форме "удержать на плаву" российский "обитаемый космос"?
В последнее время во многом под влиянием горечи от потери "Мира" стали говорить о станции "Мир-2". Речь идет о создании околоземного комплекса, видимо, меньшего по размерам, чем его предшественник, который будет запущен на орбиту с наклонением большим, чем было у "Мира". Это позволит "Миру-2" обозревать практически всю территорию России (в поле зрения "Мира" было лишь 6% площади нашей страны). Вероятно, "Мир-2" будет лишь периодически обитаемым, ибо обеспечить постоянное присутствие на нем экипажей в настоящее время просто не хватит средств.
Выбор разновидности "Мира" в качестве стратегической линии развития отечественной космонавтики стал бы глубочайшей ошибкой, которая в конечном счете привела бы к гибели национальную пилотируемую программу. Во-первых, с технической точки зрения "Мир-2" вряд ли будет отличаться от своего предшественника больше, чем шестая модель "Жигулей" отличается от третьей. Это делает очевидным превалирование националистических над научно-техническими мотивами создания новой станции и фактически обрекает на стагнацию отечественную ракетно-космическую отрасль.
Но и соображения национализма не смогут оправдать строительство и эксплуатацию нового комплекса, как только на орбите будет достроена МКС. Даже в урезанной форме международная станция скорее всего будет больше и мощнее "Мира-2", таким образом лишний раз подчеркивая бесспорное превосходство США и их западных партнеров по МКС над Россией в области пилотируемых полетов.
Печальным итогом развития подобного сценария станет полная потеря интереса как руководства страны, так и российского общества к пилотируемой космонавтике и ее постепенное схождение на нет.
Марсианские горизонты России
Единственным способом избежать подобного драматичного развития событий является создание принципиально новой техники, а именно обитаемого комплекса для полета к Марсу и проведения исследований Красной планеты с ее орбиты, или марсианской пилотируемой орбитальной станции. По мнению специалистов Ракетно-космической корпорации (РКК) "Энергия", подобный план можно осуществить в течение 10 последующих лет за общую сумму, не превышающую 10 млрд. долларов. Эта станция могла бы осуществлять периодические полеты к Марсу и обратно, а на орбите вокруг нашей планеты работать и как обычный околоземный комплекс.
10 млрд. долларов - деньги, конечно, немалые. Но давайте вспомним, что в стране всерьез обсуждался вопрос о переносе парламента из Москвы в Петербург (ориентировочная стоимость проекта - 2 млрд. долларов), а на строительство горнолыжного курорта "Красная поляна" в районе Сочи могут найти почти 1 млрд. долларов. Так неужели реализация программы, способной значительно укрепить производственный и технологический потенциал России, а также кардинально улучшить внешний и внутренний имидж нашего государства, не стоит десяти спортивных баз?
Проект марсианской экспедиции, во-первых, окажет мощнейшее стимулирующее воздействие на самый широкий спектр естественнонаучных прикладных и теоретических дисциплин, что создаст предпосылки для ускорения научно-технического прогресса в нашей стране.
Во-вторых, он станет оптимальным балансом между российскими технологическими и экономическими возможностями. О создании взлетно-посадочного модуля, способного доставить космонавтов на поверхность Марса, речи пока идти не будет, ибо разработка и строительство подобной техники значительно удорожит проект и затянет его осуществление. Если России нет равных в сооружении долговременных обитаемых станций, то опыта пилотируемых посадок на другие планеты у нее, в отличие от США, нет.
В-третьих, проект этот сможет рассчитывать на максимальную заинтересованность в его осуществлении отечественной ракетно-космической отрасли. В свое время Черток отметил, что заставить специалистов данной отрасли работать ради старой программы невозможно ни экономическим, ни моральным стимулированием. Нетрудно представить, с каким "энтузиазмом" возьмутся за "Мир-2" российские создатели космической техники, разрабатывающие подобные комплексы уже больше тридцати лет, если к тому же они не будут иметь достаточной материальной заинтересованности в своей работе. Последнее вряд ли можно будет им обеспечить в нынешних непростых экономических условиях.
Наконец, успешное осуществление пилотируемого полета к Марсу поможет российскому обществу восстановить веру в собственные силы, без чего оно не сможет вывести страну из кризиса и обеспечить ее успешное развитие. Вскоре после первой успешной лунной посадки "Аполлона-11" в 1969 году сенатор Абрахам Рибикофф сказал: "Если люди способны добраться до Луны, а теперь мы знаем, что способны, то нет ничего такого, что мы не смогли бы сделать. Видимо, в этом и состоит главное достижение "Аполлона-11".
Но готовы ли граждане России к тому, чтобы сделать полет к Марсу национальной идеей? Согласно данным опроса общественного мнения, проведенного в 2000 году Российским независимым институтом социальных и национальных проблем, "предметом наибольшего удовлетворения" наших соотечественников в 2000 году "явились не столько личные достижения, сколько события и процессы, связанные с обновлением общества, подъемом авторитета страны". Это означает, что россияне уже вполне готовы к тому, чтобы воспринять идею марсианской экспедиции в качестве средства оздоровления нации и государства.
Мы вошли в современное сообщество высокоразвитых стран и закрепились в нем благодаря космонавтике, в особенности пилотируемой. Именно эта сфера деятельности позволила нам комплексно развить наш научно-технический потенциал до уровня, соответствующего мировым стандартам или превосходящего их. Во всех иных областях мы практически обречены на положение если не вечно, то очень долго догоняющих.
Но у России уже не осталось времени, чтобы искать несвойственные ей пути активизации и совершенствования национальных производительных сил. Остальные страны, постоянно уходящие вперед, не дадут нашей стране такой возможности. Необходимо срочно начать использовать уже оправдавшие себя способы ускоренного подъема отечественной науки и промышленности. Это означает, что всемерное расширение и углубление космической деятельности вновь должно стать одной из стратегических линий развития нашего общества и государства.
Дарья Гармоненко