Уважать человека

НЕ ЗНАЮ, какой ей быть. Ее не выдумать за письменным столом. Она должна быть выстрадана самой нацией, прорасти в душе каждого невянущей травой. Увидим ее зерно, взлелеем - получим всходы. Найдем точку опоры, чтобы вернуть на ноги нашу веками опрокинутую жизнь, и путеводная идея сама собой проклюнется. Такой точкой, убежден, может быть лишь любовь и уважение человека человеком. Мы хотим немногого, но главного - уважения себя как личности. С утверждением приоритета личности появится и объединяющая идеология, и осознанные каждым, а значит, достижимые цели. Чувство собственного достоинства и взаимного уважения делают человека хозяином собственной судьбы и страны, в которой родился.

ЧУЖИЕ СРЕДИ ЧУЖИХ

Соседи чураются ущербной семьи - неуютно с такой в честной компании. Все чаще сталкиваемся мы с унизительным отношением к нам окружающего мира.

Немецкие таможенники демонстративно 'трясут' только туристов из России, подозревая правонарушителя в каждом из них.

Власти Испании скопом записали всех нас в воры, обязав свои банки доносить на каждого обменявшего в них валюту русского - дабы предотвратить 'отмывание незаконных денег'.

Во Франции арестовывают парусник только за то, что он, как и реальный, но не имеющий отношения к судну должник, - российский.

В украинском Львове запретили петь на публике русские песни, чуть не приравняв их к сквернословию в общественных местах.

Французский суд отнял ребенка у российской гражданки и не дозволяет ей, при редких встречах под контролем, общаться с дочерью на родном языке.

Американцы арестовали госсекретаря российско-белорусского Союза потому лишь, что его подозревают (и только) в денежных махинациях швейцарцы (показательно, что американцы скрутили видного чиновника вскоре после помилования нашим президентом их шпиона Поупа и в разгар скандала с Германией, пригрозившей разрывом отношений с США, когда там за убийство человека при ограблении банка казнили двух немцев).

Почему наши соседи по миру позволяют себе относиться к нам иначе, чем к другим? Не потому ли, что мы сами к себе относимся не так, как другие к себе, что интересы государства ставим вперед судьбы частного человека, а не наоборот?

Достойная жизнь человека и есть государственный интерес. Даже ради вызволения шпиона США готовы были порвать с Россией. А мы сотрудничаем со странами, где наших соотечественников держат за людей 'второго сорта'.

Русские 'неграждане' Латвии лишены избирательного права, права на бесплатное лечение и социальные пособия, приглашение родственников из-за границы, свободный выезд и въезд. Мы развиваем экономику этой страны, загружая ее порты своими транзитными грузами, когда наши докеры мыкаются без работы.

Украине, где гнобят русскую культуру и сколачивают отряды для взрывающих наши дома чеченских банд, мы, дабы не выпустить ее из своей орбиты, прощаем долги за наш газ, который она к тому же подворовывает.

По уши в долгах за нашу энергию Грузия дает приют убивающим наших солдат боевикам и исправно получает российские мегаватты, когда наши энергетики морозят за долги собственные регионы.

Скажут, нельзя упрощать значение геополитического интереса, сводить его до уровня частных проблем. Внешняя политика государства не может вестись в ущерб его интересам. А какие могут быть у него интересы, как не интересы собственных граждан? Что, российскому человеку безразлична судьба живущих вне родины соотечественников, а их 'второсортность' на чужбине не унижает наше национальное достоинство?

О человеке судят не только по его отношению к живущим, но и к ушедшим людям. Даже когда Польша остерегалась ссориться с 'большим братом', в повестке наших межгосударственных отношений оставалась Катынь. Потому что все поляки осознавали ее как трагедию национальную. И они добились нашего покаяния и увековечения памяти жертв. А мы не требуем от Польши того же по отношению к памяти десятков тысяч пленных красноармейцев, замученных в ее лагерях после войны 1919-1920 годов. Выходит, гибель прадедов для нас не трагедия? Какого нам тогда ждать уважения от других и как при этом уважать себя и воспитывать детей в поклонении предкам?

В конце концов, отстаивание Россией непредвзятого отношения к себе как к государству необходимо прежде всего для возрождения чувства уважения к себе со стороны собственных граждан, то есть нас с вами.

ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ

Но еще важнее для нас - понять, а значит, изменить внутренние причины самоуничижения. Со времен царя Гороха у нас складывались такие отношения между личностью и государством, когда мизерная часть общества олицетворяла государство, а то, в свою очередь, обезличивало собой всех прочих граждан. Стоимость человеческой жизни не превышала и копейки. Цена не была навязана захватчиками-колонизаторами - согласовалась в самом нашем сознании.

В иных странах библейское 'соль земли' равнозначно понятию 'обычный человек'. У нас за этим - безликая пустота, мусор под ногами.

Мы персонифицируем истоки наших бед, а они - внутри каждого из нас. Да вот, к примеру, имена каких российских государей назовем мы и спросонья? Точно не Александра II, первым и последним из них осознавшего безбожность рабства и божественную ценность жизни каждого человека. Коллективная память выбирает глобальные символы, забывая, что за ними, как правило, - мириады загубленных жизней предков.

Традиционно население у нас служит инструментом для решения задач государства, а не наоборот, как в других странах. Больше того - каждому из нас это представляется естественным. В этом не столько чья-то вина, сколько беда России и ее народа.

Когда в августе 1914 года напуганные немецким прорывом союзники обратились к Николаю II с мольбой спасти от наступавшего противника Париж, Николай Александрович недрогнувшей рукой швырнул в Восточную Пруссию две свои армии. Неподготовленное наступление обречено на провал, предупреждали генералы. Но для Николая II превыше всего был вопрос сохранения солидарности с Западом, и Россия принесла жертву. Париж был спасен, десятки тысяч русских мужиков сгинули в прусских землях, а командующий одной из наших армий, генерал Самсонов, с детства усвоивший ценность человеческой жизни, - застрелился.

Государь не маялся душой не потому, что был бессовестным. Просто рассматривать народ как аморфную, годную на выполнение тех или иных задач массу было привычным на Руси делом - не им принятым, не им отменяемым.

Эту нашу национальную особенность мир не только давно приметил, но и пользуется ею доныне.

В ту же Первую мировую войну в Англии родилась поговорка 'Будем драться до последней капли русской крови'. К этому настолько привыкли, что, к примеру, поляки до сих пор искренне винят нас в крахе Варшавского восстания осенью 1944 года. Дабы упредить приход наших войск, его скоропалительно, без согласования с советским командованием, подняли подчинявшиеся польскому правительству в изгнании силы. Когда же мятеж стал захлебываться, наступавшая Красная Армия превратилась в единственную надежду. Представлялось невероятным, что русские в кои-то веки подумают и о своих жизнях тоже. Маршал Конев отказался бросить на верную гибель оторвавшийся от растянутых войск авангард. Сохранив жизни тысяч русских солдат, он нарушил правило. Поляки этого не простили. Красавец Краков - одна из редчайших жемчужин, сохранившихся в историческом ожерелье человеческой цивилизации. К исходу Второй мировой войны город, полностью заминированный гитлеровцами, был обречен. Тысячами своих жизней его спасли польские подпольщики, советские разведчики и бойцы армии Конева. Сегодня 'коневский' мемориал в Кракове стерт с лица земли.

Великая Отечественная война разбудила в нас самоуважение. Лжецы, кто говорит, что СССР выиграл войну 'мясом'. Нет, мы выиграли ее именно духом, в чем признавались и наши противники и о чем сегодня нам не напоминают. Мы победили не потому, что нас было много, а потому, что все вдруг ощутили себя личностями. Победу предопределили всего два слова: братья и сестры. В этом обращении - отказ государства от векового небрежения своими гражданами и признание их самоценности. После этих сказанных слов дух сопротивления стал неодолим.

Почему столь крепка в нас память о той войне? Потому, что она стала звездным часом человеческой души в России. Мы с трепетом вглядываемся в ветеранов, познавших утраченное сегодня нами. Ни до, ни после войны, несмотря на все ее жертвы, значимость самого себя не была столь высока в сознании российского человека.

В начале было Слово. Прямо-таки о нас. 'Гласность', 'перестройка' опьянили придавленные десятилетиями государственного гнета души. С надеждой на то, что настал конец небрежению личности, уверовали в чудодейственность еще одного слова - 'демократия'. Но сколько ни произноси слово 'халва', слаще во рту не станет.

Так и с демократией, что осталась у нас не более чем словом-символом. Мы, а никто иной, дали добро реформам. Ради чего? Чтобы жить достойно. И что же? Все опросы последних пяти лет о том, когда было лучше - тогда, в СССР, или сейчас, свидетельствуют в пользу первого.

Неужели, как объясняют интеллектуалы, темный народ тоскует по стойлу? Нет, просто для человека естественно выбирать меньшее из двух зол, когда нет перспективы лучшего.

Кто виноват? Власти, государство? Но не мы ли все вместе и есть государство, не мы ли сами выбираем власть? Та в октябре 93-го сама себя расстреляла. История рассудит - может, то зло предотвратило большее. Но что тогда делали выбравшие власть? Без душевной боли за избранников ходили глазеть на пальбу семьями. Дети, что сегодня уже вступают во взрослую жизнь, увидели, сколько стоит человек в родной стране.

Вольно говорить о свободе личности, которая на себе познала, что цена ее по-прежнему - копейка.

Энергетики сводят счета с неплательщиками именно зимой, в этом году особо лютой, и именно за счет здоровья беззащитных людей. Кто знает, на сколько лет сократят их жизни несколько месяцев в холодных квартирах? Это не энергетический кризис, а кризис человечности.

Но хуже самого произвола - бессилие людей ему противостоять. Как невозможно было им пресечь хамство с невыплатой зарплат. Когда лет пять назад правительство проговорилось, что так оно сдерживает инфляцию, мир обалдел. Даже рабы у феодалов задарма не вкалывали. У нас же работа 'на дядю' становилась нормой жизни. Дошло до того, что нынешний глава государства вынужден был публично заявить за всех своих граждан, что невыплаты зарплат и пособий - прямое нарушение прав человека.

Кстати, при прежнем президенте, как раз в разгар канители с невыплатами, в Кремле шла ударная валютная стройка. Великолепие цитадели государства должно было демонстрировать его величие соседям. Но мир ушел от такого подхода еще как минимум столетие назад и судит ту или иную страну по тому, как живут ее граждане.

Влиять на власть, а значит, менять характер отношений между личностью и государством позволяет процедура выборов. Но и это одно из редких завоеваний человека в России испытывается сегодня на прочность. Имею в виду так называемые черные политические технологии, само процветание которых говорит о сохраняющихся у нас небрежении личностью, неуважении человека.

Неудивительно, что во многих регионах с каждой новой выборной кампанией растет протестный электорат. Это сигнал, что люди перестают смиряться с ролью статистических единиц, отвечают соответственно оскорблению.

Но, с другой стороны, не надо, наверное, объяснять, чем грозит государству и обществу утрата гражданским сознанием смысла выборов. Все это усугубляется общим непониманием выбранными представителями власти важности непрерывной связи со своими избирателями и публичной отчетности перед ними.

Вот пример. Парламент практически дает 'добро' импорту в страну ядерных отходов. Почему проблему, затрагивающую жизни всех россиян, решают без их ведома?

Прежде, когда решения партии и правительства законодатели штамповали, без оглядки на мнение общества, едва речь заходила об экологии - колотило всю страну. И в некоторых случаях - как с переброской рек - власть отступала.

Сегодня народные избранники, которым общество делегировало право решать, как ему жить, не считают нужным посоветоваться с ним, объяснить свое решение. И школьнику понятно: значимость вопроса диктует необходимость его обсуждения народом. Но депутаты не хотят разделить с ним ответственность и берут весь ее груз на себя. В этом - их недоверие к собственным избирателям, неуважение их мнения.

Граждане, которых еще полгода назад 'зеленые' едва не всколыхнули на общероссийский референдум по отношению к ввозу в страну радиоактивных отходов, сегодня молчаливо соглашаются с тем, чтобы их судьбы решали за них. Как будто нам и нашим детям не жить в этой стране. Скажи ответственному чиновнику, сравнившему общественное обсуждение этой проблемы с детсадовским голосованием, что этим он оскорбляет сограждан, - он искренне удивится. Богу - богово, а кесарю - кесарево.

Нас уже предупредили: через пару лет страна войдет в полосу техногенных катастроф, на предотвращение и ликвидацию последствий которых ресурсов недостаточно.

Прогнозы, однако, умалчивают, что на сей раз никакого массового героизма не будет. Люди устали расплачиваться за него в одиночку.

Спасшие от беды полмира чернобыльские ликвидаторы ловили свои бэры, не думая о будущих благах. Да что блага - у героев средств нет даже на поддержание оставшегося здоровья, не говоря о том, чтобы обеспечить жизнь своих семей.

Оправдываться тощей государственной казной - бессовестно. Сэкономленных только на покупку одного чиновничьего лимузина денег хватит на безбедный остаток жизни не одного ликвидатора. Но чиновник олицетворяет собой должность, а ликвидатор лишь себя самого. Случись второй Чернобыль - героев не будет.

В Америке - культ уважения к ветеранам войн, в том числе вьетнамской, с репутацией 'грязной'. Солдаты выполняли приказ, пусть неверный - почему родина должна обижать их дважды?

Большинство нашего общества понимает: жертвы чеченской кампании - неизбежная плата за целостность и безопасность России, а значит, за будущее наших детей. Почему же родина позволяет вороватым начальникам отнимать у детей-солдат 'фронтовые' и отдает на откуп криминалу вернувшихся из окопов молодых калек? Почему они не окружены и долей почета, что по праву достается ветеранам Великой отечественной?

Переставшее считать идущие из Чечни гробы общество (кроме родных павших) не может объяснить воюющим там своим детям - герои они или разбойники. Разве можно перекладывать это решение на мальчишек, враскорячку ставя их души? Прятать голову в песок и кивать на власти? Обществу вполне по силам остановить эту войну, если оно считает ее преступной. Если нет - воздайте уважение своим детям-защитникам, не делайте из них козлов отпущения. Раздвоение личности тяжелая патология, а в масштабах общества - смертельная для государства болезнь.

Мы смиряемся с вещами, еще недавно невообразимыми. Да и в последние годы существования СССР было несладко: большинство тянуло от получки до получки, уравниловка для всех уживалась с привилегиями для избранных, миллионы семей поколениями не вылезали из коммуналок, на сложную хирургическую операцию попадали через 'заднее крыльцо' и: Да много чего было плохого.

Но почему-то именно плохое мы - в том или ином виде - захватили в дорогу к демократии, а хорошее вмиг похерили. Сохранение системы социальных гарантий иные либералы считают чуть ли не тормозом в развитии рыночной экономики, вынужденной обузой для государства. Все равно что тяготиться вырастившими тебя стареющими родителями. Скажи об этом жителю развитой Европы, где вся экономика социально ориентирована, - он лишний раз убедится в правоте своего мнения, что русские - варвары.

Сегодня у нас, если кто из близких в другом городе, не дай бог, умрет, - не доберешься и на похороны. Не на что. Такая свобода передвижения.

Очереди в поликлиниках не уменьшились, зато много чего там стало платным. Такое право на получение медицинской помощи.

Любой работающий знал, что летом его ребенок отдохнет в загородном лагере. Нововладельцам прежних госпредприятий такая бесприбыльная обуза не нужна, и они враз спихнули социалку на плечи нищих муниципалитетов. На законном основании.

А, собственно, почему мы миримся с такими законами? Ведь предприятия эти вырастали не из семейного бизнеса - в них труд поколений нас.

Неведомо куда испарились конторы, управляющие нашими ваучерами. А за них единицы скупили все, что может давать прибыль. Так народ был отчужден от собственного достояния. При этом законы потворствуют бегству капитала из страны, а платящие налоги крупные корпорации подаются нашими благодетелями.

Если прежде при невзгодах мы отговаривались сакраментальным 'лишь бы не было войны', то сегодня нам внушают, что ревизия 'прихватизации' грозит рецидивом 37-го года и готовятся амнистировать экономических преступников. Лихо. Да хоть бы одно крупное дело по коррупции и разграблению страны было расследовано? Слава богу, у нас сегодня президент, не только осознающий бремя своего поста, но и видящий то, что видят все. Нам, может, и не легче от его признания о сращивании власти с криминалом, но хоть появилась надежда, что конюшню возьмутся чистить.

СВОИ СРЕДИ СВОИХ

А ведь у нас есть представление о том, как можно устроить общество взаимного уважения и доверия. Принцип равного соблюдения государственных, общественных и частных интересов - суть идеи социального равенства и партнерства. Идея универсальная, но только менталитет нашего народа воспринял ее как национальную.

Неправильно говорить о бессмысленности русского бунта. У бунта национальности нет, зато есть в основе мысль. Ею человек отличается от быдла. И когда осознает, что степень унижения его достоинства становится запредельной, тогда он готов на отчаянный шаг.

К несчастью, Октябрьская революция, ставшая возможной благодаря идее, выстраданной обществом, вылилась не в его благо, а в создание государства, стершего приоритет личности. Но это не означает порочность самой идеи (русская революция ускорила в других странах трансформацию дикого капитализма в общество, устроенное на основе баланса интересов всех его слоев), как и то, что мы в ней разуверились.

Теперь, с высоты прошедших лет, видна порочность огосударствления близкой каждому человеку идеи до уровня официальной религии, обслуживаемой партийными жрецами-толкователями.

В послевоенной Европе основы социального равенства и партнерства последовательно, без шума и пыли, реализуются, а у нас, выросших в 'самой социалистической из всех', достойная жизнь так и не налажена. Может, потому, что 'у них' главными были работа и дело, а 'у нас' - риторика и заклинания да детская вера в справедливое и мудрое руководство?

Но кто может быть справедливее и мудрее самого народа? Укрепляя общество, где главное - воля граждан, а не чиновничий произвол, мы изменим характер своих отношений с государством на такой, когда власть осознает жизненную необходимость общественного контроля над собой и будет адекватно реагировать на давление граждан, зная, что она - не более чем проводник их воли. А это, в свою очередь, даст обывателю осознание своего главенства, 'соли земли', вернет рядовому российскому человеку чувство собственного достоинства, уважение самого себя и сограждан. Тогда не будем уповать ни на доброго царя, ни на заморских нянек. Не будем искать обязанных нам, а станем обязываться самими собой. Не власть и не государство должны нам, а нам самим должно обеспечить себя и потомков живущими нашими интересами государством и властью. Понимание того, что государство это и есть мы, что его проблемы и поступки - наши проблемы и поступки, поставит нашу жизнь на ноги.