Сорбонна на Москве-реке

- Когда академик Сахаров был сослан в Горький, мы с Ростроповичем организовали в Париже пресс-конференцию и начали широкую кампанию протеста. Я ходил на митинги перед зданием советского посольства, встречался с Еленой Боннэр. Мы делали все, что могли. Опыт был: до этого мы выступали в защиту Солженицына, Плюща, Кузнецова, Щаранского... Нас было не так уж и много, тех, кто боролся за права человека и демократию в России: Буковский, Горбаневская, Синявский, Максимов, еще несколько человек. Но мы знали, что к нашему голосу прислушиваются.

Тогда я и представить себе не мог, что мне дадут визу, чтобы приехать в СССР. Но времена изменились, Сахаров вернулся в Москву и пригласил меня. Когда мы встретились, он был полон энтузиазма и сразу повез меня на Манежную площадь. Там было несколько митингов. Мы поговорили с манифестантами: одни выступали за свободу религии, другие - за независимость прибалтов. Были и представители "Памяти" с антисемитскими лозунгами.

Потом, когда мы ужинали дома у Сахаровых, на улице Чкалова, я сказал: "Андрей Дмитриевич, но они не хотят демократии!" Он усмехнулся и ответил: "Марек, демократия - это как апельсин. Кто его никогда не пробовал, тот его и не хочет. Нужно объяснить людям, что такое демократия". Мы стали говорить о том, как это сделать. Вспомнили, что еще два века назад Дидро предлагал Екатерине Второй создать в России французский университет. "Вот вы и создайте такой университет", - говорит мне Сахаров.

Я сначала опешил: у меня же самого никаких дипломов нет, мои университеты, как у Максима Горького, - улица, я же бывший беспризорник, хулиган. Но Сахаров настаивал и в конце концов убедил меня. Помог встретиться с Горбачевым. Тот сразу оценил наше предложение: "Прекрасная идея! Вы будете моей перестройкой в советских университетах! А ваш президент знает?"

Грешным делом, я соврал Горбачеву: "Знает". - "Прекрасно! Через три дня я его увижу в Мадриде и поговорю с ним об этом". Что было делать? Надо было срочно предупредить Миттерана, чтобы избежать конфуза. Я связался с одним из моих знакомых, который был тогда министром и сопровождал нашего президента в Мадрид. Он успел рассказать Миттерану всю эту историю буквально перед самой встречей с Горбачевым. А надо сказать, что Миттеран очень любил всякие необычные идеи.

И вот, во время встречи Горбачев говорит ему: "У нас уже есть один совместный проект". А он сразу же ответил: "Да - французский университет".

В 1990 году президент Миттеран приехал в Москву с визитом и взял меня с собой. Тогда было подписано соглашение о создании Французского университетского колледжа в Москве. И я сразу же взялся за дело. МИД Франции выделил деньги на оплату работы преподавателей. Но нужно было еще найти подходящее помещение. Ректором МГУ был тогда Логунов. Он мне сказал: "Я могу выделить в ваше распоряжение лекционные залы, это не проблема, а вот офисов у меня свободных нет. Есть, правда, бывшее помещение парткома на 10-м этаже Главного здания, но оно опечатано".

Ну, думаю, это не страшно. Взял отвертку, открутил старую табличку и прикрутил нашу. Причем пригласил телевидение, сюжет получился отличный. Вот так возник первый западный университет в России. Это было в 1991 году, весной. Десять лет назад.

- Судите сами. Мы принимаем на учебу тех, кто уже имеет за плечами три курса университета. Занятия длятся еще два года. Диплом, который получают выпускники после сдачи соответствующих экзаменов, эквивалентен французскому. Чтобы получить такой диплом во Франции, нужно учиться в университете четыре года. А колледжем мы его назвали, чтобы не повторять дважды слово "университет", поскольку мы находимся в МГУ.

В 1992 году по просьбе Собчака мы открыли такой же колледж при Санкт-Петербургском университете. На торжественном ужине, посвященном этому событию, я сидел рядом с вице-мэром, которого звали Владимир Путин. И когда я в прошлом году обратился к президенту Путину с просьбой дать мне интервью для журнала "Пари-Матч", он сразу вспомнил меня. Это было его первое большое интервью в западной прессе, его перепечатали в 14 странах. Кстати говоря, в России его напечатала "Независимая газета".

Я очень рад, что президент Путин согласился принять участие в праздновании десятой годовщины создания нашего колледжа в Москве. Оно состоится 6-8 апреля. Специальный самолет доставит из Парижа большую делегацию деятелей науки и культуры и, конечно, журналистов.

- Почти одиннадцать тысяч. Но из них только 18% получили французские дипломы. Как видите, отбор весьма жесткий. Это связано с тем, что выпускные экзамены надо сдавать на французском языке. Те, кто недостаточно хорошо владеет им, слушают лекции в синхронном переводе. Каждый год мы принимаем полторы тысячи слушателей. И предмет моей особой гордости - то, что обучение у нас бесплатное. Так что отбор идет только по знаниям и способностям. Сегодняшние студенты - это те, кто завтра будет решать судьбы России. Поэтому я полагаю, что мы делаем важное и полезное дело не только для вашей страны, но и для нашей. Мы создаем "французское лобби".

Кризис, пережитый Россией в последние годы, являлся, по сути, провалом применения американской модели. Я глубоко убежден, что судьба вашей страны тесно связана с судьбами Европы. И чем лучше ваше молодое поколение будет знакомо с европейской культурой, тем прочнее будут эти связи.

Сейчас у нас пять кафедр: права, истории, литературы, философии и социологии. Ежегодно около тридцати профессоров из лучших университетов Франции приезжают в Москву и Петербург с циклами лекций. Стало традицией, что перед студентами выступают также наши политические деятели, когда они приезжают с визитами в Россию. Например, Жак Ширак был у нас дважды.

- Это очень большая и тяжелая работа. Поскольку я являюсь президентом этих двух колледжей, ко мне обращаются с подобными предложениями. Но я трезво оцениваю свои силы и пока не считаю возможным браться за что-то еще. За свой труд я ничего не получаю, кроме морального удовлетворения, но, поверьте, это немало. Я очень благодарен России, Советскому Союзу. Ведь ваша страна спасла мне жизнь.

- Это длинная история. Я происхожу из древнего еврейского рода. Хальтер на идиш означает "держатель книг". Габриель Хальтер был одним из сотрудников Гутенберга. Мои предки были печатниками. В Италии они издали первую двуязычную Библию на еврейском и латинском языках. Ею пользовался Лютер, когда делал свой перевод на немецкий.

Мой дед печатал первые революционные листовки на идиш. Мой отец был профсоюзным активистом в Варшаве. Когда началась война, он решил с семьей пробираться на запад, чтобы поступить добровольцем в английскую армию и сражаться с гитлеровцами. Мне тогда было всего три года. Ночью мы сбились с пути и вышли к советской границе.

Красноармейцы нам кричат: "Давай назад!" Мои родители объяснили, что назад им никак нельзя, немцы схватят. Тогда пограничники спрашивают нас: "Кого вы знаете в Москве?" А моя мама была довольно известная поэтесса, вот она и говорит: "Шолохова и Эренбурга". И нас отправили в Москву.

Ну а когда Гитлер напал на СССР, мы оказались в эвакуации в Коканде. Мои родители заболели дизентерией, и, чтобы спасти их, нужен был рис. Я попробовал украсть, меня поймали, стали бить. Но настоящие воры вступились за меня, защитили. Привели к себе. И говорят: "Ты не умеешь воровать. А что умеешь?"

Я говорю: "Рассказывать истории". - "Ну хорошо. Приходи вечером, будешь рассказывать". Они, наверное, ждали от меня каких-нибудь анекдотов, а я стал рассказывать им "Трех мушкетеров" Дюма. Им понравилось, велели приходить еще. Так и пошло, днем я читал книги, а вечером пересказывал. Со мной делились краденым, я подкармливал родителей, спас их и спасся сам. Меня называли "Марек, что хорошо балакает".

Это и были мои университеты. Я понял, что слово - это власть, это сила. Понял, что даже воры и бандиты мечтают о справедливости, о дружбе. И еще один урок: я понял, что насилие начинается там, где кончается слово. Пока ты говоришь с человеком, который хочет тебя убить, он тебя не убьет. Драка начинается не сразу, а когда исчерпаны словесные аргументы.

Много лет спустя я вспомнил этот урок, когда уговорил Шимона Переса и Ясира Арафата встретиться у меня дома, в Париже. Не могу сказать, что они договорились, но они поговорили. И это уже был огромный шаг вперед.

- Наверное, помогло умение "балакать". После войны мы вернулись в Польшу, потом переехали к брату отца в Париж. Меня всегда тянуло к искусству, к творчеству. Занимался пантомимой у Марселя Марсо, потом учился живописи. Как-то раз услышал похвалу от самого Марка Шагала. Мои картины неплохо продавались. Я много ездил по свету, два года жил в Аргентине.

Вместе с женой Кларой и несколькими друзьями создал Международный комитет за мир на Ближнем Востоке. Я был глубоко убежден, что мир между Израилем и арабами возможен, что нужны переговоры. Мы издавали журнал, посвященный этой проблеме, встречались со многими политическими деятелями, я старался передать им свою убежденность. Видя палестинских детей, я вспоминал собственное голодное детство.

Свою первую книгу я опубликовал в 1976 году, когда мне исполнилось 40 лет. Она называлась "Безумец и короли". Во французском языке есть такое выражение: "безумец короля". Так называют тех, кто не боится говорить неприятную правду сильным мира сего. Я не боялся. И рассказал в своей книге, что из этого вышло.

Потом я написал роман "Память Авраама". Это история одной еврейской семьи на протяжении двух тысяч лет. Общий тираж всех изданий этой книги на разных языках уже перевалил за десять миллионов.

- О хазарах. Это древний и во многом таинственный народ, никто до сих пор не может точно сказать, откуда он возник и куда исчез. Историки, да и не только историки, яростно спорят о его происхождении и о его судьбе. Я, как писатель, не вмешиваясь в научные дискуссии, даю свою художественную версию, основанную, впрочем, на серьезных научных данных.

- Я всему научился в России. Я приехал в вашу страну маленьким мальчиком, а уехал юношей. Там я понял, что не все в жизни сводится к материальным ценностям, что надо работать и "для души" (Марек говорит эти слова по-русски). Пожалуй, ни в одной другой стране мира так не ценят духовные ценности, как в России и во Франции. Наверное, только в наших двух странах самый большой комплимент, это когда про кого-то говорят "он - культурный человек". И еще одно я понял в России: как важно уметь дружить.

Поэтому я не жалею ни сил, ни времени, чтобы вернуть долг вашей стране. Французские колледжи в Москве и Питере - для меня не менее дорогое детище, чем мои книги, фильмы и картины. И то, что на наш праздник согласились приехать Путин, Горбачев и очень многие другие известные люди - политики, бизнесмены, ученые, деятели культуры - лучшая награда для всех, кто учит и учится в наших колледжах, в наших Сорбоннах на Москве-реке и на Неве.