Александр Зиновьев ДЛЯ ТЕХ, кто был знаком с реальным состоянием постсоветской России, с ее взаимоотношениями с Западом и обстоятельствами прихода Владимира Путина к высшей власти в России, предвидение его исторической миссии не представляло большого труда: завершение антикоммунистического переворота, произошедшего в горбачевско-ельцинские годы, и легитимизация результатов, нормализация жизни россиян в рамках новой постсоветской социальной системы и повышение мирового престижа поверженной России. То есть фактическая западнизация России и интеграция ее в этом качестве в сферу западной цивилизации. И не нужно было быть профессиональным социологом и политологом, чтобы заметить, что возглавленное Путиным российское руководство на самом деле пошло по этому пути.
Однако произошло нечто невероятное: из среды тех кругов и слоев российского населения, в интересах которых, казалось бы, действовало новое российское руководство, сразу же началась и неутомимо продолжается резкая критика, усмотревшая в деятельности путинской власти угрозу... свободному рынку, демократии, гражданскому обществу, правам человека, свободе слова!
Оставим в стороне вопрос о том, что означает на деле западнизация (включая демократизацию) для России, - для кого это есть благо и для кого зло, в каком отношении это есть благо и в каком зло. Рассмотрим ситуацию лишь в одном плане, а именно - справедливы или нет упомянутые претензии критиков-демократов (защитников гражданского общества, прав человека) к путинскому руководству. Причем сделаем это не с позиции обывательского подхода к российской реальности, какой я назвал бы гражданским. В случае обывательского подхода из сложного потока жизни страны и деятельности ее руководства тенденциозно вырываются отдельные события и действия власти и им дается интерпретация (оценка) в духе идеологических штампов и догм периода холодной войны, выражаемых в словесных фетишах вроде "свободный рынок", "демократия", "гражданское общество", "права человека", "свобода слова" и т.п.
Допустим на минуту, что нам всем известно, что такое подлинная демократия (включая гражданское общество, права человека, свободу слова и т.д.). И мы жаждем установить ее в нашей стране, приобщиться к западной цивилизации. Но одно дело - абстрактная идея демократии, желание иметь ее у себя, намерение демократизировать свою страну, только что освободившуюся из пут коммунизма. И другое дело - как это может быть на деле реализовано в конкретных условиях России с ее человеческим материалом, климатом, размерами, состоянием, в каком она оказалась вследствие антикоммунистического переворота и урагана реформ. Ведь и на соблазняющем нас Западе демократия установилась не сама по себе, благодаря одним лишь призывам. За нее шла длительная борьба. И сохраняется она в постоянной борьбе. И Россия в этом отношении не исключение. Скорее наоборот, тут усилий для установления демократии потребуется больше. И гарантий, что тут будет, точно как на Западе, нет. Это вроде бы очевидно. Не очевидно другое, а именно - то, что для самой демократии необходимы основания, которые демократическими не являются (по самому определению понятий). Среди этих оснований важнейшую роль играют действия власти по установлению общественного порядка, по созданию правовой сферы и учреждений, практически принуждающих граждан к соблюдению законности.
Надо отдать должное путинскому руководству - оно поняло эту азбучную истину социологии: без таких основ, выходящих за рамки демократии, ни о какой реальной демократии и речи быть не может. Эти основания не являются антидемократичными. Но они суть основания для демократии, а не демократия как таковая, витающая в воображении критиков деятельности путинского руководства.
Демократия не установилась в России сразу самим актом разрушения коммунистической социальной организации. Это - лишь условие для демократии. Ее еще предстоит создавать. На это нужны годы и годы. Нужны усилия всех заинтересованных слоев населения. Нужно историческое терпение как со стороны активных созидателей демократии, так и ее поклонников. И нет стопроцентной гарантии, что она получится именно такой, что даже критики путинского пути западнизации России взвоют от восторга. Вряд ли в условиях России такое случится.
Те, кто жаждет некоей подлинной, полной и всеобъемлющей демократии, готовы принять ее сразу в завершенном виде, без усилий и жертв. Но они не могут примириться с тем путем, который в реальности необходимо пройти для этого. Не требуется особый дар предвидения, чтобы предсказать: если путинское руководство будет настойчиво держать курс на реальную демократизацию России, оно будет вынуждено прибегать к еще более жестким мерам, чем те, которые уже породили обвинения в ущемлении именно демократии. Похоже, что критиков-демократов больше устраивает распущенность (беспредел) ельцинского периода, чем попытки наведения в России элементарного порядка, без которого реальная демократия, повторяю и подчеркиваю, вообще немыслима.
Я говорю о реальной демократии. Это не случайно. Дело в том, что надо различать воображаемую (идеологически-пропагандистскую) и реальную (фактически существующую в западных странах) демократию. Воображаемая демократия есть абстракция от реальной, к тому же идеализированная. В реальности точно в таком виде демократия никогда и нигде не существовала и не будет существовать включая ускоренными темпами демократизируемую Россию. Ее в особенности. Так что те, кто представляет себе демократию в воображаемом виде, в любой реальной демократической стране в случае надобности найдут факты, якобы свидетельствующие о нарушении принципов демократии.
Реальная демократия не исчерпывает социальную организацию западных стран и даже не является ее основанием. Помимо нее в западной социальной организации имеют место другие, совсем не демократические компоненты. Это, например, гигантский административно-бюрократический аппарат государственной власти, полиция, суды, тюрьма, армия, секретные службы, денежный механизм (денежный тоталитаризм), гигантские деловые объединения во всех сферах жизни, наднациональные экономические империи, организации и учреждения сверхгосударственности и сверхэкономики, империи СМИ и т.д. В них вы не найдете ни крупицы демократии. Последняя фактически превратилась в нечто поверхностное, в своего рода пену более глубокого потока жизни, к которому просто неприменимы принципы и критерии демократии. Не в том смысле, будто демократия тут отменена. Нет, она существует и играет свою роль. Просто основной эволюционный поток пошел в таком направлении, что демократия оказалась явлением второстепенным. Ее поглотили социальные явления иного рода, иного уровня социальной организации.
В годы холодной войны западная демократия усиленно раздувалась в западной пропаганде. Это было сильное средство идеологической борьбы Запада против советского коммунизма. С окончанием холодной войны, завершившейся разгромом советского блока, Советского Союза и советского коммунизма, надобность в этом оружии ослабла.
Недемократическая часть западной социальной организации оставалась в тени. К концу ХХ века на самом Западе произошли перемены, в корне изменившие отношение недемократической и демократической частей социальной организации. Отпала надобность в искажении реальности, какое имело место в годы холодной войны. Возникли и вышли на первый план проблемы, для осмысления которых непригодны средства недавнего прошлого. Не случайно поэтому не имели успеха попытки применить к агрессии НАТО и США в отношении Сербии принципы прав человека. Это средство, успешно действовавшее в прошлые годы, еще продолжают использовать в отношении ситуации в Чечне, но без особого успеха.
Критики-демократы в оценке деятельности путинского руководства полностью игнорируют тот факт, что эта деятельность обусловлена не столько субъективными соображениями (субъективным произволом), сколько объективными обстоятельствами. Субъективный фактор тут, конечно, имеет место. Но он не так значителен, как это кажется на первый взгляд. Тут решающая роль принадлежит факторам именно объективным. К ним относятся состояние России, явившееся следствием антикоммунистического переворота горбачевско-ельцинского периода, социальная организация постсоветской России и положение России в мировом сообществе, а также объективные социальные законы организации и функционирования самой системы власти и управления.
Скажем кратко об этих факторах.
В каком состоянии находится сегодня Россия, общеизвестно. Жизнь страны - бесконечная цепь чрезвычайных ситуаций и в целом есть огромная чрезвычайная ситуация. Преодоление чрезвычайных ситуаций требует от власти действий, интерпретировать которые как антидемократические на уровне обывательского подхода можно даже с самыми примитивными интеллектуальными данными. Хотя к таким действиям вынуждена прибегать любая власть, чувствующая себя ответственной за судьбу страны, обвиняют ее в антидемократизме далеко не всегда. Это делают, когда видят, что власть уязвима, и когда есть спрос на такие обвинения, то есть в ситуации идеологической и политической борьбы. Именно такая ситуация имеет место сейчас в России. Для критиков-демократов путинское руководство есть социальный, политический и идеологический противник, а тема гражданского общества, прав человека, свободы слова и т.д. есть лишь временная и ситуационная форма борьбы. Тут ощущается неприятие курса, предлагаемого путинским руководством, но не ощущается искренней озабоченности судьбой людей именно в плане их демократических прав и свобод. Обвинять же путинское руководство в том, что оно не озабочено судьбой страны и ее народов, было бы несправедливо. Пока нет достаточно серьезных оснований для констатации разрыва между властью и подвластным населением.
Постсоветская социальная организация России в основных чертах сложилась в ельцинские годы. Сейчас в России нет нужных условий для радикальной переделки ее. Речь может идти лишь о нормализации жизни страны в рамках этой системы. Путинское руководство, надо полагать, придерживается этой установки. Оно, конечно, не безгрешно - в реальности безгрешной власти вообще не бывает, - но пока нет оснований обвинять его в авантюризме, что само по себе есть значительный шаг вперед по отношению к его предшественникам.
Новая социальная система складывается в России под влиянием западных образцов. Но не только их. Тут сказываются и другие факторы, среди которых важнейшую роль играет советское наследие. В силу социального закона регенерации постсоветская социальная система неизбежно должна обладать целым рядом черт, сходных с советской системой. Это происходит не потому, что строители новой системы хотят реставрировать какие-то черты советизма - они как раз этого не хотят, - а потому, что это неизбежно в силу законов социальной природы. А в таких обстоятельствах получить точную копию такой социальной системы, какую можно наблюдать в США, Германии и других западных странах, в принципе невозможно. Даже в случае самой решительной демократизации страны получится вариант демократии, настолько отличный от реальной западной демократии, что с точки зрения обывательского подхода усмотреть в нем демократию будет не так-то легко. Зато для критиков-демократов тут всегда будет материал для жалоб на отсутствие гражданского общества и демократических свобод, на нарушения прав человека.
Теперь - о проблеме организации и функционирования самой системы власти. Известно, какие протесты вызвали самые первые и очевидным образом необходимые попытки путинского руководства нормализовать структуру и работу самой власти. Безусловно, можно критиковать то, как конкретно это стало делаться. Но такая критика будет справедливой лишь при том условии, что сама установка на такую нормализацию (организацию, реформу) власти будет признана как абсолютно необходимая для выживания страны, как продиктованная состоянием чрезвычайной ситуации в стране. Такая критика будет справедливой также при условии признания того, что путинскому руководству приходится действовать без готовых инструкций и образцов, которые сразу дали бы правильную ориентацию. Те образцы и теории, которые имеются, не столько просветляют разум, сколько путают его. Пройдет не один год проб и ошибок, удач и промахов, прежде чем российская власть выработает четкую структуру и стратегию деятельности.
Вопрос о соотношении стратегической установки власти и ее отдельных действий чрезвычайно важен для понимания конфликта между путинским руководством и критиками-демократами. Стратегическая установка власти обнаруживается не непосредственно в каждом отдельном действии (в каждом шаге) власти. Нужно время и наблюдение достаточно большого числа разнообразных действий власти, чтобы выявить более или менее определенную тенденцию, которую можно квалифицировать как проявление политической стратегии. Рассматривать же каждое отдельное действие путинского руководства с точки зрения соответствия его принципам демократии, при этом тенденциозно отбирая во множестве действий такие, которые кажутся противоречащими принципам демократии, это - признак обывательского и идеологически ориентированного подхода к реальности. С точки зрения гражданского подхода во множестве действий власти могут и неизбежно имеют место самые разнообразные действия, допускающие различную интерпретацию не только в силу различия интересов наблюдателей, но и в силу многомерности (многосторонности) всякого социального действия. Более того, среди этих действий могут быть противоположно направленные, случайные, явно ошибочные и т.д., но при этом власть в целом может проводить определенный стратегический курс. Колебания в отдельных действиях не означают колебание самого курса. Сказанное есть азбука социологии и политической стратегии. И пока нет серьезных оснований для того, чтобы обвинять путинское руководство в отступлении от стратегической установки на западнизацию России. Повторяю, вопрос о том, что означает эта стратегия с точки зрения исторической судьбы России, я здесь оставляю в стороне, ибо он выходит за рамки претензий к путинскому руководству со стороны борцов за демократию, за гражданское общество, за право человека, за свободу слова и т.д.
К сказанному следует добавить еще то, что социально-политическая стратегия путинской власти еще не сложилась окончательно как руководство к действию. Есть общие идеи, замыслы, намерения. Но до четкой стратегической концепции пока далеко. И было бы несправедливо требовать от молодого во всех отношениях постсоветского руководства, чтобы оно в прошедший мизерный срок совершило такое немыслимое чудо. На это нужны многие годы, нужен богатый опыт управления страной. Включающий неудачи и ошибки, а не только успехи, нужны усилия интеллектуальной элиты страны. А условия в стране и в мире таковы, что сейчас никто не может дать гарантии, что все эти усилия увенчаются историческим успехом.
Резюмируя сказанное, я считаю возможным сделать следующий вывод: обвинение путинского руководства в том, будто оно проводит антидемократический социально-политический курс, лишено серьезных оснований.
