Вперед, в прошлое, или назад, в будущее?

Если посмотреть публикации последних недель, то заметно, что эксперты и политики дают две основные трактовки итогов первого года президентства Владимира Путина. Условно их можно назвать сдержанно триумфалистской и умеренно пессимистической.

Заинтересованные или бесстрастные сторонники первой рассматривают конец 1999-го и весь 2000 год как более или менее непрерывное триумфальное шествие новой власти. Бесспорно выиграны парламентские и президентские выборы. Хочется верить, что в основном усмирена мятежная Чечня. Кажется, урезонена губернаторская вольница с ее главным оплотом - Советом Федерации. Сформировано правительство специалистов. Это правительство провело через Думу бездефицитный бюджет и налоговую реформу. Отогнаны от политической власти "олигархи". Наконец, стране дана новая символика, искусно обращенная сразу к двум видам ностальгии - по досоветскому и советскому периодам отечественной истории.

Столь же бесстрастные или заинтересованные пессимисты склонны считать, что в последние полтора года наблюдались лишенные умопостигаемой логики эволюции, когда вперед выходила то одна группа влияния, то другая. Отсрочки по векселям - в переносном и в буквальном смысле, - дарованные свыше или добытые искусством самой команды, были использованы с минимальным КПД. Все старые болезни власти - кроме разве что болезней самого прежнего главы государства - остаются при ней, поскольку лечатся символически. В России по-прежнему не видно ни подлинных экономических реформ, ни реальных шагов в направлении становления стабильной демократической системы.

Мы постараемся в этой статье дать интерпретацию событий последнего года, не принимая априори, из политических или интеллектуальных пристрастий, ни одну из крайних точек зрения и стремясь прежде всего к обнаружению как реальных "точек роста", так и явных и скрытых угроз в современном развитии.

УКРЕПЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КАК ЛОЗУНГ И КАК ДЕЙСТВИЕ

Пожалуй, ничто не определяет суть нынешнего президентства точнее и полнее, чем лозунг "Укрепить государство!". Как показал прошедший год, это "укрепление" пока сводится прежде всего к усилению относительного влияния Кремля по всем азимутам.

Его контролю за политической и экономической системами страны угрожали в прошлом или могли потенциально угрожать четыре альтернативных центра влияния. Госдума и представленные в ней партии. Региональные лидеры и их бастион - Совет Федерации. Крупный отечественный капитал (и в том числе "олигархи"). Влиятельные и при этом критически настроенные к власти независимые СМИ.

В недавнем прошлом все эти субъекты политики имели возможность по разным поводам и в различных ситуациях производить в адрес Кремля беспокоящие демонстрации.

Госдума всерьез попыталась довести дело импичмента Борису Ельцину до логического - то есть юридического - конца и в пределах своей компетенции сделала это, а также несколько картинно отказала во вторичном назначении Виктора Черномырдина премьером (не говоря уже о битвах за бюджет, торможении земельной и социальной реформ и т.д.)

Совет Федерации целый год сопротивлялся воле Кремля в отношении отставки Юрия Скуратова, и именно в его недрах начал складываться первый в наиновейшей истории России оппозиционный (теперь уже - в прошлом) Кремлю "блок власти" ("Отечество - Вся Россия").

"Олигархи" всюду стремились расставлять свои кадры и диктовали государству свою волю, к тому же в 1999 году они доступными им средствами попытались поддержать альтернативные власти политические проекты (тот же ОВР).

Некоторые независимые СМИ встали в прямую оппозицию к президенту и его ближнему окружению, показывая в невыгодном свете деятельность власти и отказываясь быть снисходительными к ее ошибкам (например, резко критикуя окружение одного президента в 1999 году или действия другого в дни трагедии "Курска").

По всем четырем центрам в 2000 году был нанесен сокрушительный удар.

Лихая атака анонимных полчищ "Единства" на Думу и в целом установление контроля за нижней палатой парламента сделали нынешнюю нижнюю палату помогающим сохранить тонус спарринг-партнером администрации президента. Имея в Думе три приблизительно равновеликих сегмента (левые, правые и большой "пропрезидентский" центр), ее программисты, умеющие решать и более сложные задачи, почти всегда могут добиться нужного им результата (так, государственная символика была проголосована "президентскими" и центром, а бездефицитный бюджет - центром и правыми и т.д.).

Совет Федерации был "взят на шпагу" стремительно и беспощадно. Провозгласив, что губернаторам не место в политике, Кремль с легкостью, которая в принципе должна была бы его самого насторожить, добился их изгнания из здания на Большой Дмитровке, получив попутно право снимать выбранных глав регионов "за нарушения законодательства" и инициировать процедуру роспуска региональных парламентов.

"Олигархам" на летней встрече в Кремле был предложен своего рода "общественный договор" - политическая лояльность и отказ от самостоятельных политических инициатив в обмен на сохранение некоторых удобств (бизнеса, собственности и т.д.) Серьезных возражений не последовало.

Если же говорить о медиамагнатах, то НТВ и весь "Медиа-МОСТ" теряют силы в результате умелой многомесячной осады, проводимой по плану под кодовым названием "Обычное хозяйственное дело".

На завоеванной территории были созданы семь федеральных округов, и в них назначили "комендантов" - представителей главы государства с не очень определенными полномочиями и потому с широкими возможностями их интерпретации.

Что же в итоге политического года?

После выборов общество впало то ли в эйфорию, то ли в апатию, предпочитая довериться - если верить опросам - верховной власти. Оппозиции в стране практически не стало - ни радикальной, что, наверное, хорошо, ни конструктивной, что, наверное, плохо. Парламент отдаленно, но явственно напоминает старые советские времена, когда Верховные Советы штамповали предложения тогдашней реальной власти. Крупный капитал понемногу утрачивает серьезное влияние на власть и на общественное сознание и готов просто делать деньги. Кончились анекдоты про новых русских.

Региональные элиты лишились своего представительства на федеральном уровне, порядком напуганы и управляются со Старой площади без приложения с ее стороны усилий. Многие региональные выборы на практике превратились в плебисциты по поддержке рекомендованных "из Центра" чиновников и генералов. Большая часть федеральных СМИ (в первую очередь электронные) по душевной склонности или по каким-то другим причинам участвуют в PR-кампании, пропагандируя успехи власти.

Похоже, что демократическая революция завершилась. Очевидно, что не власть ее подавила. Не было, слава Богу, ни кровавой бани, ни массовых арестов политических противников, ни масштабных произвольных экспроприаций, ни закрытия газет, ни прочих ужасов, если не считать заточения Гусинского, изгнания Березовского, а также всего того, что происходило и раньше. "Яростные штурмы" и "изнурительные осады" были виртуальными. Институты, с существованием которых часто связывали политико-экономическую природу новой России, сдались почти без сопротивления и при почти полном равнодушии общества. Их не раздавили, их прихлопнули. Слегка. Уставшему за десять лет, раздраженному обществу, деморализованной - или деморализовавшейся - элите оказалось не до них. Да и поток нефтедолларов, пролившийся на Россию, не располагает к оппозиционности - победителей не судят. Как бы то ни было, в прошлом году власть в основном решила - и отнюдь не худшим из возможных способов - проблему своего исключительного влияния на процессы, происходящие в обществе, в смысле ограничения потенциально дестабилизирующего влияния других институтов. С другими проблемами, предпосылкой решения которых, собственно, считали - справедливо или нет - решение этой, дело обстоит сложнее.

УКРЕПЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КАК НЕОБХОДИМОСТЬ

Во всем этом процессе "укрепления властной вертикали" есть серьезная позитивная составляющая. Слабость государства и его институтов в период перехода от советской политической системы и плановой экономики к политической демократии и рынку нанесла значительный ущерб России и ее гражданам.

Необычайно большой по размерам теневой сектор экономики, неспособность государства собирать налоги и сборы, а стало быть, и обеспечивать финансирование госрасходов даже в минимально необходимом объеме, расцвет уголовщины, слабость судебной системы и правоохранительных органов - все это сделало невозможным формирование здоровых рыночных отношений и безопасного общественного быта. Большой ущерб обществу нанесла и фактическая приватизация госфункций и институтов капиталом, превратившая системную коррупцию едва ли не в основной способ существования современной российской бюрократии, а близость к власти - едва ли не основным способом умножать капиталы. Региональные власти своими действиями и решениями часто разрушали единое правовое и экономическое пространство страны, препятствовали здоровой конкуренции, нарушали права человека в самых разных областях.

В этом смысле укрепление государственных институтов, их "национализация" - давно назревшая и необходимая задача. Шаги политического руководства страны в этом направлении заслуживали и заслуживают самой решительной поддержки. И нельзя не видеть положительных перемен в этой области, произошедших в 2000 году.

Растет сбор налогов (в абсолютных и относительных показателях). Из экономики последовательно вытесняются зачеты и бартер. Сокращается доля "теневого сектора" экономики.

На конец 2000 года более 70% регионального законодательства приведено в соответствие с федеральным (данные Минюста России). Успешно ломаются межрегиональные экономические барьеры.

Не без труда, но постепенно меняются взаимоотношения между органами исполнительной власти и крупным капиталом. Хотя на региональных выборах явственно по-прежнему видна его активная роль (Марий Эл, Чукотка, Сочи и т.д.). Да и в Кремле и Белом доме по-прежнему предостаточно людей, прямо и косвенно связанных с крупнейшими финансово-промышленными группами и учитывающих интересы последних в своей деятельности.

Повышение эффективности государства и его "деприватизация" - важные положительные тенденции первого года путинского президентства. Очевидно, что без восстановления дееспособности госорганов в России невозможно создать эффективную демократическую систему и конкурентоспособную рыночную экономику.

УКРЕПЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КАК ПРОБЛЕМА

В то же самое время складывается впечатление, что, занимаясь укреплением "властной вертикали", президентская команда пока не видит или недооценивает серьезные опасности, возникающие на избранном ею пути. Не замечает или не хочет замечать, что достижение исключительного влияния государственной власти в стране и консолидация власти, о которой постоянно говорили критики "ельцинской анархии", - разные вещи. Первое может достигаться простой нейтрализацией противников и целью может иметь что угодно, хоть полный застой. Вторая требует умения интегрировать усилия различных автономных общественных и политических сил ради выполнения не просто воли бюрократии или даже большинства населения, а такой воли, которая дает перспективу стране.

Первая и главная из опасностей связана сегодня с резким ослаблением и без того недопустимо низкого влияния представительных органов власти на процесс управления страной, а также с общим снижением веса и значения институтов гражданского общества в российской политике.

Нынешняя гиперлояльность Думы бросила Россию из одной крайности в другую. Если прежде парламент зачастую занимал позицию разрушительного противостояния исполнительной власти, то теперь он часто занимает не менее разрушительную позицию безоговорочной поддержки всех инициатив исполнительной власти (даже ограничивающих собственные конституционные полномочия парламента, как в вопросе о пересмотре статуса Счетной палаты РФ).

В результате власть в стране окончательно оказывается в руках беспартийного и анонимного по своей природе управленческого аппарата, традиционной российской бюрократии. Общество лишается возможности контролировать эту бюрократию, которая на наших глазах окончательно становится единственной правящей "партией" страны. Политика вновь превращается, говоря словами великого русского историка, "из борьбы партий в борьбу учреждений".

Положение усугубляется борьбой с немногими оставшимися независимыми СМИ, обескровливанием местного самоуправления (в последнее время в среде московских чиновников вообще стали модными разговоры о том, что его существование - ошибка ельцинской Конституции), отсутствием современных массовых народных партий и вообще сколько-нибудь развитой системы неправительственных общественных организаций.

В условиях, когда власть в стране оказывается в руках федеральной бюрократии (с немалым акцентом на силовые ведомства), весь проект создания в России открытой демократической политической системы, современной рыночной экономики, интеграции страны в международную экономическую систему и систему международных организаций может оказаться под большой угрозой. Существующие российские ведомства решительно сопротивляются и будут сопротивляться любым серьезным реформам, как это не раз бывало в нашей истории. А в условиях подавленных и девальвированных институтов представительной власти и гражданского общества президенту просто не на кого будет опереться в решительную минуту.

Вторая опасность связана с курсом на административную и финансово-бюджетную централизацию. В 2001 году в результате принятия второй части Налогового кодекса и закона о федеральном бюджете соотношение доходов между федеральным и региональными бюджетами составит 63% к 37% вместо прежних 51 к 49. При этом оставшиеся в субъектах Федерации доходы распределятся приблизительно в соотношении 20% - собственные доходы регионов и 17% - доходы органов местного самоуправления. Теряют при этом от реформы и регионы, и муниципалитеты. Число регионов-доноров, достигшее в 2000 году рекордной цифры 18, в 2001 году снова сократится до 5-7. Подавляющее большинство субъектов Федерации вновь садится на "дотационную иглу".

Бесспорно, такой подход обеспечивает федеральному Центру более жесткий политический контроль за поведением региональных элит и делает практически невозможной любую серьезную региональную "фронду". Но для нас очевидна и опасность такого подхода. Регионы лишаются стимулов в развитии. Возрождаются иждивенческие настроения. Судьба людей на местах вновь будет в большей степени зависеть от расположения московских чиновников, нежели от собственной инициативы и предприимчивости. Усилия регионов, активно привлекавших инвестиции все последние годы, могут оказаться бессмысленными.

Еще одна угроза, исходящая от финансово-бюджетной централизации, связана с возрастающей опасностью повторений так называемого приморского кошмара. Сегодня на органах местного самоуправления в соответствии с федеральным и региональным законодательством лежит 32% от всех расходных обязательств страны. При этом, как мы уже упоминали, собственных доходов муниципалитеты имеют приблизительно только 17% от доходной части консолидированного бюджета России. Регионы из своих средств покрывают неизбежную нехватку денег в городах и районах только на 30%. Все остальное является чистым дефицитом местных бюджетов.

Мэры городов и районов уже сегодня сплошь и рядом не в состоянии покупать уголь, ремонтировать котельные, платить зарплату учителям и врачам, содержать общественный транспорт. В прежние годы им удавалось "выкручиваться", получая ресурсы в долг или не выплачивая деньги в государственные страховые фонды. Сегодня ужесточение политики со стороны естественных монополий и госорганов делают положение муниципалитетов поистине отчаянным. К тому же в будущем году в результате последней налоговой реформы они вновь потеряют от 15 до 25% своих доходов. Все это может привести уже в 2001 году к массовым перебоям с выплатой зарплат муниципальным служащим и повторению энергетических кризисов во многих регионах страны.

Третья опасность, обусловленная поспешной и непродуманной реформой СФ, состоит в резком снижении политического представительства регионов на федеральном уровне. Это чревато целым рядом негативных последствий. Разрушается прямая и обратная связь Центра и субъектов Федерации, раньше позволявшая через СФ обеспечить быструю и адекватную реакцию правительства на возникающие в регионах вызовы. Отсюда возрастает риск тяжелых управленческих ошибок федерального Центра, его "глухоты" к региональным проблемам, в том числе и таких, которые обладают этно-культурной спецификой.

Кроме того, сегодня утрачивается сама природа Совета Федерации как авторитетной палаты. Уже первые назначения новых "сенаторов" показали появление в ней совершенно случайных (с точки зрения региональных интересов) людей, что является чаще всего плодом бюрократической (или даже коммерческой) игры чиновников из Кремля с лояльными ему региональными лидерами. Все это дает администрации президента возможность легко контролировать верхнюю палату российского парламента, но резко снижает легитимность принимаемых ею решений. Между тем в ведении СФ, кроме прочего, введение военного, чрезвычайного положения, изменение границ, назначение выборов президента и его отрешение от должности...

Четвертая опасность связана с появлением семи федеральных округов. Аргументы в пользу создания механизма федерального контроля за деятельностью региональных властей, не зависящего от губернаторов, очевидны. Однако помимо того, что новые округа в принципе не очень вписываются в модель федеративного государства, которая утверждена Конституцией, их создание уже породило целый ряд новых напряжений в государственном устройстве страны. Правительство России болезненно воспринимает претензии "наместников" контролировать финансовые потоки из Центра в регионы. Министры не понимают, с какой стати представители президента в регионах пытаются "координировать" деятельность территориальных органов министерств на местах (ведь все федеральные ведомства построены на принципах вертикального подчинения и единоначалия). Органы госвласти регионов не принимают вмешательства семи "наместников" в дела субъектов Федерации, ведь Конституция провозглашает самостоятельность каждой территории.

В результате управление страной еще более запуталось, управленческий аппарат еще более разбух, а бумаги стали проходить еще более длинный и извилистый путь. Но главное - под вопросом оказалась сама устойчивость системы власти в стране.

СУДЬБА КОНСТИТУЦИИ

Наконец последняя по счету, но не по значимости опасность. В 2000 году резко усилилось давление на действующую Конституцию.

Реформа СФ и создание Госсовета создали конституционную неопределенность в отношении состава российского парламента. Де-факто в России сейчас действуют уже две верхние палаты, персональный состав которых пока сильно пересекается. Но к концу 2001 года ситуация изменится. В СФ будут заседать новые люди. А лидеры регионов будут регулярно собираться в Госсовете. Это уже сейчас вызывает активные разговоры о необходимости пересмотра Конституции и введения в нее Госсовета (или даже ликвидации СФ).

Создание семи федеральных округов и непрекращающиеся толки об "укрупнении" регионов ставят под вопрос административно-территориальное деление России, также установленное Основным законом. Будучи во Франции, наш президент с похвалой отозвался об унитарном устройстве Французской Республики. Все это ставит под вопрос перспективы федерализма в России - одной из фундаментальных основ нынешней российской Конституции и государственности, как бы к нему ни относиться.

Усиливается критика института местного самоуправления. Она идет как от традиционных недоброжелателей муниципальной власти - губернаторов, так и от чиновников федерального уровня (так, недавно глава МЧС Сергей Шойгу по итогам поездки в Приморье высказался за назначение местных руководителей вместо их избрания).

Конституция 1993 года несовершенна. Ее много и справедливо критиковали. Сегодня сама логика политического процесса, а уже не только теоретические умозаключения вплотную подводит нас к необходимости ее пересмотра. При этом не исключается и, так сказать, военно-полевой сценарий пересмотра - по упрощенной процедуре, предусмотренной ст. 135, предполагающей, в частности, принятие совершенно нового Основного закона. Да и вообще, когда берешься за изменение столь трудноизменяемого текста, возникает соблазн действовать по принципу "семь бед - один ответ". В каком направлении могут начать развиваться события при нынешнем соотношении сил в обществе, показывает история с госсимволикой. В этих условиях ответственным политическим силам следует, видимо, воздержаться от выдвижения или поддержки инициатив, связанных с поспешным изменением Основного закона и поднимать этот вопрос только тогда, когда будут просчитаны все последствия и разработаны адекватные политические технологии. Стоит подчеркнуть, что последние заявления президента по этому поводу звучат обнадеживающе. Однако проводимые реформы все равно мягко, но решительно подталкивают к модификации Основного закона. Рано или поздно придется выбирать - или приводить в работоспособную систему то, что уже создано за последний год, старательно вписывая дальнейшие новации в текст 1993 года, или тщательно (а там уж как получится) готовить системную конституционную реформу.

ГОД НЕНАЧАВШИХСЯ РЕФОРМ

Главным центром интеллектуальной жизни России в начале прошлого года был особняк на Якиманской набережной в Москве, где в "Александр-хаусе" располагался Центр стратегических разработок под руководством Германа Грефа. За короткий срок сотням экспертов удалось создать самую амбициозную из всех многочисленных программ социально-экономических реформ за последние десять лет.

Не будем здесь говорить о ее содержательных недостатках, как мы их себе представляем. К очевидным достоинствам относится то, что программа носит комплексный характер, затрагивая практически все основные сферы жизни современной России. Такая программа требует для выполнения, в ходе которого только и могут вполне выявиться ее достоинства и недостатки, адекватных ресурсов.

И 2000 год был годом воистину необычным. Можно ли было представить ранее, что к его концу в федеральном бюджете окажется сверхплановых доходов более чем 10 млрд. долл. (306 млрд. рублей)! Рост ВВП составил 7,8%, инвестиции в реальный сектор экономики увеличились на 17,6%, а золотовалютные резервы ЦБ росли с космической скоростью, достигнув на конец года более 27 млрд. долл.

Правительство в истекшем году регулярно повышало пенсии (более чем на 60%), зарплаты бюджетникам, гасило долги регионов, рассчитывалось по долгам перед предприятиями оборонки. Что немаловажно, Россия не делала новых заимствований и исправно платила по старым. По темпам экономического роста страна по итогам 2000 года скорее всего будет в десятке мировых лидеров.

Но у медали есть и другая сторона. Согласно традиционному ежегодному докладу "Глобальная конкурентоспособность", который публикуют Гарвардский университет (США) и Всемирный экономический форум (известный как Давосский), в 2000 году Россия переместилась с 59-го на 55-е место среди 59 стран мира, по которым проводится соответствующий анализ. По сводному индексу конкурентоспособности наша страна обошла только Зимбабве, Украину, Болгарию и Эквадор, уступая при этом в экономической привлекательности таким государствам, как Венесуэла, Вьетнам, Колумбия, Боливия, Сальвадор, Индия, не говоря уже о развитых странах Запада. Примерно таков же рейтинг России по качеству налоговой системы, обмену новейшими технологиями, состоянию финансовой системы, защите интеллектуальной собственности, условиям для открытия новых предприятий, степени открытости внутреннего рынка, общему инвестиционному рейтингу. Так что успехи - успехами, но доверять нам больше не стали. И, в общем, ясно - почему, причем из того же доклада.

Дело в том, что по ряду специфических показателей Россия занимает самые низкие позиции. Примеры: "фаворитизм чиновников", означающий их содействие близким фирмам и предпринимателям (56-е место - хуже нас только Зимбабве, Филиппины и Эквадор), независимость правительственной политики от приближенных групп интересов (57-е место), уклонение от уплаты налогов (57-е), защита прав собственности (59-е, последнее), время, затрачиваемое предпринимателями на "общение" с бюрократами (58-е, ниже нас только Вьетнам), по всяческим нецелевым поборам (последнее место) и т.д. Подавляющее большинство наших бизнесменов предпочитают не прибегать к помощи судов в своих спорах, так как по доверию к судебной системе мы также на предпоследнем месте в мире.

Очевидно, что такое положение дел досталось новому президентству от прошлых лет. Но это не снимает с повестки дня острой необходимости самых серьезных реформ. В 2000 году для этого сложились беспрецедентно благоприятные возможности. Но они не были использованы.

По существу, весь год ушел главным образом на строительство "вертикали власти". Из реформ в социально-экономической области можно назвать только фрагментарную налоговую реформу и принятие сбалансированного бюджета на 2001 год.

Практически ничего не сделано в области реформы образования, здравоохранения, пенсионного обслуживания, пересмотра системы социальных выплат и льгот, укрепления и развития судебной системы, решения земельного вопроса, принятия нового трудового законодательства, дебюрократизации экономической жизни, реформы естественных монополий и т.д. и т.п.

Более того, то немногое, что пытаются сделать реформаторы в правительстве в соответствии с программой Грефа, вызывает ожесточенное сопротивление заинтересованных ведомств. Попытка реформировать РАО "ЕЭС России" привела к самому крупному на сегодня скандалу в самой президентской команде и решительному торможению со стороны Минтопэнерго. Попытка Алексея Кудрина урезать отдельные социальные льготы силовикам привела к грозному окрику сверху, что свидетельствует о глубоком недовольстве Минобороны, МВД, ФСБ, прокуратуры и прочих силовиков такими планами либералов в правительстве.

Повторяется обычная российская история - реформы в условиях отсутствия общественной поддержки, а также организованной политической поддержки со стороны парламента и политических партий, становятся жертвой ведомств и консервативной части бюрократии. Следующей жертвой, приносимой ежегодно, оказывается бюджет и, следовательно, общество, а если дела идут совсем плохо - и сама верховная власть.

Так несбалансированная вертикаль власти жестоко мстит своим создателям. Инструмент вырывается из рук хирурга и наносит раны ему самому. Круг замыкается. Для решительных реформ создается жесткая власть, опирающаяся прежде всего на бюрократию. После чего бюрократия останавливает реформы. Так было со Сперанским. Так было со Столыпиным. Так было и в новейшие времена. "Заблудшие ходят кругами", - говорил Блаженный Августин... Но на кого еще сегодня опираться, если общество пассивно, молчаливо, деморализовано? Если его творческий потенциал как будто исчерпался в титанической работе "группы" Грефа, и на создание не то что программных альтернатив, но даже корректируемых версий самой программы сил уже не остается? Да и что оно знает хотя бы об основной версии, творившейся в тиши чиновничьих кабинетов, да там в итоге и оставшейся? Так мстит за себя неразборчивость в связях с бюрократией, когда люди разных убеждений и школ не интегрируют свои усилия в политическом по сути процессе (при том что не все и не всегда интегрируется), а дружно работают под ее заботливой опекой на непонятный для каждого из них результат.

Наступивший год покажет, в состоянии ли будет Владимир Путин управиться с созданной им самим или от его имени машиной власти и инициировать жизненно необходимые для страны реформы. Сможет ли он сделать это в условиях, когда цены на нефть падают, а инфляция растет, доходы бюджета сокращаются, а вопрос об урегулировании внешнего долга не решен. Поддержит ли он не очень сильные, но оттого не менее разумные голоса в пользу становления подлинной, а не марионеточной партийной системы и сильного парламента, с опорой на которые только и можно провести реформы в интересах общества, а не в интересах отдельных финансово-промышленных групп и ведомств. Сумеет ли он поддержать свободу прессы, без беспощадной и честной позиции которой невозможно победить коррупцию и фаворитизм чиновников. Выступит ли за стабильность жизненно важных конституционных основ, таких, как права и свободы граждан, разумная территориальная децентрализация, независимость судебной системы, самостоятельное местное самоуправление, выборность органов власти всех уровней.

И сумеет ли наконец политически активная и самоуправленчески, небюрократически настроенная часть общества сформулировать, чего она хочет, и ясно выразить свою точку зрения. Будет ли она в состоянии предложить такую реалистическую, технологичную программную альтернативу, от которой не откажется и сама верховная власть, потому что и она сегодня объективно в ней нуждается.

Смогут ли эта власть и подрастающее гражданское общество вернуться к пониманию того, что государственно организованное общество - это не синоним бюрократии, которая пытается править от имени и той и другого. Иначе - полный вперед: в номенклатурный застой под каким угодно флагом и с каким угодно гимном.

Глава государства и общество сегодня, пожалуй, больше нуждаются друг в друге, чем год назад, и должны об этом знать. Время уходит слишком быстро. Новый век набирает часы, дни, недели, но для нашей страны идет обратный отсчет.