Руслан Хасбулатов
Войне конца не видно.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Сепаратизм - явление в жизни государств не новое и универсальное, дающее о себе знать во многих странах. Другое дело - социальная база сепаратизма, формы, причины, его обуславливающие: испытываемое представителями тех или иных народов ощущение ущербности, "второсортности" в обществе, элементы исторической дискриминации или их бытовые отголоски.
Ясно, что сводить суть такого явления, как сепаратизм, к одной-двум причинам (в частности, к социально-экономической стороне дела) недостаточно. Отметим, что даже в традиционно русских областях сепаратистские тенденции достаточно выражены и трактуются как регионализм, выражающий стремление местных элит к большей самостоятельности от центральных властей. В целом же сепаратизм связан с множеством факторов - исторических, этнических, религиозных, психологических, международных, культурных, географических, с их сложным сочетанием и переплетением.
Чем порождается сепаратизм
Особенность России заключается в том, что здесь, как нигде в мире, фактором, способствующим сепаратизму, выступает государственная политика и массированная, бездумная пропаганда, часто воспринимающаяся как направленная против малых народов.
Примеры этого - ненормальное отношение в нашем обществе к тем людям, о которых, не смущаясь, пишут и говорят: "лица кавказской национальности", "черные", "духи". Особенно "впечатляет" терминология уголовной хроники. Если преступление совершает кавказец, то репортеры обязательно сообщат: "преступник кавказской национальности", но никто и никогда не употребляет слов "преступник славянской национальности". Это одно из проявлений сознательного, целенаправленного государственного стимулирования сепаратизма, что не встречается нигде, кроме современной России. Так государство воюет само с собой, то есть разрушает себя.
Очевидно, что огромную роль здесь играет политика государства, действия политического режима и конкретных носителей власти, ее моральность, честность руководителей, характер пропаганды. Малые нации, особенно в период тяжелых испытаний, весьма чувствительны к тому, что пишут о них газеты, о чем говорят на каналах ТВ. Когда со страниц столичных газет и телеэкранов несут несусветную чепуху о тайпах в Чечне и о том, какую огромную роль они играют, чеченцы приходят в недоумение, вопрошая: "О ком они там говорят? О чем они пишут? Где они видели все то, о чем рассказывают?"
Ведь уже давно ни в Чечне, ни в других северокавказских республиках ни тайпы, ни уважаемые старые и известные люди совершенно никакой общественной роли не играют, к их советам мало кто прислушивается, обычаи и традиции быстро утрачивают былое значение. Все и вся, как и в других частях России, подчинено власти денег. Причем никто не интересуется ни происхождением этих денег, ни знатностью и тайпом их владельца.
Значение морального, нравственного фактора у народов Кавказа девальвировалось в 80-90-е гг. в не меньшей степени, чем в любом другом регионе. В этом - настоящая трагедия. Конечно, чеченцу говорить об этом не очень приятно, тем более с заезжим журналистом. К тому же редкий журналист сможет глубоко вникнуть в проблему. С куда большей охотой он отзовется на рассказ о чем-то экзотическом. И вот появляются вымыслы об исключительности тайпового влияния, о каких-то кровожадных традициях, всеобщей ненависти к русским, о "народных героях" басаевых и хаттабах (этих "героев" почти все население несчастной республики ненавидит и презирает, да деваться некуда от головорезов).
Но для самих страдающих народов пользы было бы намного больше, если бы показать реальность их жизни, мало отличающуюся от положения в других регионах, несмотря на войну и военную разруху, голод, отсутствие возможности работать, учиться, лечиться, нормально питаться, ужасающую детскую смертность и т.д.
Долгое время у нас полагали, что в нашем обществе нет оснований для серьезных межэтнических противоречий. И это соответствовало реальному положению, несмотря на существование жестких государственных механизмов подавления. Все-таки в вопросах национальной политики достижения СССР были выдающимися, реальное равенство людей в эпоху социализма было данностью, и это не следовало бы игнорировать. Хотя недоверие к определенным нациям сохранялось (впрочем, постепенно исчезая). Недоверие со стороны властей, в частности, испытывали на себе чеченцы: так, вплоть до середины 80-х гг. их не допускали на первые роли в руководящие органы власти даже в своей республике. Но вот наконец первым секретарем республиканского обкома партии стал чеченец - и что? Дела в экономике пошли хуже, безработица продолжала увеличиваться (более 30% - рекорд в российских регионах того периода, хотя благодаря "шабашничеству" этот показатель был уменьшен на 10-15%), соответственно, бедных становилось все больше и больше и т.д. На фоне всеобщей народной бедности недовольство населения своим положением, которое они связывали с деятельностью высших национальных кадров в республике, стремительно нарастало.
Причины взрыва
Такая социальная обстановка привела к взрыву сразу же после августовских событий 1991 г. в Москве, когда пронеслась весть, что партийная власть в Грозном поддержала ГКЧП, в то время как Ельцин и Хасбулатов в Москве решительно выступили против. Так началась трагическая "чеченская история", которая далека до завершения и сегодня. Более того, аналогичные процессы все в большей мере захватывают другие республики Северного Кавказа, а значит, Чечня - это не частный случай российской политики, и речь идет, с большой долей вероятности, о серьезной болезни в самом организме федерального государства, в системе его организации и управления, в проводимой властью политике - то есть о деформациях государства.
Взрывное развитие событий в Чечено-Ингушетии имело конкретные поводы. 27 ноября 1990 г. сессия Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР приняла декларацию о суверенитете. Этот документ был подготовлен депутатами вместе с ответственными работниками республиканской партийной организации. Любопытно, что эти же люди, занимая в последующие годы различные ответственные должности в Чечне, при Дудаеве и Масхадове, во всех смертных грехах почему-то обвиняют других, в том числе даже меня, хотя я предостерегал их от принятия таких документов и прямо предупреждал о возможных последствиях, хотя никак не мог предвидеть ужасающие масштабы этих последствий. Делегация Верховного Совета Чечено-Ингушетии во главе с А.Бугаевым, кажется, в октябре 1990 г. была принята мной, и беседа у меня тогда по поводу проекта декларации о суверенитете была суровой. После этого делегаты направились к Ельцину, но и его реакция была негативной, хотя впоследствии они ссылались на его "одобрение".
Пикантность содержания этой декларации состояла в том, что Чечено-Ингушетия объявлялась "свободной" и от СССР, и от Российской Федерации, и на ее территории переставали действовать как союзные, так и российские законы.
Позже, отвечая на многочисленные вопросы о том, почему он, генерал Советской армии, осуществлявший ковровые бомбардировки афганских городов и сел, так рьяно борется за суверенитет Чеченской Республики, Дудаев вполне резонно обосновывал свою линию поведения. В частности, он ссылался на то, что законодательный орган республики принял эту декларацию, а он всего лишь стремится выполнить волю законодателя. Возражать было, откровенно говоря, невозможно.
Тогда ему задавали другой вопрос: почему вы призвали народ разогнать этот Верховный Совет Чечено-Ингушетии, если он был так хорош, что вы выполняете его волю? Дудаев опять-таки отвечал весьма логично: да, он призвал свергнуть Верховный Совет республики, который пошел за путчистами в августе 1991 г. и откровенно выступил прежде всего против популярных в народе российских руководителей - Ельцина и Хасбулатова, объявивших борьбу с ГКЧП и потребовавших возвращения из изоляции президента СССР Горбачева.
Следующий крупный провокационный шаг, на который пошло чечено-ингушское руководство, - это отказ провести референдум о целостности СССР, инициированный Горбачевым. Заметим, это было еще задолго до появления генерала Дудаева на политической авансцене и республикой тогда руководили "стойкие коммунисты" во главе с Доку Завгаевым. Отказ мотивировался тем, что Северная Осетия не желает возвращения ингушам их законной территории - Пригородного района. Так сознательно и целенаправленно дело велось к дестабилизации обстановки, буквально взращивались экстремистские националистические настроения и их маргинальные вожди.
Но и политика Центра (если ее можно называть политикой) складывалась из авантюрных, безответственных действий. В частности, абсолютно очевидно, что, не расстреляй Кремль Верховный Совет (которому Ельцин проиграл "политические сражения" по всем направлениям), никакой войны в Чечне не было бы. С лета 1993 г. Грозный уже давал реальные основания полагать, что противоречия будут преодолены.
Роковые последствия кремлевского переворота
Особо важное значение для формирования антироссийских настроений среди кавказцев имел расстрел в октябре 1993 г. Верховного Совета РФ, который возглавлял их земляк. Тот факт, что цинично, на виду у всего мира, в центре Москвы был расстрелян парламент, а его председатель был самым наглым образом брошен в тюрьму зарвавшейся кремлевской кликой, люди на Кавказе восприняли как личное оскорбление, нанесенное каждому из них. Люди полагали и до сих пор полагают, что в этом унизительном, жестоком акте проявилось нежелание Москвы строить отношения между народами России на равноправном межэтническом взаимодействии, попытки явочным порядком утвердить "привилегированные" и "подчиненные" нации; представителям последних, по их мнению, нельзя доверять высшие посты в государстве.
Недавно я прочитал статью в одной республиканской газете, где со знанием дела доказывалось, что преследование "лиц кавказской национальности" началось с травли председателя российского парламента в 1992 г., особенно усилилось в канун и в период сентября-октября 1993 г. и в ходе российско-чеченской войны. Трудно отказать автору в наблюдательности и даже в верной периодизации этого постыдного "нового курса" в российской идеологической сфере.
Акт вандализма, совершенный против российского парламента, имел и другие серьезные последствия, которые исследователи до сих пор предпочитают "не замечать".
Во-первых, Россия в глазах новых государств, в том числе и для участников СНГ, перестала выступать в качестве морального лидера, подающего пример демократическим преобразованиям. Не случайно во многих странах Содружества были разогнаны избранные демократическим путем парламенты, конституции подверглись изменениям с ущемлением прав граждан, установились режимы личной власти, неподконтрольные обществам.
Во-вторых, значительно ослабел интеграционный потенциал СНГ, лидеры государств - участников Содружества стали чувствовать себя гораздо увереннее в собственных странах, проводя самостоятельную политику дистанцирования от России, что они побаивались делать ранее, учитывая огромную притягательную силу, которой обладала Россия в глазах большинства граждан этих государств до октябрьских событий.
В-третьих, многократно возросла зависимость политики федеральной власти от ведущих стран Запада, лидеры которых поддержали переворот.
В-четвертых, с бросающейся в глаза очевидностью упал международный авторитет России как правопреемницы СССР: с ней перестали считаться как с серьезным фактором мировой политики и международных отношений, поскольку ее правящий режим уподобился обыкновенной хунте (хотя, конечно, открыто об этом мало пишут и говорят).
В-пятых, федеральная власть, а вместе с ней и сам политический режим, подверглись самой серьезной деформации вследствие того, что после октябрьских событий закрепился "особый", неформальный альянс высших кругов Центра и региональных вождей, поддержавших его в ходе переворота, и это привело к формированию особых, "элитарных" очагов региональной власти, тесно (неформально) связанных с центрами принятия стратегических решений. Такой же "особый" характер связей установился между верхушкой федеральных властей и группами крупных предпринимателей, банкиров, заправил СМИ, особенно электронных; в результате также образовались "элитарные" неформальные альянсы в столичной жизни, оказывающие громадное влияние как на общеполитический курс, так и на решение множества конкретных вопросов (кадровой политики, финансово-экономических, приватизации отдельных выгодных объектов государственного сектора и т.п.).
Эти ключевые аспекты перерождения государства остаются вне сферы внимания социологов и политологов, навязывающих обществу ложные стереотипы представлений о современной политической истории, искажающие ее нисколько не меньше, чем былая официальная общественная наука.
После октябрьских событий "региональные вожди" стали получать щедрые подарки (вознаграждение за верность) в виде "особых соглашений" или "договоров" президента с субъектами Федерации, разного рода дотаций, освобождения от каких-то налогов, тарифов, таможенных пошлин и т.п., молчаливого согласия с нарушениями Конституции и законов РФ, ослабления контрольных механизмов федеральной власти - исключительно важного по значимости "подарка", позволяющего местным правителям превращать свои провинции в феодальные владения с минимальным присутствием Центра.
Отсюда - бурный расцвет регионализма, который в национальных республиках приобретает форму сепаратизма. Сущность этих явлений одна - стремление "новых элит", прикрываясь демагогическими лозунгами, бесконтрольно властвовать над людьми, извлекая личные выгоды для себя, своих семей и узких групп, связанных между собой переплетающимися интересами.
Все это затормозило создание предпосылок для укрепления Российского государства, более того - помешало его нормальному формированию. Надо понимать то обстоятельство, что исчезновение СССР вовсе не означало внезапного появления новых государств в их сущностном, содержательном аспекте. Государства рождаются не так, как мифологическая богиня Афродита из морской пены; формальные институты (армия, полиция, суды, фискальные службы) - это всего лишь внешние признаки, создающие возможность движения на пути к формированию полноценного государства как такового. Но для "вызревания" государства необходимы время, появление историко-государственных традиций, формирование у чиновничества, прежде всего высшего, культуры государства, "духа" и "философии государства" (по Аристотелю, да и по Гегелю).
Распад СССР означал первый этап распада самой России, Российского государства. Большевики сумели восстановить Российскую империю почти в прежних границах в форме СССР. И союзные республики, в том числе и РСФСР, не были государствами, они не обладали подлинными свойствами государства, а высшие чиновники этих республик совершенно не были подготовлены к тому, чтобы нести бремя государственной ответственности, сохранить Россию как могучее государство и преобразовать ее в крупнейшую демократию мира. Хотя возможности для этого были. Это - первое обстоятельство.
Второе обстоятельство, которое надо иметь в виду, говоря о полноценном, классическом государстве, - это экономическая, административная, волевая, профессиональная способность государства выполнять его главные функции: судебную, фискальную, военную, производственно-экономическую (инвестиционную), социальную (обеспечение граждан достойными условиями жизни), культурную, образовательную, научную. Государства (и, конечно же, правительства) - если речь идет о настоящих, классических государствах - обязаны в полном объеме выполнять эти жизненно важные функции, поскольку их необеспечение - это показатель либо несформировавшегося, неполноценного государства, либо стержневой признак, свидетельствующий о распаде государства. Государства должны обладать экономическими и финансовыми возможностями обеспечивать выполнение этих функций, в противном случае трудно говорить о полноценных государствах, а тем более рассуждать о каких-то реформах, преобразованиях и т.д.
И когда мы читаем публицистическую литературу, посвященную вопросам невыплат заработной платы, пенсий и пособий учителям, офицерам, пенсионерам, школьникам и студентам, либо когда слышим об остановках передовых предприятий, нелетающих летчиках и митингующих офицерских женах, о голодных бунтах профессоров, академиков, врачей, - к этому надо относиться исключительно серьезно, поскольку речь идет об элементах отмирания государства. Речь идет об экономической неспособности государства обеспечивать нормальное функционирование своих механизмов, своего аппарата (движителя государства), без которого немыслимо существование и самого государства. Конечно, здесь происходит не то "отмирание государства", о котором писали Маркс и Ленин, обосновывая переход к коммунистическому самоуправлению, а такое "отмирание", какое наблюдалось в Римской империи, - через внутреннее загнивание, когда правящий элитарный класс, погрязший в роскоши, лени, безумствах и воровстве, полностью утерял ощущение внешней и внутренней опасности, утратил само понимание государственной ответственности. В результате передовые отряды азиатских гуннов и европейских варваров (германские племена) с легкостью необыкновенной растерзали (иногда - опираясь на восставших рабов) могучую мировую империю...
Но так или иначе, союзное государство распалось и потянуло за собой то, что от него осталось, - Российскую Федерацию. И распад России принял бы необратимый характер, если бы нам в Верховном Совете не удалось решить две взаимосвязанные задачи. Во-первых, мы смогли стабилизировать общую военную, политическую и социально-экономическую обстановку, внеся серьезные коррективы в действия бывшей исполнительной власти (смягчая радикализм); во-вторых, нам удалось подготовить и включить в текст Конституции Федеративный договор (март 1992 г.). Если бы этого не произошло, тенденции распада, мощно набиравшие силу, возможно, одержали бы верх. Это сейчас некоторые поверхностные, политиканствующие деятели пытаются оспорить значение Федеративного договора, но тогда обстановка была другая, и договор способствовал сохранению единства России.
Тем не менее под ударами прежде всего социально-экономического кризиса и неспособности властей решать самые острые проблемы общества стремительно нарастали дезинтеграционные процессы. Особую остроту они приобрели на Северном Кавказе, в регионе, где переплелось множество проблем и противоречий самого разного рода: исторических, этнических, политических, социальных, религиозных; местных, федеральных, региональных, международных, геополитических и т.д.
Кавказ как сложная многоэтническая целостность
Северный Кавказ вместе с Закавказьем, или Южным Кавказом, составляет единое понятие "Кавказ" - сложное, многообразное геополитическое и многоэтническое единство. Закавказье полностью вошло в состав Российской империи в XVII веке, тогда как Северный Кавказ - лишь спустя целое столетие, после завершения Кавказской войны. В результате провозглашения независимых государств на Южном Кавказе "Кавказский материк" оказался рассеченным на две почти равные части, что специалисты-кавказоведы считают довольно искусственным, а для народов Кавказа, на протяжении по крайней мере двух-трех тысячелетий находившихся в тесном родственном и "соседском" взаимодействии и практически не имевших между собой границ, - неприемлемым. Тяга к единству Кавказа велика, и она подпитывается на генетическом уровне у многочисленных народов, большинство которых издревле являются хозяевами этих гор и пережили многие нашествия и царства - от Урарту и Хазаретии до арабов, монголов, турок, персов и т.д., - сохранив свои единые, универсальные неписаные горские обычаи и традиции (адаты), которые не могли ощутимо пошатнуть даже такие мощные религии, как христианство и ислам. В причудливом переплетении религиозных верований возник свод норм поведения, сформировались моральные установки горцев, выступавшие важным инструментом регулирования общественных и индивидуальных отношений в горских государствах-сообществах на протяжении многих столетий. Поэтому не стоит считать искусственными разные объединительные идеи типа "общего Кавказского дома" - другое дело, что не всегда эти идеи провозглашаются во имя достойных целей.
Особо хочу подчеркнуть следующее: естественным результатом войны, которую вели Чечне в 1994-1996 гг. федеральные власти и которую они проиграли, стала потеря авторитета России и уважения к ее силе и могуществу - эти факторы для горцев Кавказа всегда имели особое, принципиальное значение.
Российское государство - это федеративное государство, причем его федеративную природу определяют не области и края, как бы велико ни было их значение, а национальные республики. Этот важнейший сущностный момент, отличающий Российскую Федерацию от других государств с федеративным устройством, до сих пор остается вне понимания высоких должностных лиц.
Вторая чеченская война, начавшаяся фактически с вторжения в Дагестан разного интернационального сброда во главе с бродягами Басаевым и Хаттабом, при явном одобрении тогдашнего президента-провокатора Масхадова, была особенно оскорбительной и унизительной для чеченского народа. Эта война дала возможность откровенно глумиться над народом, оскорблять его честь и достоинство, клеветать на его историю. Некоторые журналисты на страницах московских газет "обосновывали" даже мысль о необходимости сбросить на Чечню "небольшую" атомную бомбу. Доходило до оправдания сталинских репрессий и депортаций, до самых кровожадных, жестоких и антинаучных "доводов", оправдывающих массовые убийства в Чечне.
Эта война была просто необходима для укрепления правящего режима, для достижения его целей. В этом, однако, ничего особенного нет. Плохо, просто отвратительно другое: спровоцированная негодяями война вылилась в травлю всего чеченского народа, его истребление в самой Чечне и преследование на всей территории РФ. Чеченофобия стала долговременной тенденцией во внутренней политике России, возможно, как альтернатива ксенофобии и традиционным гонениям на евреев.
Если в самом начале военных действий население Северного Кавказа поддерживало федеральные силы вторжения, то спустя уже три-четыре месяца после начала полномасштабных боевых действий картина стала быстро меняться: симпатии к российским Вооруженным силам сменились на совершенно противоположные чувства - ненависть и страх. Это - прямое следствие жестокостей, насилия, мародерства, грабежей, творимых армией (прежде всего "контрактниками") и особенно внутренними войсками. Мародерство и грабежи, насилие над мирным населением - эти мотивы стали основными в ведении боевых действий. Никаких иных побудительных стимулов у солдат нет - в этом нетрудно убедиться при многочисленных контактах с ними. Отсюда, между прочим, и большинство случаев гибели солдат - пьяные и полупьяные, в поисках выпивки, ценных вещей, теряя всякую осторожность, агрессивные, они становятся легкой добычей смерти. А общество - все более милитаризуется, страна - все больше превращается в пугало для соседей, усиливаются процессы ее изоляции на международной арене. Точно так же появились факторы распада СССР с гибельной войной в Афганистане, которую, как всем казалось, Советский Союз выигрывает. Почему же общество удивляется тому, что наши друзья из СНГ все больше стремятся в ЕС и НАТО?
Все это привнесло элемент откровенного отчуждения народов республик Северного Кавказа от российских властей (в меньшей степени - от русского народа) и одновременно вызвало у различных местных сил стремление самоутвердиться, выражая недовольство федеральным Центром и республиканскими администрациями, пытающимися действовать в целом в рамках федеральной Конституции.
Особая моя обеспокоенность судьбами Северного Кавказа связана с проблемой стратегических трубопроводов, так или иначе прокладываемых либо непосредственно через этот регион, либо вблизи него, неважно - севернее или южнее. При развитии событий по тем сценариям, которые вероятны при определившихся ныне тенденциях, этот регион может в недалеком будущем превратиться в не менее опасный очаг геополитической напряженности, чем Ближний Восток. Израильско-арабские противоречия, нынешняя ситуация с Ираком - это не только проблема нефти и не только стремление крупных мировых держав превратить наиболее богатые источники нефти и газа в свои внутренние резервуары, хотя понятно, что где много нефти, там много политики, интриг, заговоров, там вооружают одни народы против других народов, требуют пересмотра границ, зон влияния, там неизбежны долгосрочная нестабильность, нищета населения, сепаратизм, вооруженные восстания, там неизбежно вспыхивают войны. На Северном Кавказе не так много нефти и газа. Однако весьма опасные процессы, аналогичные ближневосточным, здесь развиваются динамично, и социальная среда этому благоприятствует.
Россия без Северного Кавказа?
Если нынешний политический курс на Северном Кавказе, а в особенности в отданной на откуп генералитету Чеченской Республике и вокруг нее будет проводиться более или менее долго, неизбежно интенсивное "выдавливание" России из всего СевероКавказского региона. И никакие местные президенты не справятся с таким развитием событий - они, как и некоторые бывшие правители Чечни, спешно будут вынуждены выехать в Москву на постоянное местожительство. Возможности превращения всего геополитического пространства между Черным и Каспийским морями в зону непрерывных военно-партизанских действий, чередующихся с периодами "ни войны, ни мира", - вполне реальны.
Случайны ли (или возникли в силу привычной небрежности) попытки "отменить" географическое понятие "Северный Кавказ" при перекройке Федерации на федеральные округа, когда все то, что традиционно называлось "Северным Кавказом", поглотило понятие "Юг России"? Может быть, Кремль готовится к перекройке карты России уже без Северного Кавказа?
