Президент в наступлении

	Хватит ли у Владимира Путина сил для того, чтобы победить на всех фронтах? Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

ВОПРЕКИ многим прогнозам, обещавшим политическое затишье после инаугурации президента, конец весны - начало лета, напротив, ознаменовались серией острейших политических битв довольно революционного свойства. Пользуясь свежей легитимностью и высоким уровнем общественного доверия, Владимир Путин решил не откладывать дело в долгий ящик и повел наступление сразу на нескольких фронтах.

К уже шедшей чеченской кампании быстро добавились масштабные битвы с региональной элитой, с "системной оппозицией" в средствах массовой информации. Очень похоже, что одновременно Кремль начал реализацию плана наступления на КПРФ, провоцируя ее раскол через создание более подконтрольной партии "Россия" во главе со спикером Госдумы Геннадием Селезневым. Арест Владимира Гусинского, попытка судебным путем отобрать "Норильский никель" у Владимира Потанина, атаки на руководство РАО "ЕЭС России" и "Газпрома" восприняты многими как начало борьбы с политически самостоятельным крупным бизнесом.

Появились сведения, будто вслед за "зачисткой" Совета Федерации последует реформа Государственной Думы с отменой выборов по партспискам, а также о том, что возможна перерегистрация всех средств массовой информации для усмирения или закрытия наиболее строптивых. И это - в преддверии крупных и весьма непопулярных социальных реформ, связанных с повышением акцизов на бензин и водку, ужесточением трудового законодательства, увеличением пенсионного возраста, введением налогообложения военнослужащих, сокращением общего объема социальных расходов и т.д.

Цель и логика Путина мне кажутся понятными, и я не сомневаюсь в их благородстве. Получив в наследство страну в весьма плачевном состоянии, президент хочет войти в историю, воссоздав Россию как великую державу. Для этого он считает необходимым восстановить крепкую государственность по горизонтали и вертикали, укрепить ее силовую составляющую; сделать экономический рывок на принципах свободного рынка, коль скоро прежняя, советская хозяйственная модель доказала свою неспособность обеспечивать показатели даже на уровне среднеразвитой страны; укрепить международный престиж России, что позволило бы ей занять достойное место в решении мировых проблем. Все, что воспринимается как помеха для движения на этом пути, должно быть устранено или максимально ослаблено.

В борьбе президента против политических оппонентов как таковой нет ничего удивительного: этим занимались все без исключения предшественники Путина на российском престоле, каждый из которых желал блага для страны (по-своему понимаемого). Менялись только списки противников, формы борьбы. И тактика - со всеми сразу или по очереди. Так, Иосиф Сталин придерживался тактики "один враг в конкретный отрезок времени": сперва все против Троцкого, затем все против Каменева и Зиновьева, затем все против Бухарина, Рыкова и Томского, и так до бесконечности. Пример битвы на всех фронтах, хотя и с прямо противоположными целями, демонстрировал Михаил Горбачев, чья политика перестройки задевала одновременно интересы всех групп влияния и всего населения.

На первых порах казалось, что Путин пойдет шаг за шагом: нейтрализовав до президентских выборов "Отечество - Всю Россию", Явлинского, вскрыв чеченский нарыв, он попытается разобраться, скажем, с губернаторской фрондой, а только затем возьмется за коммунистов или кого-то еще. Но глава государства, как видим, пошел другим путем.

Возникают естественные вопросы: а хватит ли у него политических и иных ресурсов, чтобы победить на всех фронтах, правильно ли выбраны объекты для наступления, достигаются ли поставленные стратегические цели укрепления России как государства?

В наступление по всем фронтам идут только тогда, когда уверены в полной надежности своих тылов. До недавнего времени тылы выглядели безупречно.

Уровень доверия Путину как президенту поднимался до 70-процентной отметки, что является явным контрастом с 3% у Ельцина год назад. Не похоже, что даже бурные события, связанные с арестом Гусинского, серьезно повлияли на популярность Путина. Для большинства простых граждан это был наезд на "зловредного олигарха", а не симптом угрозы свободе слова. Запаса авторитета президенту пока вполне хватает (57% одобрения его политики, по последнему опросу АРПИ), и у него есть возможность в сложных ситуациях напрямую апеллировать к народу.

Под гораздо более надежным контролем, чем при Ельцине, оказались основные институты государства. Правительство в отличие от времен Примакова не является самостоятельным политическим центром. Госдума штампует предлагаемые Кремлем законопроекты, Совет Федерации какое-то время проявлял чудеса лояльности, суды в их высших звеньях ничем исполнительную власть не обижают, Генпрокуратура послушна. Команда президента, которую он мог формировать без учета кадровых интересов различных политических сил и куда вошли хорошо ему лично знакомые люди, демонстрирует образец внешнего единства. Машина СМИ, увенчанная общенациональными каналами ОРТ и РТР, способна обеспечить пропагандистское прикрытие любому начинанию. Силовые структуры, чувствующие заботу "своего" президента, который положил конец их прежним унижениям, готовы выполнять приказы. Фактор чеченской войны оставляет предлог для введения в крайнем случае каких-то чрезвычайных мер. И все это базируется на профиците бюджета и стабильном рубле, обеспеченных высокими ценами на нефть и инерцией послекризисного импортозамещения.

Если к тому же учесть, что по Конституции президенту принадлежит львиная доля полномочий в стране, а система "сдержек и противовесов" его власти исключительно слаба, то можно объяснить ту уверенность в своих силах, которую продемонстрировал Путин, открывая сражения на множестве фронтов одновременно.

Однако не все складывается для президента столь однозначно и благополучно, чтобы считать его обреченным на успех.

Путин пока далек от реализации той задачи, которую он поставил в ночь после мартовских выборов: "Все люди, которые будут приглашены на работу в исполнительные органы власти, должны мыслить одинаково и должны играть на общую цель. Это не должна быть команда, которая будет уподобляться известной тройке, в которой одни тянут в воду, другие - катятся назад, а третьи пытаются забраться под облака". Подобные "птицы-тройки" существуют до сих пор, и в немалом количестве.

Уже стало общим местом говорить о наличии в стране трех групп ближайшего окружения Путина или даже трех "правительств". Первого - политического в лице администрации президента, где заглавные партии исполняют бывший ельцинский круг ("семья") и финансовая группа "Альфа". Второго - экономического, роль которого принадлежит кабинету, где сохранилось влияние "семьи" и укрепились позиции либеральных экономистов, вышедших из гнезда Чубайса. И третьего - "правительства безопасности" под руководством выходцев из спецслужб Санкт-Петербурга, контролирующих силовые структуры через усиливший свою роль Совет безопасности. При этом объективные интересы каждого из названных "правительств" далеко не всегда совпадают. Например, внешние инвестиции, о необходимости привлечения которых не устает повторять Путин, нужны либеральным экономистам, но вовсе не руководителям спецслужб или околосемейным "олигархам", не работающим с зарубежным капиталом и рассматривающим его как угрозу их собственным позициям на внутреннем рынке. Провозглашенная "диктатура закона" может интересовать спецслужбы, но не обязательно экономистов (им не нужен пересмотр результатов приватизации) и уж точно не "семейный клан", который в условиях равных правил игры для всех просто утратит свое эксклюзивное положение и в системе власти, и в доступе к собственности.

Но и это еще не все: "правительств" оказалось больше чем три. В кабинете наметилось уже несколько линий водоразделов. Премьер и "крепкие хозяйственники" долгое время трамбовали либералов, затягивая принятие программы Германа Грефа в качестве правительственной. Совершенно удивительной оказалась расстановка сил в Думе по поводу единого социального налога и консолидации в госбюджет денег Пенсионного фонда. Руководство администрации президента, премьер Касьянов, вице-премьер Матвиенко, прокремлевские фракции "Единство" и "Народный депутат" потерпели тактическое поражение от коалиции в составе правительственных либералов Кудрина и Грефа, фракций СПС, "ЯБЛОКО", ОВР и даже КПРФ, поддержанных Путиным. Не прекращается пикировка между Касьяновым и главой Центробанка Геращенко по вопросу об оптимальном курсе рубля: премьер настаивает на слабом рубле для поддержки отечественных производителей и экспортеров, тогда как ЦБ - на сильном рубле во имя погашения внешних долгов. Начались конфликты внутри президентской администрации, отголоски которых все чаще становятся достоянием общественности.

Силовики стараются вовсю, но и у них никуда не исчезают традиционные межведомственные противоречия. К тому же возникают сомнения по поводу профессиональной подготовленности спецслужб к борьбе с политическими оппонентами в публичном пространстве. Дела Бабицкого и Гусинского демонстрируют это самым наглядным образом.

Обнаруживается разлад и в пропагандистской машине, до истории с "Медиа-МОСТом" действовавшей слаженно и безошибочно. Арест Гусинского некому было оправдывать, кроме Жириновского. СМИ еще недавно лояльной медиаимперии Березовского встали на объективистскую позицию, отражая переход их влиятельного хозяина в оппозицию к политическому (но не экономическому) курсу президента.

Да и в экономике ситуацию нельзя назвать образцово-показательной. На фоне хороших макроэкономических индикаторов появились признаки снижения темпов роста, в мае вновь увеличилась задолженность по зарплатам бюджетникам. Не решаются проблемы внешнего долга и инвестирования производства. Кредитный рейтинг страны, а значит, и всех ее хозяйственных субъектов предельно низок.

Таким образом, тылы Путина достаточно прочны, но отнюдь не монолитны. Власть по горизонтали не выглядит консолидированной; между тем именно ее консолидированность обычно служит необходимым условием решения всех других задач, прежде всего - ведения войны и консолидации власти по вертикали.

Как бы кто ни относился к чеченской операции, сейчас интересам России как государства отвечает скорейшее и победоносное ее завершение.

Нынешнюю кампанию от предшествующей отличают в лучшую сторону наличие широкой общественной поддержки, более профессиональные действия военных. Путин оправданно ввел в Чечне прямое президентское правление, создав хоть какую-то правовую основу для деятельности там военных и гражданских властей, чего не было при Ельцине.

Вместе с тем операция далека от своего завершения. Это признает даже высшее военное командование, отводя на предстоящие боевые действия 2-3 года. Прогноз похож на правду, хотя не исключено, что оптимистичен. Нынешнее положение в Чечне многим напоминает ситуацию 1995 г., когда федеральные силы тоже взяли Грозный, установили контроль над основной частью территории республики, рассредоточились и стали объектом нападений. К сожалению, никакой профессионализм военных не гарантирует успеха в борьбе с партизанами. В мировой истории вообще очень мало примеров выигранных контрпартизанских войн. После взятия Грозного в этом году российские части потеряли уже более тысячи человек убитыми, и скорбный список будет только расти.

Потенциал прямого президентского правления тоже используется далеко не полностью. Назначение новым главой администрации бывшего муфтия Чечни Ахмеда Кадырова, еще недавно призывавшего к газавату против русских, пока, похоже, создало больше проблем, чем решило. Оно оттолкнуло прежнее пророссийски настроенное руководство и не проложило мостиков к контактам с лидерами сепаратистов, для которых Кадыров - предатель. Победа вряд ли существенно приблизилась.

Вообще во время войны обычно не принято обострять внутриполитические противоречия, поскольку для ее успешного ведения требуется высокая степень элитного и общественного единства, которое неизбежно нарушается в условиях конфронтации верховной власти с влиятельными группами интересов. Полагаю, Путин напрасно считает чеченскую войну не столь серьезным конфликтом, чтобы из-за него отказываться от каких-либо иных планов.

Уровень общественной поддержки военных действий, как это случается всегда и везде, будет только падать по мере их затягивания, хотя и не достигнет критически низкой отметки как минимум до следующего года. Война будет работать не на укрепление позиций Путина, как до выборов, а на их расшатывание. В этих условиях президенту тем более важно обеспечить поддержку своей чеченской политики, а это не достигается умножением числа оппонентов по другим вопросам.

Наступая на прерогативы региональной элиты, Путин решает ряд совершенно реальных проблем, стоящих перед страной. Нужно ликвидировать несоответствие нормативных актов регионов Конституции и федеральным законам. Нужно демократизировать региональные режимы, особенно в ряде республик, через механизм федерального вмешательства. Нужно координировать деятельность десятков центральных органов, имеющих подразделения на местах, и выводить их из-под крыла региональных администраций, восстанавливая вертикаль власти. И нужно изменить порядок формирования Совета Федерации, превратив его в работающую на профессиональной основе верхнюю палату парламента. Но нет ни одной причины для того, чтобы меры Путина по решению этих проблем могли понравиться губернаторам, которым грозит лишение их статуса федеральных политиков, депутатской неприкосновенности и попадание в зависимость от воли Кремля.

Из всех возможных вариантов действий Путин выбрал один из наиболее радикальных и уже одержал ряд побед, причем стратегического свойства. Главной из них я назвал бы поистине историческое решение Конституционного суда от 7 июня, в котором признаются незаконными принятые в некоторых субъектах Федерации декларации о суверенитете и положения местного законодательства об исключительной собственности регионов на недра и природные ресурсы. КС поставил под сомнение все ранее подписанные договоры о разграничении полномочий между Центром и регионами и позволил Москве не согласовывать с руководством регионов кандидатуры руководителей федеральных органов, если их деятельность не относится к предметам совместного ведения.

Удается пока атака Путина, связанная с назначением представителей президента в семь вновь образованных федеральных округов. Остаются, правда, вопросы, насколько эти представители будут эффективными, не имея полномочий влиять на экономику регионов, распоряжаться финансами, и каким образом этим, по сути, новичкам в большой политике (за малым исключением) удастся переиграть многоопытных губернаторов и президентов республик. Но и без этого очевидно, что генерал-губернаторы, в подчинении которых окажутся органы федеральной власти на местах, особенно силовые, самим фактом своего присутствия в качестве "государева ока" способны попридержать региональную вольницу.

Что же касается предложенного Путиным пакета законопроектов по реформе отношений между Центром и регионами, то его судьба все еще не очевидна. Да, Госдума, где всегда доминировали централизаторские тенденции, согласилась принять весь пакет, причем закон о реформировании Совета Федерации, резко снижающий его политическую роль, - с особым энтузиазмом. Какая же из палат любого двухпалатного парламента откажет себе в удовольствии убавить значение другой?!

Но Совет Федерации не намерен молча соглашаться на добровольное заклание, это отчетливо проявилось на его заседании на прошлой неделе. Президентский законопроект о реформе верхней палаты был единодушно отвергнут. И тут выяснилось, что 2/3 голосов депутатов Госдумы, необходимых для преодоления вето Совета Федерации, у Кремля уже нет. После ареста Гусинского и у левых, и у правых фракций желание давать слишком большие полномочия исполнительной власти заметно снизилось. Пришлось пойти по пути создания согласительной комиссии двух палат, что как минимум сильно затянет прохождение закона. Полагаю, не менее сложная судьба уготована двум другим законопроектам - о процедуре отстранения от должности губернаторов и глав местного самоуправления.

В конечном счете, я думаю, законопроекты будут приняты. Но когда это произойдет и что в них останется от первоначальных предложений президента - другой вопрос. Здесь победа Путина, скорее всего, будет только частичной.

А осенью неизбежно начнется еще одно сражение на региональном фронте, связанное с принятием бюджета-2001, где предполагается заметно перераспределить финансовые ресурсы в пользу Центра. По некоторым оценкам, вплоть до соотношения 70:30, причем главными пострадавшими окажутся регионы-доноры.

Путин может выиграть у начальства субъектов Федерации. Прежде всего потому, что губернаторский корпус, раздираемый внутренними противоречиями и имеющий весьма разные взаимоотношения с Центром, не способен выступить единой корпорацией. Но победа будет куплена дорогой ценой. Путину трудно будет вернуть губернаторскую любовь. Предлагаемое членство в некоем Госсовете с неопределенными функциями явится слабым утешением за потерю значительной части властных полномочий. Как минимум фига в кармане сохранится. А как максимум - губернаторы прибегнут к испытанным приемам воздействия на центральную власть, натравливая на нее местную прессу (что в ряде регионов уже происходит), провоцируя акции социального протеста, а в республиках - еще и национальную напряженность. Это станет тем более вероятным, если Центру действительно удастся перетянуть на себя финансовое одеяло и заставить регионы стоять в очереди за субвенциями. Известно, что их получению способствуют не только хорошие отношения с Кремлем, но и, скажем, шахтеры на рельсах. И когда деньги аккумулируются в Москве, куда как проще сваливать все региональные проблемы на нее.

Из политической теории хорошо известно: чем больше централизация ресурсов и власти, тем больше вероятность выхода социальных и национальных конфликтов на федеральный уровень и тем меньше возможность ожидать какой-либо инициативности снизу. Не перегнуть бы палку...

Любое государство, любой политик хотели бы иметь сервильную прессу. Но нигде сила государства не измеряется степенью задавленности четвертой власти. Лишенное возможности самовыражаться, общество либо впадает в апатию, либо уходит в оппозицию. Ни то, ни другое для реализации целей возрождения России не подходит. Поэтому выбор СМИ в качестве первоочередного объекта для наступления представляется неоправданным.

Арест Гусинского стал самой крупной политической ошибкой новой власти, обозначившей некоторые пределы ее наступательных операций, умножившей и сплотившей оппонентов в элитной среде и осложнившей продвижение на остальных фронтах.

Силовики оказались не в состоянии просчитать последствия собственных шагов, а затем и защитить свои позиции и подставили президента по полной программе (даже если Путин знал о готовящемся задержании). Впервые Кремль столкнулся с феноменом корпоративной солидарности журналистов вне зависимости от их политических пристрастий, степени близости к власти и отношения к НТВ. В Думе, как уже было сказано выше, осложнилась перспектива принятия законов по реформе Федерации.

Впервые с начала 1996 г. всерьез забеспокоились олигархи, увидевшие в Гусинском "первую ласточку". Особенно когда за этим последовало решение прокуратуры в очередной раз попытаться национализировать "Норильский никель". Пересмотр результатов приватизации сплотит предпринимательское сообщество в защите своих классовых интересов в еще большей степени, чем дело Гусинского. Беспокойство олигархов может принять самые разные формы - от организации кампании критики власти в СМИ до массового бегства капитала за границу.

Дело Гусинского наглядно высветило и возможности для Путина рассчитывать в его политических боях на поддержку из-за рубежа. Точнее - невозможность такой поддержки. За исключением битвы с губернаторами (которая мало кого на Западе волнует), во всех остальных президент может ожидать открытия "второго фронта" исключительно против него. Конечно, сейчас в силу неплохого экономического положения Россия находится в меньшей зависимости от Запада, чем до кризиса 1998 г. Вместе с тем реализация его весьма амбициозной либеральной экономической программы вряд ли вообще возможна без внешних капиталовложений. Но очевидно, что высокий градус политического противостояния внутри страны, порождающий к тому же вопросы о намерениях власти сохранять и укреплять демократию и свободу слова, будет создавать на Западе ощущение запредельности политических рисков для инвестирования в Россию.

Не думаю, что возможные прегрешения "Медиа-МОСТа", каковы бы они ни были, столь велики и опасны для дела укрепления российской государственности, чтобы ради них создавать на свою голову такое количество проблем, мешающих достижению общей цели.

К моменту инаугурации Путину впервые за десятилетие удалось свести к минимуму потенциал организованной политической оппозиции. Контрольный пакет в Думе получили "Единство" и дружественная ему фракция "Народный депутат", в лояльности которых Кремлю в обозримом будущем сомневаться не приходится. Как и в лояльности слабеющей на глазах, но не теряющей оптимизма ЛДПР Жириновского, который надеется обеспечить себе политическую перспективу демонстрацией полной преданности власти.

Главные критики "антинародного режима" слева в лице КПРФ никакой оппозиционности не проявляли, нейтрализованные сделкой с Кремлем по поводу поста спикера, раздела постов в Государственной Думе и деморализованные слабым выступлением их лидера Геннадия Зюганова на президентских выборах. А критики справа, организовавшись было после унижения, испытанного СПС, "ЯБЛОКОМ" и ОВР в начале работы новой Думы, заметно снизили градус оппозиционности в надежде на приобщение к рычагам управления в случае сотрудничества с президентом.

Изменить эту благостную картину способны были в основном действия Кремля. И он их уже начал совершать.

Возвращения КПРФ или ее значительной части к откровенной оппозиции можно ожидать только в том случае, если на практике будет реализована идея (на мой взгляд, неудачная) ее раскола на зюгановцев и селезневцев. Спикер Думы сможет повести за собой лишь незначительную часть партийной массы, а оставшееся ортодоксальное большинство в таком случае заметно радикализуется. Но уже сам факт появления планов расколоть компартию заставил ее руководство забеспокоиться и начать игру против президента. Это отчетливо проявилось во время голосования во втором чтении по проекту закона о реформе Совета Федерации, когда КПРФ дружно встала на защиту губернаторов, несмотря на состоявшуюся накануне личную встречу Зюганова с Путиным. А оппозиционность КПРФ и без того будет нарастать в связи с обнародованием социально-экономической программы правительства, которая для коммунистов идеологически неприемлема и реализация которой негативно затронет интересы их массовой базы.

Что же касается правых, то их критическое отношение к власти было резко усилено делом "Медиа-МОСТа" и угрозой пересмотра итогов залоговой приватизации. "Союз правых сил" и "ЯБЛОКО" подписали соглашение о сотрудничестве, наградив при этом исполнительную власть множеством неприятных эпитетов. Однако пока не похоже, что это сотрудничество сможет выйти далеко за рамки координации законотворческой деятельности в Думе и привести к слиянию правых в единую организацию. Они уже расколоты, прежде всего - по вопросу об отношении к власти. Даже внутри СПС очевидно размежевание на лоялистов, готовых многое прощать президенту в ожидании своей инкорпорации в государственные структуры (пример Сергея Кириенко, ставшего генерал-губернатором, вдохновляет), и правозащитников, осуждающих войну в Чечне и "чекистский реванш". А перед правыми еще встанет проблема лидерства, которая разрушила не один альянс. Возникнут вопросы совместимости идеологий (в "ЯБЛОКЕ" куда больше социал-демократизма, чем в либеральном СПС), электоратов (приверженцы Явлинского не очень любят Чубайса, и наоборот), интересов на региональном уровне и т.д.

И уж совсем нереалистичной выглядит перспектива присоединения к "ЯБЛОКУ" и СПС "Отечества - Всей России". Те депутаты, которые пришли в Думу от "Всей России" и составили костяк депутатской группы "Регионы России", уже коллективно влились в "Единство". А позиция "Отечества" зависит почти исключительно от отношений Юрия Лужкова и Евгения Примакова с Путиным - отношений, которые перешли из фазы холодной войны в фазу как минимум "холодного мира", а то и созидательного партнерства.

Таким образом, на партийном фронте Путин в ближайшее время не должен испытывать больших затруднений. Но переход в оппозицию в течение всего одного месяца КПРФ и значительной части либералов может служить для Кремля настораживающим сигналом.

Тем более что к ним вскоре, возможно, присоединится полузабытая политическая сила в лице профсоюзов, недавно напомнившая о себе пикетами у Белого дома и здания Госдумы. Пока они протестовали в основном против единого социального налога, уводящего часть денег соцфондов мимо профсоюзной кассы. Но скоро появятся более веские основания для организации недовольства трудящихся, связанные с заявленными целями социальной политики правительства.

Итак, сперва о тактике. Хватит ли у Путина сил, чтобы победить на всех фронтах? Полагаю, что да, если ему удастся консолидировать собственную команду, аппарат и правительство, для чего, вероятно, придется на каком-то этапе пожертвовать частью окружения. Силы государственной машины, запаса легитимности и общественных симпатий пока достаточно, чтобы справиться с разрозненной реальной и назначенной оппозицией. Но даже с чисто тактической точки зрения - если оставить в стороне суть политики - Кремль мог бы достичь большего, с меньшими издержками и без быстрой растраты политических ресурсов, если бы ограничил количество фронтов. Решая одну задачу, он очевидно осложняет решение других. К естественной оппозиции добавляется искусственно создаваемая самой властью. При этом в рядах оппонентов оказываются те силы - губернаторы, СМИ, капитаны бизнеса, либералы, - которые при ином политическом сценарии могли бы стать опорой президента при реализации многих его начинаний, в первую очередь - социально-экономической программы.

Однако главное в другом: насколько планируемые и возможные тактические победы приблизят Путина к решению его главной стратегической задачи - усилению государства Российского?

Известно, что мощь государства держится не только на силовых структурах, бюрократии, общественном мандате власти. Важны также наличие политической стабильности, мощного и конкурентоспособного крупного бизнеса, сильного среднего класса, интеллектуальной поддержки проводимой политики, хорошей репутации в мире и т.д. Так вот, всего этого можно легко лишиться, если вести борьбу против всех. Утверждение политической стабильности отодвигается. В отношениях с регионами заложены семена раздора. Крупный бизнес, почувствовав угрозу, не захочет работать в собственной стране, что довольно быстро приведет и к вымыванию только нарождающегося среднего класса. Интеллектуалы испытывают отчуждение от власти. А репутация страны, и без того неважная, будет еще более ухудшаться.

Может быть, имело смысл начинать не с ударов по противникам, реальным или мнимым (что множит их число), а с выявления тех проблем, которые действительно являются приоритетными и при этом могут быть решены с опорой на все политические силы? Ведь именно так произошло с налоговой реформой, поддержанной едва ли не всеми. Всеобщим одобрением пользовались бы, например, меры по борьбе с оргпреступностью, экстремизмом, укреплению судебной системы, созданию условий для инвестиций и многое другое. Позитивные цели должны преобладать над инерцией борьбы.

А сама по себе централизация власти еще ничего не дает. Наоборот, она может угрожать самому ее носителю. В сверхцентрализованной системе президент отвечает за все. И за произвол чиновника в Урюпинске, и за грязь в Торжке, и за невыплаченные зарплаты шахтерам в Воркуте. Сохранить в таких условиях свой авторитет, удержать рейтинг - очень непросто. Разделить ответственность окажется не с кем.