Честь, достоинство и слово

	Владимир Вячеславович Славкин - доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ. Фото Артема Чернова (НГ-фото)

- Я в большей степени занимаюсь синтаксисом, кроме того, веду занятия по стилистике. А в последние годы возникло новое направление - различного рода экспертизы, связанные с проблемами стилистики и словоупотребления, со всем комплексом лингвистических проблем, которые становятся предметом разбирательства в суде.

- Да. Возникло это именно как судебная проблема. Первый раз было, по-моему, четыре года назад, когда на кафедру стилистики русского языка (факультета журналистики МГУ. - А.Д.) обратились с просьбой сделать экспертизу текстов, опубликованных колдуном Юрием Лонго. В этих текстах содержались рецепты, заговоры и его комментарии. Первую экспертизу сделали сотрудники Института русского языка Академии наук. Но суд продолжался, и требовалась еще одна экспертиза. Книги Лонго в большой степени были заимствованы у целительницы Эльвиры Самофаловой (ее книга была опубликована за четыре года до появления книг Лонго). После достаточно тяжелого разбирательства суд выяснил, что действительно были заимствования, без указания на источник. Затем пошли другие дела...

- Речь не идет о плагиате, скорее - о нарушении авторских прав. Авторские права нарушаются по-разному. Одно из нарушений - плагиат. Вот, например, ситуация, которую я анализировал в этом году. Вышло несколько книг об истории мороженого, холодильной техники в России. Почти все выходили под двумя фамилиями - генерального директора объединения и еще одного специалиста. И специалист обратился в суд с требованием признать, что только он является автором, а генеральный директор просто ставил свою фамилию. Книги хорошо расходились, и специалист захотел, чтобы справедливость восторжествовала. Это трудный случай: речь идет о специальном тексте, и лингвистическая экспертиза не может дать стопроцентный ответ по этому поводу.

- Юрий Лонго пытался оспорить обе экспертизы: Института русского языка и нашу. Он сам обратился в Союз писателей к некой экспертной группе. Они пытались не то что бы оспорить выводы экспертизы, но по-другому их трактовать. Насколько я знаю, суд принял окончательное решение о том, что Лонго дело проиграл и должен возместить моральный ущерб за то, что позаимствовал текст (причем с теми же ошибками, которые были в оригинале!). Это была самая трудоемкая экспертиза. Нам пришлось обратиться к первоисточникам - тем публикациям, изданиям XIX века, откуда взяли эти заговоры. Пришлось сравнивать и выявлять особенности в написании слов. А есть работа небольшая по объему, когда вопрос ставится буквально об одном-двух словах.

- Вопрос тонкий юридически и этически, причем в большей степени - этически. Если журналист заимствует из текстов других журналистов, его можно осудить этически. Юридически можно осудить, лишь если будет доказано абсолютное, дословное совпадение. Если же что-то перефразировано - доказать очень сложно. Это прием, аллюзия, то есть намек на некий литературный текст или факт. Так же как фраза "человек, похожий на кого-то" - явная аллюзия к известной ситуации.

Аллюзия, кстати, тоже может быть предметом экспертизы. Не так давно в одной областной газете был опубликован материал о крупном деятеле местной газовой промышленности. Он предъявил две претензии к автору публикации. Во-первых, к названию, которое звучало так: "Неприкасаемый?". Герой материала считал, что это порочит его деловую репутацию. Вторая претензия была к подзаголовку - "Неладно что-то в газовом королевстве (имярек)". В исковом заявлении герой написал: я работаю в структурах газовой промышленности 25 лет, не являюсь королем, и королевства своего у меня нет, потому эта фраза является оскорблением. Мы сравнивали четыре перевода "Гамлета", и в двух наиболее известных переводах - Лозинского и Пастернака - этой фразы нет, она звучит по-другому. Тем не менее речь идет не о королевстве как государственном строе, а об отдельной территории (державе, государстве).

- Это зависит от размеров. Если небольшой объем, то - два-три дня.

- К нам обращаются из судебных инстанций; может обратиться и заинтересованная сторона. Но дело в том, что экспертиза объективна, и обратившаяся к нам заинтересованная сторона может оказаться в самом невыгодном положении. Поэтому мы предпочитаем работать с судебными инстанциями.

- Задача экспертизы - отделить оскорбление от оценки. Дело в том, что радикализм оценок - вообще в традиции нашей печати. Я уже не говорю о печати СССР, о каких-нибудь "акулах империализма"... Но и в XIX веке в Российской империи были весьма оценочные, даже оскорбительные номинации. И что удивительно, а может, и не удивительно: наша Дума восприняла эту традицию от первых дореволюционных Дум. У Пикуля есть описания деятельности первых Государственных дум. Такие слова, как пьяница, дебошир, дурак, идиот, встречались сплошь и рядом, не будучи парламентскими выражениями. И Муромцев, и Родзянко пытались сделать что-нибудь, чтобы привести парламентское словоупотребление в норму, но им это плохо удавалось. Скорее всего так же, как не удавалось ни Хасбулатову, ни Селезневу... Когда человек - в запале, контролировать его речь весьма сложно. В журналистике же у нас вообще считается так: чем забористее, тем лучше. Чтобы проняло, как говорится, до печенок.

- В нашей стране - да, поскольку у нас только такого человека и воспримут; он так хорошо и плотно выражается - наш человек! Кстати, может быть, это в какой-то мере залог высокого рейтинга Путина, поскольку выражения "мочить в сортире" или "сливай воду" ведут к некоторой интимизации общения - он такой же, как мы. Но я считаю, что выражения такого типа недопустимы в публичной политике. Вы можете выражать свои оценки, в том числе обсценной лексикой или весьма грубыми выражениями, только в межличностном общении. Но это мое мнение.

-У нас, слава Богу, не было ни одной экспертизы, связанной с матом. При всей любви к разухабистости люди все-таки не переходят известных границ. А вообще для юридической практики это наиболее четкий и легкий случай. Если употребляется слово грубое, которое в словарях фиксируется как уничижительное, оскорбительное, презрительное, то это практически стопроцентный успех для истца. Здесь важно, в какой мере данное слово адресовано данному человеку. Если написано, что человек является козлом, это очевидное оскорбление. (Даже если он на козла похож, здесь идет речь об унижении.) Кстати, недавно вышла книга, очень полезная для адвокатов, филологов и журналистов - "Понятия чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средствах массовой информации". Там приводятся фрагменты действующих законов и их комментариев: что такое неприличие, что такое оскорбление и т.д.

Хотя некоторые слова трактовать можно по-разному. Но оскорблением в юридическом смысле будет слово, которое является общеупотребительным: негодяй, подлец - оскорбительные слова...

- Эти слова унизят наше достоинство, но они не всегда являются оскорблениями. С точки зрения лингвистики оскорбление - момент объективный, унижение - субъективный. Человек может чувствовать себя униженным, но юридически оскорблен не будет. Вот пример с тем же самым Жириновским. Одна газета в 97-м году опубликовала маленькую заметку под названием: "Жириновский торгует фальшивой водкой". Текст сопровождался фотографией: Жириновский подносит стакан ко рту. А содержание следующее: в Саранске местное МВД обнаружило в штаб-квартире ЛДПР несколько ящиков "паленой водки" - с фальшивыми акцизными марками. И Жириновский обратился в суд с иском о том, что он, будучи депутатом Госдумы, никакой водкой не торгует, фальшивой - тем более. И потребовал возмещения морального ущерба.

- Это зависит от искусства адвокатов. К делу Жириновского мы дали следующий комментарий: здесь присутствует метонимический перенос - имелось в виду, что торгует не Жириновский, а его партия. Газета поступила бы корректно, написав, что торгуют жириновцы. Жириновский дело выиграл, но с учетом нашей экспертизы сумма возмещения была весьма сильно уменьшена. На самом деле газеты очень часто себя сами подставляют, не предполагая возможные реакции людей, о которых они пишут. А сейчас люди стали более грамотными и - в какой-то степени - обретают чувство собственного достоинства.

- Критика в газете весьма уместна, оценочность - неотъемлемая черта любого издания. К примеру, мы рассматривали статью из Белгорода. В иске стоял вопрос: укладывается ли в обычные рамки газетной полемики статья под рубрикой "Читатель откликнулся" - а название статьи такое: "Кишка тонка, зато прямая", - или эта статья направлена против автора другой статьи, с которой идет полемика. Ответ был следующий: полемика может вестись как в рамках этических правил, так и выходя за их пределы, что недопустимо для средств массовой информации. Мы посчитали, что данная статья содержит ряд персонально ориентированных элементов, нарушающих требования культуры речи.

Или еще один момент. Вот цитата: "Правда, в их команде есть разные люди. Мне вот еще одно выступление понравилось - корреспондентки Т. Забавная дама. Я, говорит, беспартийный кандидат от КПРФ. Согласитесь, неплохая шутка. Это все равно, что девственница с тремя детьми от разных мужей". Можно ли отнести контекст к истице, правильно ли она восприняла последнее предложение по своему адресу и является ли оно унизительным? Мы утверждаем последнее предложение к личности не относится, поскольку содержит сравнительную придаточную часть. Сравнивается нереальность приводимых ситуаций, а не два наименования. С точки зрения лингвистики это не оскорбление.

- Можно. Это проявление той склонности к радикализму, о которой я уже говорил. В нашей журналистике нет уважительного отношения ни к женщине, ни к пожилым, опытным людям. И если взять уроки нашей предвыборной кампании, они свидетельствуют о том, что полемика как искусство в нашей журналистике еще не привилась. Пока у нас идут взаимные оскорбления. Не случайно в жаргоне журналистов имеется слово "мочиловка". Вот и получается: не тот лучше, кто прокомментирует высказывание оппонента, а тот, кто эффектнее замочит. В последнюю избирательную кампанию степень накала была выше, чем в предыдущую - слишком много было поставлено на карту. Быть может, это действует на людей определенного интеллектуального уровня.

- Да. Проблема как раз в том, что журналисты опускают аудиторию до более низкого уровня, но не пытаются поднять ее. Думаю, и в президентской кампании будет то же самое. Это один из типичнейших способов перенесения полемики: зачем спорить с позицией человека, когда можно оскорбить его? Оскорбление останется в сознании. У нас не возникло демократических традиций выбора не по личности, а по мнению. Мы выбирали не блок ОВР или "Медведь", а личности: кому-то нравился Примаков или Лужков, кому-то - Зюганов или Шойгу. А личность должна себя проявить в языковом плане. К сожалению, пока традиций элегантной полемики не существует.

- В какой-то степени стремление к радикализму и произвести хлесткий эффект - национальная черта. Ни один финн или швед не будет наклеивать ярлыки и ими же спекулировать. Кроме того, у нас демократические тенденции не сильны. Боюсь, привести наше общество к высокой культуре полемики труднее, чем поднять нашу экономику.

Вообще говоря, объективность в лингвистике - дело весьма относительное. Оценки могут быть выражены по-разному - этично или неэтично. Явлинский, комментировавший Чубайса в передаче "Глас народа", говорил: "он лжет", "он лжец". Это слово пренебрежительное, и Чубайс имел основание подавать на Явлинского в суд. (Другое дело, что сам Чубайс употреблял выражения не столь окрашенные, но унижающие достоинство оппонента.) Можно было выразить ту же негативную оценку гораздо проще: обратиться, например, к аудитории и сказать: "И вы верите этому человеку?" Воспользоваться какой-то риторической фигурой, сравнением...

- Это определенная фигура речи. Тоже способ выражения оценки. Кстати, вопросительные предложения часто используются наиболее умелыми журналистами, чтобы поставить под сомнение некий факт. Оценочный комментарий словами: возможно, говорят и т.п. - то есть всего лишь одна из версий. Рабинович может быть прекрасным человеком, а может быть и мошенником. Это одно из мнений. Юридически оскорбления в таком случае очень сложно.

- Можно сказать, например: так не поступают порядочные люди. Или вместо "необразованный человек" или "идиот" сказать: нельзя утверждать, что данный имярек отягощен грузом интеллигентности. (Для кого-то "интеллигентность" - вообще слово ругательное!) Здесь нет ни одного слова, которое по словарю было бы оскорбительно. Все слова книжные, но смысл явный. Большое количество вводных слов: возможно, некоторые говорят и т.п.. То есть эзопов язык.)

- Слово "заказной" обозначает по словарю "выполненный по заказу, оплаченный". Это явно критическая оценка. Но заказ применительно к журналистике не является однозначно уничижительным понятием. Слово "купленная" или "проданная" газета - унижение деловой репутации. А ангажированность ("заказ") - нет, оценочность здесь снижена.

- Я не могу сказать, чтобы наши журналисты особенно поднаторели в стилистике. Они обычно ограничиваются сравнениями, градациями - наращиванием какого-то признака. Редко используются окказиональные слова - неожиданное употребление, например, "макашизм"... Должна быть большая забота о форме, о слове написанном, а ориентируются часть на фактуру или псевдофактуру. Вот копия счета, вот кредитная карточка - это должно говорить само за себя. Максимально используется оценочная лексика, хотя тот же смысл можно передать не менее эффективно с помощью аллюзий, вопросительных предложений, риторических вопросов.

В Древней Греции любой человек, вступающий в совершеннолетие, должен был произнести политическую речь перед людьми примерно одного интеллектуального уровня. Сейчас речи произносятся перед разной публикой - политики хотят быть удобными для всех. Они для себя вывели средний образ россиянина - и не в пользу россиянина! Народ умнее, чем представление о нем, сформировавшееся у выступающих. Их речь показывает, что они пытаются приспособиться к тем речевым особенностям, которыми они наделили россиян.

- Если это официальный запрос к нам на кафедру на факультет, в предисловии мы пишем, что предупреждены об ответственности. По статье УК РФ 307-й заведомо ложное заключение строго карается. Так что мы долго думали, прежде чем впервые согласились дать экспертизу.