Виктор Кувалдин ПОСЛЕ отказа Примакова от дальнейшей борьбы президентские выборы в России превратились в игру в одни ворота. В сущности, остался один вопрос: понадобится ли Владимиру Путину для победы второй тур или хватит одного?
Поневоле ограниченный опыт российского президентства говорит о том, что в любом случае два лучше одного. Вспомним, что натворили Ельцин и К╟ после триумфальной победы в первом туре на президентских выборах в России в 1991 году. Беловежье, шоковая терапия, расстрел парламента, обнищание народа, "свободные и честные" выборы в 1993 и 1996 годах, сдача внешнеполитических позиций.
Нелегкая президентская кампания 1996 года пошла на пользу Борису Николаевичу и стране. С трудом усидев в кресле, он стал гораздо осторожнее. Слегка поутихла и распоясавшаяся президентская рать. Вместо государственных переворотов - смена премьеров, вместо строительства пирамид - ремонт Кремля, вместо откровенных наездов - закулисные маневры.
Есть и другая причина, почему второй тур - не лишний. Российская Конституция наделяет президента огромными полномочиями. При желании она позволяет игнорировать хилые демократические институты и править по своему усмотрению. Поэтому от личности президента зависит многое. К сожалению, мы пока не избавились от этой унизительной зависимости, приведшей к краху и царскую, и советскую Россию.
В то же время мы мало что знаем о Путине. По понятным причинам люди его профессии предпочитают слушать, а не говорить. Это похвальное свойство характера превращает предстоящие выборы в очередную игру в русскую рулетку. С той разницей, что на кону страна, а не собственная жизнь. Что, к сожалению, притупляет остроту восприятия происходящего.
Правда, не грех и самим проявить здоровое любопытство. Внимательное знакомство с вехами биографии, скупыми высказываниями и первыми шагами на новом поприще слегка приподнимают завесу таинственности над нашим героем. Ленинградское детство и юность в эпоху "зрелого социализма", карьера в КГБ, работа в Германии в звездные часы ее наконец-то обретенного единства на основе западных ценностей и образа жизни, политуниверситеты постперестроечного Санкт-Петербурга, византийский двор позднего ельцинизма, война до победного конца в Чечне.
Из такого богатого и противоречивого опыта можно сделать разные выводы. Похоже, Путина он сделал твердым, даже жестким государственником. Важно, что он сам вкладывает в это понятие. В частности, какой отпечаток наложило на его понимание проблем российской государственности многолетняя связь с силовыми структурами. Не суждено ли ему в совсем ином раскладе повторить драму Андропова, который слишком основательно - для политика такого масштаба - погрузился в специфический мир спецслужб?
Боюсь, сейчас мы этого не узнаем. Современные политические технологии менее всего направлены на информирование избирателя. Скорее наоборот. Как бы то ни было, результат налицо: Путин попал в фокус общественных ожиданий, что дало феноменальный рейтинг и практически безальтернативные президентские выборы. Как и в какой мере можно сохранить этот эффект политического резонанса, - другой вопрос. Для нынешнего хозяина Кремля - совсем не праздный.
Широкая база поддержки исполняющего обязанности президента России отражает другой - печальный - опыт прошедшего десятилетия, хорошо усвоенный массовым сознанием. За официальной демагогией "строительства новой, демократической России" стояло расхищение государственного имущества в особо крупных размерах и в особо циничных формах. После преступного разрушения Союза никаких прочных основ новой российской государственности так и не создано. В порочной атмосфере псевдогосударственного бытия вольготно живется лишь жуликам и казнокрадам. И вновь, как пятнадцать лет назад, иронией истории звучит до боли знакомая констатация: так жить нельзя.
Здесь-то будущего президента России ждет самое тяжкое испытание: как строить Российское государство в XXI веке. Пытаться возродить царизм или большевизм нелепо, демократия на нашей почве приживается с трудом, время авторитарных режимов уходит в прошлое. Где дорога, которая выведет нас к свободе и процветанию? На кого опереться в уставшем и изверившемся обществе? Как строить отношения с внешним миром, чтобы сохранить независимость и избежать изоляции, губительной в условиях глобализации?
Вряд ли у кого-то есть готовые ответы на эти и другие, не менее сложные вопросы. Важно верно определить направление поиска, не изобретать велосипед, не гоняться за миражами. Никакой разумной альтернативы строительству и укреплению демократических институтов в России нет, сколь бы трудным и сложным ни было это предприятие. В конце концов, строить демократию в Индии ничуть не легче. Но индийцы это делают, и с немалым успехом. И Китаю никуда от этой проблемы не уйти.
Путин справедливо полагает, что государство начинается с территории и населения. Отсюда его непримиримость к чеченским сепаратистам и нежелание заигрывать с нашими удельными князьями. Но точно так же для нормального существования государства необходимы законная власть и признание мирового сообщества. Поэтому так важно, чтобы после постыдного спектакля, устроенного на президентских выборах 1996 года, на этот раз все было абсолютно чисто. Поэтому нам надо уважать общепринятые нормы поведения внутри страны и за ее пределами и не превращаться в изгоя.
Этими само собой разумеющимися вещами вряд ли можно ограничить "нулевой цикл" строительства новой российской государственности. В 90-е годы мы стали свидетелями распада общественной морали. Если в частной жизни мы стараемся не выходить за определенные рамки, то в публичном пространстве нынче все дозволено. В частности, государственная служба стала средством личного обогащения, коррупция - фирменным знаком ельцинского режима. Понятно, что на воровстве и взяточничестве нормального государства не построишь. Путин должен дать ясный сигнал, что с этой "малиной" пора кончать.
Другой язвой, разъедающей наши слабые государственные институты, стало беззаконие. Глубокое уважение к закону никогда не было в числе наших национальных добродетелей. Но столь циничное пренебрежение любыми правовыми нормами подрывает основы общества и государства. К несчастью, оно идет сверху, посткоммунистические элиты не научились различать силу и право. Между тем вся наша история свидетельствует, что на одном насилии далеко не уедешь.
Похоже, российское общество вновь живет ожиданием мессии. В этом сладостно-тревожном состоянии оно провело весь ХХ век. Неужто нам суждено вновь возвращаться на круги своя?
Дарья Гармоненко