Лауреаты Антибукера-99 известны

	21 декабря в Парадном зале Академии живописи, ваяния и зодчества были объявлены имена новых лауреатов Антибукера. Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

ВЧЕРА, 21 декабря, стали известны имена лауреатов независимой литературной премии Антибукер. По традиции объявление результатов приурочено ко дню рождения "Независимой газеты" (на сей раз - в девятую годовщину со дня рождения). По традиции же объявление имен лауреатов и пресс-конференция членов Антибукеровского жюри проходили в Парадном зале Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова.

Пресс-конференцию открыл главный редактор "НГ", он же - председатель всех пяти жюри (без права голоса). Пятилетний юбилей премии, по словам Третьякова, будет отмечен 21 января будущего года если и не празднеством, то непременными торжествами. Он также подтвердил, что Антибукер по-прежнему находится на полном денежном довольствии газеты. В этом году, правда, поступали предложения "разделить финансовое бремя", но в обоих случаях условием было присоединение к названию "второго слова". По недолгом размышлении Третьяков был вынужден отказаться от этих предложений, решив, что пока выходит "НГ", следует "сохранить в чистоте название Антибукер".

В этом году, по мнению главного редактора, одним из главных "скандалов" стало участие в работе жюри премии "Луч света" литературоведа и критика Аллы Латыниной, прежде критиковавшей как саму премию, так и само ее название. По традиции первым дали слово представителю самого молодого жюри - премии "Четвертая проза" - Марине Кудимовой. Коснувшись жанров, которые "подведомственны" премии "Четвертая проза", - эссеистика, мемуаристика, историко-документальная литература, - Марина Кудимова заметила, что произведение лауреата премии "Четвертая проза" Александра Иванченко "Купание красного коня" отвечает высоким требованиям: в нем можно найти "любой из "хвостов" - и низкую пародию, и метафизику, и философию, и публицистику в самом привычном газетном значении, что важно, имея в виду, что учредителем премии является газета.

Член жюри премии "Луч света" Алла Латынина подтвердила в своем выступлении неизменную нелюбовь к самому названию Антибукер, однако же заметила, что в последние годы именно Антибукер зарекомендовал себя как самая демократическая премия России: сюда "может прийти любой человек с рукописью, например пьесы, или иным сочинением, которые не могут получить премию в более неповоротливых условиях Букера". Особенно приятно, сказала Латынина, что Антибукер - единственная премия, которая поощряет критику, причем в списке рядом могут стоять и статья, и целая книга. После неострых дебатов премию присудили Павлу Басинскому за серию критических статей этого года, опубликованных в "Литературной газете" и журнале "Октябрь".

От поэтического жюри слово взял Илья Фаликов. Он поведал собравшимся, что единодушия в жюри не было. Но решение было принято такое: премию "Незнакомка" в этом году не присуждать, а выдать неполномасштабную поощрительную премию с формулировкой "За дебют" екатеринбургскому поэту Борису Рыжему. Илья Фаликов вспомнил о "высоких традициях", важных для прежних лауреатов "Незнакомки": если для Максима Амелина, к примеру, важен опыт Хвостова, то для Рыжего таким авторитетом является Денис Давыдов.

Жюри премии "Три сестры" в этом году не отказалось от присуждения премии и нашло в своем списке из более чем 60 присланных пьес достойные. Член жюри премии "Три сестры" Сергей Исаев объявил имя лауреата. Им стал Евгений Гришковец. Мы имели дело, сказал он, с очень свежими текстами, в которых "все происходит в сфере языка, и в этом смысле это очень современные тексты, но одновременно это теплые тексты", требующие нового подхода и новой режиссуры.

Виталий Третьяков обратил внимание собравшихся, что по Положению о премии жюри награждает не автора, а пьесу и в данном случае премия присуждена не двум пьесам одного автора, а драматическому диптиху.

Напряженно проходило заседание жюри в номинации "Братья Карамазовы" (проза). Все члены жюри сошлись в том, что в 1999 году не было представлено ни одного прозаического произведения, безусловно, достойного премии. Однако далее мнения участников заседания разделились. Главный редактор журнала "Новый мир" Андрей Василевский заявил, что, несмотря на более или менее ровный состав претендентов, все же можно выделить тройку или четверку лидеров, каждый из которых в принципе мог бы стать достойным лауреатом. Прочие члены жюри с таким утверждением согласились, но и на этом этапе дело опять зашло в тупик: в сформированной группе лидеров не нашлось произведения однозначно отвечающего условиям премии. В отличие от прошлых лет попытки голосования приводили к тому, что каждый из отмеченных в коротком списке авторов получал решительное неодобрение по крайней мере трех (из семи) членов жюри. Процитированное Андреем Василевским высказывание прозаика Александра Мелихова, что "присуждение литературных премий пусть даже авторам второго или третьего ряда защищает нас от напора авторов пятого и десятого рядов", не смогло убедить большинство членов жюри.

Главной сенсацией этого года стало решение жюри премии "Братья Карамазовы" не присуждать премии за лучшее прозаическое произведение года. Правда, здесь же, на пресс-конференции, член прозаического жюри Андрей Василевский заявил свое особое мнение, заключающееся в том, что это жюри не смогло принять никакого решения. Завязалась небольшая полемика. Андрей Волос в ответ заметил, что бывает, когда Гран-при не выдается, и это нормально, особенно когда, как в этом году, ни один из авторов не получил меньше трех "нулей" на итоговом голосовании, а об абсолютном одобрении говорить и вовсе не приходилось. Согласиться же в таком случае с хаотическим выбором было никак нельзя.

ПРИСУЖДЕНИЕ премии "Три сестры" кемеровскому, а ныне калининградскому автору, актеру (и, кажется, режиссеру тоже) Евгению Гришковцу следует, вероятно, назвать закономерным. Во-первых, в коротком списке среди восьми пьес было целых две пьесы Евгения Гришковца (такое уже случалось в четырехлетней истории драматургического Антибукера, но никаких премиальных "оргвыводов" за собой не влекло). Во-вторых, драматургический Антибукер - никогда, разумеется, сознательно к тому не стремясь - уже традиционно привечает и отмечает сочинения молодых, широко не известных (но уже успевших снискать "узкую" славу) драматургов. Немосковским авторам отдается предпочтение.

Евгений Гришковец всем этим - внешним - обстоятельствам соответствовал в полной мере.

Закономерность решения драматургического жюри имело, конечно, и оборотную, то есть негативную, сторону: оно было предсказуемо, и кое-кто, изучив короткий список по номинации "Три сестры", успел предсказать наиболее вероятного лауреата. С другой стороны, жюри не ставило себе целью из кожи вон лезть - лишь бы запутать читателей и наиболее заинтересованных зрителей. Жюри старалось выбрать лучшего и, кажется, сумело это сделать.

Евгений Гришковец - наиболее интересный драматург этого года. Жюри присудило ему премию "Три сестры" за драматический диптих "Наброски к пьесе "Записки русского путешественника" и "Зима". В конкурсе участвовали две пьесы, как бы не зависимые друг от друга, но жюри сочло возможным рассматривать их вместе и премировать в итоге именно как диптих. Литературная манера, мир героев, темы их диалогов, совершенно точное их определение во времени (ясно, что речь о героях именно наших дней - конца 90-х) и одновременная брошенность в пространстве позволяют рассматривать эти пьесы в неразрывном единстве (и, конечно, борьбе тоже).

"Записки русского путешественника" - скажем так, более бытовая пьеса (относительно "Зимы"). "Зима" - почти рождественская сказка, светлая и чуть сентиментальная (хотя ностальгией пронизаны и диалоги "Записок..."). Но герои - и там и тут их, главных героев, двое, и это мужчины, - кажется, те же самые, просто оказавшиеся в других обстоятельствах.

Говоря о современности сочинений драматурга, воспользуемся словами, которые прозвучали во время обсуждения из уст одного из членов жюри: "Я вижу в этих пьесах конец 90-х годов. Я вижу современника, который обращается ко мне напрямую. Не через залп "Авроры", не через что-то еще, а именно напрямую... Я читаю это и понимаю, что читаю о себе. И это написано обо мне".

Именно так и почти в таких словах говорил о пьесе Гришковца "Наброски к пьесе "Записки русского путешественника" режиссер Иосиф Райхельгауз. И это совпадение, с учетом такой непохожести этих людей, знаменательно. Гришковец, которому тридцать с хвостиком, оказывается своим и задевает и тех, кому за сорок, и тех, кому стукнуло уже пятьдесят. А кому-то он, может быть, покажется чуждым, и найдутся те, которые не воспримут Гришковца, как когда-то не воспринимали написанного Беккетом и Ионеско (речь не о величине таланта, а о неприятии нового и, как ни странно, действительно современного, потому что пока одни не принимали театр абсурда, других восхищало именно современное звучание слова - у Беккета и Ионеско).

Конечно, отдавая предпочтение Евгению Гришковцу, жюри скорее выражает надежду на то, что с этим автором в драматургию приходит что-то действительно новое, чем фиксирует эти самые перемены. Но основания для таких надежд, конечно, есть. Свежесть разговорного слова Гришковца очевидна. Как очевидно и то, что это разговорное слово - не то же, что так увлекало в драматургии "новой волны" у Петрушевской, Злотникова или Галина. Хотя Гришковец, конечно, их тоже читал. Как читал он и Хармса, и других обэриутов. Читал, но пишет свободно, ему начитанность не мешает и, так сказать, не давит цитатами. В письме Гришковца располагает к себе высокая мера искренности. И эта искренность тоже не похожа на ту, что вошла в театральный обиход с пьесами "новой волны". И еще одно существенное отличие "Записок русского путешественника" и "Зимы" от многих других современных сочинений для театра: в пьесах Гришковца начисто отсутствует кликушество. Авторский пафос между тем различим.

Так получилось (во всяком случае, так получалось до сих пор), что драматургический "Антибукер" становился для лауреата тем, что раньше называлось путевкой в жизнь. В театральную жизнь в данном случае. И, несмотря на то что постановка пьесы Ивана Савельева "Путешествия на краю" (отмеченной Антибукеровской премией в 1996 году) в Театре сатиры событием не стала, можно смело говорить о решительных переменах в судьбе: его заметили, захотели узнать поближе; его приглашают к сотрудничеству Олег Табаков, Валерий Фокин и Петер Штайн.

Еще счастливее до сих пор складывалась театральная судьба лауреата премии "Три сестры"-97 Олега Богаева. Отмеченная премией пьеса "Русская народная почта" поставлена в нескольких театрах страны, в Москве, в Театре под руководством Олега Табакова, спектакль вышел под названием "Комната смеха". Постановка Камы Гинкаса фигурирует среди номинантов национальной театральной премии "Золотая маска", и совершенно очевидно, что спектакль будет претендовать по меньшей мере на четыре премии: за лучший спектакль, за лучшую режиссерскую работу, роль Олега Табакова - как лучшая мужская роль, а сценограф Сергей Бархин - как автор лучшей сценографии.

В те самые дни, когда работа Антибукеровского жюри вступила в заключительную стадию и члены жюри начали отделять лучшее от хорошего, из Финляндии пришли рецензии на недавние гастроли там табаковского театра. "Человечность, задыхающаяся в замкнутом пространстве", "Гастроли Гинкаса и Табакова оправдали ожидания", "театральное чудо в маленькой форме", "в роли пенсионера, ветерана войны Ивана Жукова, настоящего рыцаря печального образа, Табаков точен в каждой детали, выразителен и органичен как в интеллектуальном, так и в биологическом смысле, то есть естествен, как дыхание", "актер и режиссер превращают пьесу Олега Богаева в гоголевский мир фантазий с приглашенными и незваными гостями", "это и трагикомическая клоунада, и грустная пародия на русскую сентиментальность; но если в "Механическом пианино" у Табакова это не было так трагично, то здесь его герой Иван Жуков - это катализатор смеха и трагедии; пьеса Олега Богаева - о том, кто смеется последним в этом мире" - вот заголовки и строчки восторженных рецензий. Это был единственный драматический спектакль в рамках проходивших в Финляндии Дней Москвы, при этом рецензенты писали, что "в спектакле содержалось больше политического динамита, чем можно было ожидать от участника официального культурного обмена".

Одно из возможных объяснений такого успеха именно драматургической номинации - в том, что в жюри "Трех сестер" собираются заинтересованные люди.

Пьеса Евгения Гришковца "Записки русского путешественника" уже поставлена в Москве. Премьера состоялась 18 декабря в театре "Школа современной пьесы" (рецензию на спектакль читайте в завтрашнем номере "НГ"). И "Зиму", верится, обязательно и скоро поставят. Потому что эта пьеса - о нас. Потому, что она действительно современная.

В них все знакомо, все родное, свое: тетки в Сочи, которые никогда, кажется, не были девочками, а сразу - тетки, Тарас Бульба со своей люлькой, историю которой пересказывают промерзшие насквозь герои "Зимы"... И т.д., и т.д. Если вернуться к взятому в начале заметок (напрокат) сравнению драматического Антибукера с путевкой в жизнь, нам остается пожелать автору счастливого пути!

"ЛУЧ СВЕТА"

ОДИН из самых известных сегодня литературных критиков, из числа тех формально "старомодных профессионалов", что продолжают заниматься литературной поденщиной и литературной летописью эпохи, Павел Басинский родился в городе Фролово Волгоградской области в 1961 г. Детство провел в Волгограде. Учился в Саратовском университете на отделении иностранных языков.

В 1980 г. предпринял первую попытку поступить в Литературный институт имени Горького. Его не приняли. Обида провинциала на Москву впоследствии была описана в повести "Московский пленник" ("Октябрь", 1997, # 9). Басинский вернулся в Саратов. Через год поступил в Литературный институт в семинар критики. Закончил не только вожделенный институт, но и аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию по теме "Горький и Ницше". А позже - вел спецкурс по творчеству Максима Горького все в том же Литературном институте.

Словом, Горького Басинский любит, несмотря ни на что. Одного этого сходства литературных привязанностей, казалось, было бы достаточно, чтобы завязалась взаимная дружба Басинского и "НГ". Но Басинский остается верен "Литературке", где он трудится по сей день (а начал печататься он в "Литературной газете" еще в 1981 г.). Впрочем, надо сказать, что еще он ведет постоянную рубрику "Мелочи жизни" в каждом номере журнала "Октябрь"...

Естественно, "НГ" пригласила Басинского в прошлом году на свою "литературно-пароходную" акцию - "круглый стол", посвященный творчеству Максима Горького, - проходившую на одноименном пароходе.

В начале девяностых Басинский опубликовал в журнале "Новый мир" серию статей и заметок, в которых выступил противником победоносного русского постмодернизма и защитником посрамленного реализма. Видимо, на почве этой нелюбви (хотя бы отчасти - на этой почве) родилась привязанность к нему Солженицына. Сейчас Басинский - член жюри Солженицынской премии.

Писал статьи о творчестве Виктора Астафьева, Валентина Распутина, Светланы Василенко, Алексея Варламова, Олега Павлова и многих других. Автор книг "Сюжеты и лица" (1993) и учебника "Русская литература конца XIX - начала XX века и первой эмиграции" (1998) (в соавторстве с Сергеем Федякиным). Эта книга показала, что Павел Басинский - не только критик, отслеживающий текущий литературный процесс, но и серьезный историк литературы, что при его ко всему прочему еще и беллетристических, пусть и сдерживаемых Басинским-критиком склонностях и способностях показывает разносторонность талантов Басинского. Тем более что, как известно, лучшая критика - это критика, написанная писателями о писателях (самые очевидные примеры - Пушкин, Достоевский).

Взгляды Басинского нельзя назвать, впрочем, совершенно или чисто консервативными. Он считает, например, что Светлана Василенко - один из лучших современных прозаиков, Пелевин - это Чернышевский наших дней... Хотя при этом, по мнению Басинского, Сорокина нужно запретить в административном порядке, а можно бы даже и привлечь к уголовной ответственности (каковая точка зрения Басинского, впрочем, не единственно она, провоцирует его коллег-критиков на довольно резкую с ним полемику).

ЭТО САМАЯ молодая номинация в системе литературных премий Антибукер. Как известно, она "отпочковалась в прошлом году под напором эссеистики, мемуаристики и другого рода исторических и документальных текстов, которые составили значительный массив в номинации "Луч света". И это естественно: современная литература явно тяготеет к жанру, который был удачно поименован заимствованием из Мандельштама: "Четвертая проза".

В этом году в данной номинации соискателями оказались разноудаленные (в эстетическом плане) тексты, но при этом равноинтересные. На заключительном этапе право на премию оспаривали книга издательства "Дедалус" "Осколки зеркала", которую с необыкновенной любовью к своим близким написала Марина Тарковская, и две рукописи, одна из которых - "Слово и Тело" Михаила Золотоносова - вот-вот станет книгой. О второй рукописи разговор особый, потому что в конце концов именно ей были отданы наши голоса (Марины Кудимовой, Елены Петровской и Николая Кононова). Это "Купание красного коня (поэма без героев)" Александра Иванченко.

В литературном мире этот автор известен повестью "Рыбий глаз", книгой "Автопортрет с догом", а также романом "Монограмма", вошедшим в шорт-лист первого Букера. К сожалению, "Купание красного коня" оказалось в зоне молчания наших печатных изданий. Это развернутая рецензия на несуществующий роман несуществующего автора с философскими и лирическими отступлениями. По сути, это остросатирический памфлет на драму сегодняшней российской интеллигенции. Рукопись уже вызвала многочисленные отклики после того, как была размещена в Интернете.

Мне кажется, что сегодня, при существующей тяге к развитию потенциальных возможностей литературы non-fiction, произведение Александра Иванченко - это настоящее событие, с чем мы и поздравляем читающую публику (правда, только в Интернете).

БОРИС РЫЖИЙ озаглавил свою подборку в "Знамени", # 4 при помощи латиницы: From Sverdlovsk with love. Думаю, это произошло не оттого, что он в свое время "за чтением зренье садил // да коверкал язык иностранным". Дело в последнем слове. Love, господа. Он нас любит. Можно ли все это сказать по-русски? Можно. Однако это несколько не в жанре. Не в том жанре. Кроме того, мы имеем дело с поэтом, который представляет поколение после Бродского ("Ниоткуда с любовью..."). Он не из ниоткуда. У него есть место, которое по-русски им обозначено как "сказочный Свердловск". Таким образом, Sverdlovsk - место достаточно условное, принадлежащее географии сугубо поэтической.

Тем не менее там, в том месте, люди живут совершенно реально - жестоко и кровопролитно. И мы, которых поэт любит, не должны слишком обольщаться на свой счет: при ближайшем рассмотрении этот Рыжий (псевдоним?) больше, чем нас, любит тех, о ком он пишет. По существу, он приходит к нам с любовью к ним. Это те его кенты, которые теперь лежат на безымянном кладбище: "Они споткнутся с медью в черепах // как первые солдаты перестройки". Уголовная романтика чуть не ногой открыла дверь стиха, Робин Гуд запел, и его песня оказалась поминальным плачем. Мы слышим голос тех, кто грабит нас и убивает друг друга. Информация идет из первых рук. Отрабатывается пословица из Даля: "Рыжий да красный, человек опасный". Про себя говорится: "Земная шваль - бандиты и поэты". Их музы-подружки тоже гибнут. "Эля, ты стала облаком // или ты им не стала?".

Лихому человеку с Урала 25 лет, и он закончил Горную академию по специальности "ядерная геофизика и геоэкология". Так что - маска? Неправдашний молодой волк? Попробуйте не поверить, когда вам говорят с неподдельным пафосом: "Чем оправдывается все это? // Тем, что завтра на смертный бой // выйдем трезвые до рассвета, // не вернется никто домой". Sverdlovsk пахнет если не Сталинградом, то Афганом или Чечней. Почти Багрицкий: "Нас водила молодость..."

Впрочем, Рыжий предпочитает других учителей: "Денис Давыдов. Батюшков смешной.// Некрасов желчный. Вяземский усталый". Заострив внимание на первом имени в этом ряду, вполне поймем следующую информацию: "И назло моим учителям // очень разухабистую песню // сочиню". Или - еще конкретнее: "Пойду в общагу ПТУ, // гусар, повеса из повес". На память приходит Ярослав Смеляков: "Раз вы Пушкина учитель, - // значит, вы учитель мой".

Кстати говоря, старшие современные поэты - в качестве учителей - отчетливо слышны у Рыжего, в частности Высоцкий, ранний Шкляревский.

На дне его лихих, скоростных, буйных стихов - интонация глубоко правдивой печали. В ее чистоте - его недемонстративный суд над собой. "Судья, вы забыли о смерти, // что смотрит вам через плечо", - напоминает он некоему оппоненту.

"Трансазиатский поэт", он адекватно самоопределяется: "Я мало-мало стал поэтом, // конечно, злым, конечно, бедным". Он все знает про себя, хотя: "Я сам не знаю то, что знает память". Его формулировки безошибочны. Придумав героя, он объясняется так: "Я придумал его, потому // что поэту не в кайф без героя".

Это дебют. Дебют по сути, а не по арифметике выступлений. Поэт говорит: я пришел.

Борис Рыжий - полнозвучное и убедительное сообщение о тех, кого мы еще не знаем. Авторский образ, им созданный, оправдан необходимостью в этом знании. Его дебютное мастерство покоряет. Стремительность, яркость и точность его стиха в результате дают надежду на то, что в реальной географии - в большой стране Россия - существует немало реальных градов и весей, еще не убивших своих поэтов. Территория стиха не убывает - постоянно расширяется. Между прочим, Борис Рыжий, помимо прочего, пишет еще и очерки о названиях и пространстве России.

Sverdlovsk - условность. Рыжий - возможно, кликуха. Борис Рыжий - поэт, и он настоящий.