Руслан Хасбулатов: "В Дагестане мы получили неизбежное"

Руслан Хасбулатов. Фото Артема Житенева (НГ-фото)

РУСЛАН ИМРАНОВИЧ, как вы думаете, нынешние события в Дагестане - неизбежность, или все-таки возможность предотвратить этот конфликт была?

- Сейчас очень много об этом говорят. Иногда просто с умилением слушаешь некоторых людей, которые раньше работали в аппарате президента, а теперь стали "политологами". Удивительно, как же далеки они и от науки, и от реальной жизни, непонятно, за что получали зарплату...

Что лежит в основе нынешних трагических событий? То же, что было причиной социальных революций, восстаний, мятежей низов против верхов на протяжении тысяч лет, - нищета, беспросветность, полное отсутствие перспективы, отрыв так называемых властей от интересов простого люда. В Дагестане войны вроде не было, но на протяжении всех 90-х годов систематически сокращалось и сокращается количество занятых, предприятия хиреют, исчезают, а вместе с ними исчезают и рабочие места. В то же время довольно крупные средства из федерального бюджета куда-то уходят. У власти находятся кланы, которые контролируют рыбную, нефтяную, строительную и другие сферы. Все это обусловливает то, что деньги сосредоточиваются в узких группах, а по деньгам сколачиваются и кланы. Как в бандитских шайках, где меньше всего интересуются принадлежностью к какой-то нации. К сожалению, так же происходит и во всех грязных делах на Кавказе, населенном голодными, неумытыми людьми. Хозяин дома не может прокормить семью. Отсюда, естественно, попытка использовать любые возможности для того, чтобы просто выжить. Да, не все склонны к преступности. А что делать молодым людям, которые не имеют возможности учиться, работать? Молодой организм должен быть загружен, это же закон биологии. Поэтому энергия не всегда используется в благородных целях. А если ты не знаешь, куда себя девать, есть возможность примкнуть и к религиозным сектам, и к преступным группам, связанным с наркотиками, продажей оружия. Молодая часть населения, иногда маргинальные слои, приспосабливаются к этому. В такой среде созданы особенно благодатные возможности для распространения различного рода религиозных течений, которые на самом примитивном уровне оправдывают насилие, якобы морально очищают и облагораживают. Это очень опасно. Так что, конечно, в Дагестане мы получили неизбежное. Поэтому сейчас речь идет о борьбе с отдельными последствиями общего, очень сложного, многослойного процесса. Но опять просматривается попытка уйти от решения крупных вопросов, связанных с социально-экономическим положением.

- Допустим, с корнями этих явлений все достаточно ясно, но ведь очевидно и другое - эти процессы кем-то направляются. Как вы относитесь к предположениям о том, что "заказчики" нынешнего обострения ситуации стремятся к общей дестабилизации в стране и к проведению очередных выборов в условиях войны?

- Здесь проблема несколько сложнее, я бы не стал непосредственно так выводить эту формулу. Прошлые президентские выборы прошли как раз в условиях войны, которую Ельцин обещал закончить. Что поделаешь, люди забывчивы, они забыли, что он сам и начинал войну. Значительная часть людей проголосовала за Ельцина, надеясь на то, что он закончит войну. В 1996 году война закончилась, какие-то документы подписали... И забыли. Казалось, выборы еще далеко, но время-то идет, а серьезно проблемами Кавказа, в том числе Чечни, никто не занимался. Приграничные с Чечней регионы криком исходили, требуя, умоляя оказать им помощь...

Сейчас наступил период думских выборов, впереди уже забрезжили президентские. И, естественно, появились желающие еще раз использовать кавказский фактор. В такой плоскости я вовсе не исключаю стремления разыграть эту карту, использовать ее как резерв. Я не уверен, что ее специально сохраняли на будущее. Но могут использовать в силу полной бездеятельности, бесхребетности власти. Сейчас этот козырь рассматривается как возможность силового влияния. Но эти методы не могут быть пригодны для управления государством.

- Получается, что военно-политические силы "независимой" Чечни вполне управляемы со стороны российских политических кругов?

- Это не совсем так. Они, конечно, управляются, но другими мощными государствами, у которых есть свои геостратегические задачи на Кавказе. С ними, с их спецслужбами связаны многие вооруженные формирования, их лидеры. Для меня это никогда не было секретом. И у них всегда были общие задачи, например, не допустить укрепления позиций России, в частности в сфере перекачки каспийской нефти по "северному маршруту". Одновременно предпринимались попытки форсировать строительство "южной трубы", хотя это намного дороже. Эти же проекты рассматривались еще в 1991-1992 годах. Теперь-то уже очевидно, что "северный вариант" практически похоронен. Это очень важно, именно для этого и была, на мой взгляд, на первом этапе развязана война. Во всяком случае, одна из ее серий.

Вряд ли совпадали цели Москвы и тех, кто пытался развязать войну. Другое дело, не совсем осознавалось, что речь идет о марионеточной политике. В силу недопонимания преследовались другие задачи. Скажем, многие были одержимы идеей молниеносной победоносной войны, с тем чтобы обуздать субъекты Федерации и продемонстрировать силу Москвы всему миру. То есть многоцелевая комбинация была воплощена в этой низменной задаче. А показали всему миру, как мы знаем, совершенно не то, что намеревались. Так что имеет смысл говорить и о геополитических силах, отстоящих далеко от наших границ, и о наших внутренних центрах. Иногда случайно, иногда не случайно их цели совпадают.

Это одна сторона вашего вопроса. Но есть и другая сторона: федеральная власть не имеет целостности, единства, она фрагментирована по группам. Отдельные властные группы, несомненно, связаны с главарями боевиков и координируют с ними свои действия. Во всяком случае, такое впечатление возникает на базе фактов.

- Какова роль чеченских военно-политических группировок в дагестанском конфликте?

- На мой взгляд, в Чечне все, кто способен носить оружие, пошли на войну. Ее начало ни для кого не было секретом, это обсуждалось на базарах Грозного еще два месяца назад. Формирование отрядов шло давно и открыто. Но хотел бы подчеркнуть совершенно определенно: народ Чечни не поддерживает эту войну с братским Дагестаном, он против нее. Но кто спрашивает мнение народа?

- Речь идет о подготовке со стороны официальных структур?

- А что такое официальные структуры?

- Администрация Масхадова, например.

- Там все официальные. Кто-то - министр обороны, кто-то представляет какую-нибудь шуру. Все, кто имеют под ружьем 100 человек, - официальные структуры. Причем ни один преступник не предстал перед судом за похищение людей. Ни один! Я вообще считаю, что похитители людей - это тоже официальные структуры, поскольку они - власть. Там нет неофициальных структур. Каждый живущий в Чечне человек знает, кто организатор похищений. Могут быть только сомнения в том, какая именно из известных банд чем занимается - похищениями, их организацией, содержанием заложников или их продажей.

- Тогда почему бы Масхадову честно все это не признать? Зачем он говорил, что чеченский народ не причастен к событиям в Дагестане?

- Это надо его спросить.

- Вы располагаете объективной и полной информацией о том, что сейчас происходит в Чечне?

- Конечно. Основа всего, как я уже говорил, - практически абсолютная нищета. У командиров-то есть деньги. Они могут содержать своих домочадцев, близких, а остальные 99% людей находятся на грани голодной смерти. Все нуждаются в медицинской помощи, дети не учатся. А ведь чеченцы всегда отличались от других кавказцев тем, что даже пожилые люди говорили по-русски без акцента, а уж молодежь и дети даже в самых глухих аулах говорили по-русски прекрасно. Сейчас же русский язык не просто уходит из Чечни, а катастрофически уходит. Подрастает поколение, которое не только русского, но и чеченского языка не знает. Это уже какие-то неандертальцы. Их научили только двум-трем молитвам и обращению с автоматом. Но это несовместимые вещи, ислам - гуманная религия, принцип "не убий" пронизывает весь Коран. Но самодеятельные муллы в Чечне толкуют Коран произвольно. Они три фразы скажут по-арабски, а потом полчаса по-чеченски их растолковывают. Эта ложь, этот цинизм пронизывают всю их идеологию. Я очень беспокоюсь за молодежь, сменяющую уходящее поколение. Это страшно, этого нельзя было допустить. Куда пойдут эти десятки тысяч людей? Они ведь будут взрывать не только Северный Кавказ, но и весь мир. Да что там говорить, если власти не думают о всем российском поколении, не замечают самоотверженного труда находящихся в нищете учителей, медиков. А уж о проблемах Северного Кавказа вообще думать некому.

- Руслан Имранович, коль скоро вы полагаете, что адекватно оцениваете ситуацию, у вас должны быть какие-то соображения по поводу выхода из кризиса?

- У меня есть очень много соображений, но я об этом не буду говорить по одной простой причине. Все, о чем я говорил, писал и перед войной, и после нее, сразу же пытались осуществлять с точностью до наоборот. Непонятные люди выдергивали из моего плана какой-то элемент, какую-то конструкцию и добивались совершенно иного эффекта. Инструмент решения задачи может быть идеальным, но что получится, если отдать его дураку? Поэтому я решил, что никаких рекомендаций давать не буду. Пожалуйста, если есть необходимость, я готов изложить свои соображения, но на серьезном уровне, чтобы все знали, откуда это исходит. Не только я, а очень многие люди озабочены существующей ситуацией. Например, мы создали общественный комитет по оказанию помощи населению Чеченской Республики - это сугубо гуманитарная организация, которую я возглавляю и в которую входят Махмуд Эсамбаев, Александр Шилов, Иосиф Кобзон и другие. Конечно, нам нужна помощь правительства, администрации президента, мэрии Москвы, губернаторов, представительных органов власти, российской общественности.

- Вы чувствуете какую-то востребованность вашего комитета со стороны администрации президента и правительства РФ?

- Вроде бы обещали помочь, интересовались. У нас нет никаких политических задач. Самая большая политическая задача - хотя бы минимально чем-то помочь людям, буквально находящимся на границе между жизнью и смертью.

- Как вы рассчитываете работать в Чечне? Ведь без содействия внутренних сил в республике, наверное, ничего не получится.

- Я очень хорошо знаю всех действующих лиц в Чечне и не вижу нерешаемых проблем для нашего общественного комитета. Мы ведь будем оказывать помощь группам населения независимо от их этнической принадлежности. Там ведь живут русские, армяне, дагестанцы, адыги, евреи, греки. Например, в Чечне живут 2 тысячи армян, причем они не хотят оттуда уезжать, им приходится как-то приспосабливаться. Не у всех же есть родственники за пределами Чечни, многим просто некому помочь. Богатых всегда бывает меньше, чем бедных. Чечня, кстати, всегда была не самая богатая, но и не самая нищая республика. После ее восстановления в 1956-1957 годах прошло не так уж много времени. Из Казахстана вернулось очень много больных, народ был подорван. В конце 80-х годов только-только стали появляться интеллигенция, вузы, техникумы... И опять все пошло прахом. Чечня сейчас в буквальном смысле вступила в каменный век. Я часто беседую с руководителями правительства и парламента Чечни и говорю им: вам надо справиться с преступниками, с воровством, с кражами людей, вы же опозорили весь народ. Если вы называете себя властью, то вы обязаны справиться с этим, тогда можно было бы просить о помощи.

- Почему вы в свое время прекратили активную политическую деятельность в Чечне? Было ли это связано, как многие говорили, с похищением вашего брата, или у вас были другие соображения?

- Моего брата похитили с многоцелевой задачей. Несомненно, боялись, что я выставлю свою кандидатуру на пост главы республики, потому что народ, безусловно, проголосовал бы за меня. Но я, откровенно говоря, даже не пытался выставлять свою кандидатуру, не имел таких намерений. Сразу после августовских событий 1996 года на съезд большой общественно-политической организации Чечни, которую я возглавляю на общественных началах, были приглашены все лидеры сопротивления. Многие просили меня выдвинуть свою кандидатуру на выборах президента Чечни. Однако я счел, что в сложившейся обстановке неуместно проводить какую-то избирательную кампанию. Я согласился бы принять в этом участие только в случае, если бы у меня была абсолютно всеобщая поддержка, со стороны всех, кто воевал на той и на другой стороне. Обществу нужно было единство, примирение. В противном случае нельзя было говорить: "Я лучше их, выбирайте меня". Действительно, многие призывали меня принять участие в выборах, но, насколько я знаю, произошел какой-то раскол, а в таких условиях я отказался участвовать в выборах. Тем не менее, чтобы застраховаться, на всякий случай бандиты похитили моего брата, держали его в заложниках 4 месяца. Пришлось заплатить очень большие деньги - 100 тысяч долларов. Собрали с миру по нитке.

- Вы знали, кому вы платите деньги?

- Нет, конечно. Если бы мы знали об этом, то не было бы никаких проблем. Вы что думаете, у меня в Чечне мало сторонников? Подозрения как были, так и остались, но точно до сих пор не известно. В Чечне нет силы, которая могла бы сделать это открыто. Там сотни людей, бойцов, командиров искали моего брата, прочесывали местность. Кстати, пока искали, почти 100 человек освободили, в том числе десятки офицеров, солдат, иностранцев.

- Правильно ли я понял, что вы не исключаете для себя возможности возвращения к активной политике в Чечне?

- Нет, конечно. Я не хочу там участвовать в политике. Я решил вернуться к активной политике в России. Естественно, я болею за Северный Кавказ и переживаю за то, что мне не дали возможности быть полезным в деле установления мира. Я бы не допустил того, что сейчас происходит. Особенно всегда переживаю по поводу своей республики, где я родился. Жить-то мне там не приходилось, мне года не исполнилось, как мы оказались в депортации в Сибири, потом в Казахстане. Я ведь в Москву приехал из Алма-Аты, в Грозном, по сути, и не жил. Но там все мои корни, родственники. Когда идет война и гибнет народ, то не только чеченец, но и каждый честный человек должен выступить против этого.

Некоторые совершенно неправильно трактуют проблему, утверждая, что если бы война в Чечне закончилась победоносно, то не было бы того, что сейчас происходит в Дагестане. А вы знаете, почему эта война не закончилась победоносно? Дело не в каком-то предательстве, хотя и этого хватало, особенно со стороны военных и Кремля. Главная причина поражения армии - это жестокость. Недавно Григорий Явлинский, к которому я отношусь с уважением, как, впрочем, и к другим народным избранникам, сказал, что качественное отличие между событиями в Дагестане и Чечне в том, что 99% чеченцев поддерживали Джохара Дудаева и выступали против России. Но это же, извините, полное непонимание обстановки или сознательная ложь. Чеченцы относились к России точно так же, как и дагестанцы. Дудаев был ненавистен народу. Когда я выступал против ввода российских войск, люди говорили мне: "Пусть сюда придут хоть китайцы, лишь бы расправиться с этой бандой Дудаева". Из него сделали какого-то волка, горного орла. А я помню этого откровенного авантюриста с бегающими глазками буквально как ощипанную курицу. Когда я с ним встречался, он от страха боялся в глаза мне посмотреть. После того как меня выпустили из тюрьмы, люди просто заставили меня возглавить миротворческую группу и выступить против того, что делает Дудаев. Причем я настаивал на необходимости договариваться, решать проблемы мирным путем. Для этого нужно было участие всего народа. И все население встало. Представьте себе, разве возможно в Москве собрать на митинг 300-400 тыс. человек? Это же уникальное явление, когда сотни тысяч людей собираются на огромном поле, потому что в городе просто невозможно провести такой митинг. Мы уже добились того, что Дудаев был вынужден вести переговоры, договорились о формировании правительства, о нормализации отношений с Москвой. Но началась война. Армия взяла на вооружение негодные методы - это предельно жестокое обращение с мирным населением. Вьетнамский опыт американцев обошелся им очень дорого. К сожалению, он был использован, как и афганский, в полную силу. Комплекс неполноценности всегда присутствовал в русском чиновнике, поэтому некоторые холуи внедрили в Вооруженные силы России американский опыт. Это тот опыт, который привел американцев к позорному бегству из Вьетнама. Жестокость проявилась и в Афганистане, и в Чечне. Причем в Грозном половину населения составляли русские. И их грабили точно так же, как чеченцев. Пьяные, небритые, грязные, оборванные солдаты, в буквальном смысле бандитствующие толпы, резко настроили против себя все население. Может быть, кого-то обидят мои слова, но это правда и только правда.

- Среди российских политиков, не имеющих прямого отношения к Кавказу, существует много предложений по урегулированию ситуации на Северном Кавказе. Можно назвать Лебедя, Шаймиева, Степашина, многих других. Есть ли среди высказываемых ими точек зрения близкие вам положения?

- Нет. Я очень хорошо знаю всех этих людей. Они прекрасные люди, но не в состоянии решить эти вопросы. В одном случае нет личного влияния на Северном Кавказе. В другом - нет умения. В третьем - нет видения проблемы. Сейчас я не знаю, чем кончится этот конкретный конфликт в Дагестане, хотя полагаю, что это всего лишь эпизод. Но я достаточно пессимистически настроен в отношении перспектив экономического развития страны. А поэтому и возможности урегулирования ситуации на Северном Кавказе ограничены. У меня есть два сценария пессимистического развития событий. Первый - я полагаю, что Россия может лишиться Северного Кавказа, а это, в свою очередь, повлечет за собой распад страны, серьезные события на Дальнем Востоке, в Калининградской области. Другой сценарий - это не распад, а уход России из цивилизации, постепенное финансово-экономическое, научно-техническое, образовательное, культурное ослабление, деградация. В то же время целостность страны будет сохраняться. Провинции - области и республики - получают все больше прав, но не в состоянии улучшить свое положение. Центр им нужен как громоотвод недовольства своего населения. Москву будут обвинять в том, что она не дает работать. Поэтому регионы, получая все больше прав, будут стремиться к сохранению формального Центра. А Центр, в свою очередь, будет отдавать провинциям больше прав, чтобы полностью не потерять лицо и не допустить провозглашения самостоятельных государств. И вот эти две калеки сойдутся в смертельных объятиях на фоне всеобщей деградации. И эта ситуация полураспада может длиться довольно долго. Недавно я услышал, что, например, Александр Зиновьев приходит к тем же выводам. И меня это не обрадовало. Я с тревогой опасаюсь того, что могу оказаться прав в своих самых мрачных прогнозах.

- Вы сказали о готовности вернуться в политику на общероссийском уровне. А каким будет ваше участие в политике?

- Я буду депутатом Госдумы. Я буду избран по городу Москве. Можете написать, что фамилия одного из депутатов будущей Думы уже известна. Это я.

- Но ведь сейчас между политическими силами происходит сложный процесс согласования кандидатур по одномандатным округам...

- А какая разница? Посудите сами, в каком округе я не могу получить позитивный результат? По-моему, я единственный из политических деятелей России, кто может смело сказать, что было мною сделано, какие были намерения и почему это не осуществлено. Кто еще может упрекнуть армию, государственные структуры в том, что они не выполняли свой конституционный долг? Кто может упрекнуть российскую интеллигенцию? Кроме меня, некому. Кто, кроме председателя Верховного Совета РФ, честно выполнял свой долг из государственных деятелей? Я не знаю таких.

- То есть вы не намерены сотрудничать ни с каким политическим блоком?

- Не намерен в избирательной кампании. Я пойду по одномандатному округу как независимый кандидат.

- Была ли какая-нибудь реакция на ваши намерения принять активное участие в политике со стороны властных структур?

- Вряд ли это сейчас их может заинтересовать. У власти достаточно более серьезных проблем, чем избрание Хасбулатова депутатом Госдумы. Не такое уж это большое событие с точки зрения влияния на власть. Я не переоцениваю свое значение. К тому же я не намерен вести какую-то излишне агрессивную борьбу. Другое дело, когда отстаиваешь свою точку зрения, становишься жестким и непреклонным.

- Вы, наверное, на все политические процессы в России смотрите со своей особой точки зрения, не как простой избиратель. Каково ваше мнение относительно выдвигаемых сейчас версий то ли о предстоящем введении чрезвычайного положения, то ли о переносе президентских выборов на декабрь, то ли вообще об отмене выборов?

- Вообще эти версии не могут не иметь под собой почву. В 95-м году в подмосковной газете "41 километр" я сказал, что пока Ельцин будет жив, он будет президентом. Конечно, это была шутка, но его стремление оставаться у власти вполне естественно, оно неукротимо. Очевидно, этой деятельности подчинены и его ближайшие службы. Но реальность такова, что осуществление этого "проекта" наталкивается на Конституцию, какой бы она ни была. А отсюда и все эти комбинации. Практически речь идет о разных вариантах одного и того же сценария - как провести или не провести выборы. Уже подписан указ о проведении 19 декабря выборов в Госдуму. Я исхожу из того, что они состоятся. А вот в отношении президентских выборов у меня есть определенные сомнения. Кроме того, я не исключаю возможности совмещения выборов президента и Госдумы в декабре, хотя далеко не уверен в этой схеме. В этом случае теоретически выводится из борьбы один из могущественных противников в лице московского мэра. Но зато на его место встает более грозный соперник, усиливаются шансы другого претендента, который возглавил этот могучий блок. Хотя я лично не считаю, что все эти блоки обладают какими-то серьезными потенциальными возможностями. Мне кажется, властью и политологами недооценивается одна уникальная вещь, характерная и для исторического периода Первой мировой войны. Это всенародная ненависть к власти. Она настолько завладела умами людей, что нелюбовь к коммунистическим правителям выглядит уже просто смешной. Поэтому все блоки, к которым причастны носители власти, не будут пользоваться успехом. Незадолго до знаменитого пленума, на котором Ельцин заявил о выходе из КПСС, он советовался со мной. У нас были довольно близкие отношения, он часто советовался со мной, пока его соратники не сделали это невозможным. Ельцин сказал мне о намерении выйти из партии. Я спросил: "А с какой целью?" Он говорит: "Думаю, мы организуем параллельную партию под другим названием. По крайней мере половина коммунистов будет у нас". Я тогда хорошо представлял себе настроение людей и сказал: "Борис Николаевич, вы создадите партию, но не рассчитывайте на нее. Люди, которые за десятилетия привыкли к одной партии и теперь разочаровались в ней, ни в какие партии больше не пойдут". Он рассмеялся и сказал: "Вы всю жизнь занимались наукой, а жизнь гораздо сложнее". Думаю, он иногда вспоминает мои слова. Эти блокостроители напрасно на что-то рассчитывают.

- Но ведь Ельцин не стал создавать партию.

- Потому что не получилось, люди за ним не пошли, организационно не удалось оформить отсоединение, сразу появились "вожди". То есть помешали обстоятельства и сверху, и снизу. Другое дело, что избиратель симпатизирует какому-то лидеру, голосует за него. Ведь сейчас партий практически нет, кроме одной - Компартии. А Компартия была возрождена на наших костях - я имею в виду расстрел парламента в октябре 93-го. Фракция коммунистов в Верховном Совете была разрознена, и никакой роли она не играла. Она возродилась, только когда Кремль осуществил переворот. Но Компартия к тому времени уже практически умерла, она, повторяю, возродилась взрывным образом после октября 1993 года благодаря Кремлю. Сейчас есть какие-то предпосылки для создания партии у Явлинского, возможно, сохранится ЛДПР, хоть и будет небольшой. Другие партии не имеют особенных шансов, во всяком случае в ближайшей перспективе. Все эти "правые дела" не имеют основы - социальной базы. Политики не понимают главного: большинство нашего населения - это приверженцы социалистических идей. У нас плутократическое капиталистическое государство и социалистическое общество. В России выступать с антикоммунистическими лозунгами не перспективно. А эти "лидеры", каждый из которых побывал в правительстве и вроде бы должен хорошо знать свою страну, этого не понимают. Скорее всего они постепенно "растворятся" в партии Явлинского. Компартия несколько усилит свои позиции, но это отнюдь не связано с возрастом и уж тем более с тем, что это партия маргиналов. Маргиналы - это как раз "Правое дело", это та партия, которая не основывается на реальных социальных параметрах, опирается сугубо на кадровые и финансовые ресурсы. Никаких средних классов у нас нет. Среднего класса не может быть в обществе, где люди борются с нищетой, за физическое выживание.

- Руслан Имранович, но ведь ни один депутат Госдумы в одиночку не в состоянии что-то изменить. Может быть, не стоит ввязываться?

- Конечно, в одиночку нельзя ничего изменить. Тем не менее Госдума - это единственный представительный и законодательный орган, который во всех цивилизованных странах имеет свою нишу, имеет возможность влиять на политику, имеет трибуну, возможность свободно высказать свои взгляды, выдвигать предложения. С другой стороны, общество должно думать о том, чтобы в парламенте все-таки были люди поспособнее, пограмотнее и даже мужественнее. Быть сильным политиком - это большая смелость. Целый ряд решений нынешней Думы свидетельствует о трусости многих депутатов, а если ты боязливый человек, то не надо лезть в политику. Как можно было утверждать премьером Кириенко? Он сам парень неплохой, наверное, способный. Но у него нет серьезного образования. Говорят, он технократ. Но для этого надо иметь колоссальное образование и богатый практический опыт. Он ничем не проявил себя в каком-то серьезном деле, чтобы стать премьером. В результате выставили его на посмешище, можно сказать, погубили молодого человека с хорошими задатками. Теперь он всю жизнь будет соизмерять свои поступки с должностью премьера.

- Его утверждение и было проявлением трусости депутатов?

- Конечно. Глупости, трусости и безответственности. Депутаты не имеют права упрекать Ельцина. Президент предложил - они утвердили. Но, простите, вы же действуете по Конституции, если вы не согласны, то смело идите на новые выборы. Что значит "не можем не сохранить Госдуму"? Как будто от них что-то зависело...

- Вы описали ваши пессимистические сценарии развития ситуации в России. А существует ли у вас оптимистический сценарий?

- Нет. В стране действует Конституция, которая предполагает развитие и углубление именно различных вариантов пессимистического сценария. Это совершенно недемократическая Конституция. Она зафиксировала положение, создавшееся в результате антигосударственного переворота в октябре 93-го года. Поэтому той же Госдуме надо было пересмотреть этот процесс. Но депутаты выхватили отдельный сценарий импичмента, причем с нелепым набором фраз - "уничтожение русского народа", "развал армии", "геноцид". Мне кажется, импичмент заранее был спланирован таким образом, чтобы растопить во множестве этих недоказуемых обвинений самое главное. А самое главное - это даже не война в Чечне, о которой, кстати, Госдума прекрасно знала и ничего решительного не предприняла. Самое главное - это военный антиконституционный переворот. Необходимо назвать его организаторов, установить, как это могло осуществиться. Я говорю не о каких-то репрессиях, судебных преследованиях, а о необходимости политической оценки. Даже в Южной Корее парламентарии осмелились дать оценку двум военным переворотам, двум президентам, которые в конечном счете покаялись перед народом и их тут же выпустили, вернули им собственность. Я даже не призываю привлекать виновных к уголовной ответственности. Но некоторые лидеры фракций старательно обходят эти вопросы о последствиях переворота. Вспомните излюбленные приемы времен социализма, когда серьезные факты делались малозначащими. Я смотрю на молодого Рыжкова и думаю, каким бы он был идеальным инструктором райкома партии по идеологии, как он умеет защищать власть во всех неприглядных ее проявлениях. Жалко, что такие способные молодые люди часто оказываются догматиками, не способными рассмотреть частную проблему шире. Поэтому отказ парламента, я имею в виду обе палаты, осуществить анализ недавней истории и сделать правильные выводы ослабляет его позиции. Особенно в свете того, что сейчас все бросились реформировать Конституцию. Но ведь для этого надо вернуться к вопросу, как и на базе чего она создавалась.

- Правильно ли я понял, что вашим первым делом в Госдуме будет борьба за изменение Конституции?

- Нет. Первым делом я буду стараться помочь своим избирателям. Во-вторых, поскольку я имею значительный опыт и с учетом того, что конфликтные зоны в России будут расширяться, я хотел бы заняться этой проблемой, попытаться оказать влияние на погашение и недопущение конфликтов. Я всю жизнь занимаюсь мировой экономикой и знаю неплохо, что это такое. Здесь я бы мог быть полезен для нашей страны и для своих избирателей.