Петр Спивак
Джон Рейнольдс был хороший генерал, и при нем были освященные традицией атрибуты полководца. Но война выявляет и тщету всего этого.
Фото из архива библиотеки колледжа Франклина и Маршалла
Круглые цифры, величественные исторические юбилеи – большой соблазн, удобное средство для оформления идеологической доктрины. 150 лет назад в России, переживавшей тогда период больших перемен, оно было сочтено нелишним. И 20 сентября 1862 года в Великом Новгороде открыли памятник «Тысячелетие России». Призвание варягов, произошедшее с их участием учреждение государства – мифологическая материя, темна вода во облацех. Но если, отодвинув в сторону почву и судьбу, обратиться к реальным биографиям, все предстанет в несколько ином свете.
В тот же день 1843 года родился сын Александра II, реформатора, и наследник престола – Николай Александрович, несостоявшийся русский царь. Можно только гадать, каким оказался бы он на троне. Путешествуя по Италии, цесаревич заболел туберкулезным менингитом и умер в Ницце в 1865 году, двадцати одного года. Воцарился его брат Александр III, контрреформатор.
А за океаном, в США, синхронно с разворотом наших Великих реформ произошло свое освобождение рабов и привело к Гражданской войне – между Севером и Югом. Одним из самых заметных полководцев Севера стал родившийся 20 сентября 1820 года генерал Джон Рейнольдс, которого современники считали лучшим военачальником в федеральной армии. 1 июля 1863 года он командовал войсками в битве при Геттисберге, ставшей переломной точкой в ходе войны и полной победой северян. И сам пал в этом сражении, причем точных обстоятельств его гибели мы не знаем до сих пор. Когда идет война, из-под ног у человека уходит почва. Вот здесь-то и понимаешь резон консерватизма с точки зрения свободы. Как сказано у Фазиля Искандера: то, на чем стоят ноги, должно быть неподвижно.
Сосед генерала по календарному листку – на первый взгляд антипод военных людей, итальянский журналист-пацифист Эрнесто Теодоро Монета (1833–1918). Почему только на первый взгляд? Еще подростком он участвовал в восстании соотечественников, боровшихся за независимость, но дело не в этом. Да и пацифист он был искренний, даже «воинствующий» – такую ему дали парадоксальную характеристику. Перу Монеты принадлежит четырехтомный труд «Войны, восстания и мир в XIX столетии» (1903–1910), он настаивал, что войны неэффективны, и Нобелевской премии мира был удостоен не просто так. Но вся закавыка – в его национализме, в патриотическом пафосе. В шкале ценностных приоритетов, которой Монета придерживался, нация как коллективный субъект истории стоит выше, чем отдельный человек. И вот пацифист стал, как патриот, бить в барабаны войны – сначала итало-турецкой 1911–1912 годов, потом Первой мировой...
Есть некая перекличка с этим в образе и наследии родившегося 20 сентября 1899 года американского культуролога и политического мыслителя Лео Штрауса (ум. 1973). Немецкий еврей, покинувший родину незадолго до прихода нацистов к власти, – казалось бы, какой у него мог быть роман с националистической идеологией? Но факты – упрямая вещь. Либерал и – о чем тут говорить – убежденный противник национал-социализма, Штраус был под очень большим влиянием таких философов, как Мартин Хайдеггер и Карл Шмитт, которые оба – вот совпадение, а? – состояли в НСДАП и были связаны с ее идеями. Именно благодаря почвенному, консервативному аспекту своих воззрений. И у Штрауса так и остались переплетены либеральное начало и традиционалистское, то, которое трактует почву не всегда с точки зрения опоры под ногами индивида.
И здесь нам пора вернуться в российский контекст, причем сосредоточившись еще на одной стороне такого многомерного явления, как традиция. А именно – та толща культуры и человечности, которая создается и наращивается долгой работой. Неуклонностью и неустанностью – так я бы это сформулировал.
20 сентября 1837 года родился русский биолог, врач-анатом, педагог Петр Лесгафт (ум. 1909), разработавший в нашей стране систему физического воспитания (его имя носит Университет физической культуры, созданный по его инициативе). Но главное в наследии Лесгафта – некая общая методология. «Все, что упражняется, – развивается и совершенствуется; что не упражняется – распадается» – вот его принцип. И еще один остроактуальный аспект – теория школьных типов. Он выделяет следующие: лицемерный тип; мягко забитый; злобно забитый; угнетенный; честолюбивый. По мне, злобно забитый – это в самую точку про нас. Каждый день наблюдаем.
Евгений Евтушенко посвятил Лесгафту главу в поэме «Казанский университет», там упоминаются его служебные злоключения и происходит диалог с оппонентом, причем неглупым. «Зачем вы, милейший Петр Францевич,/ В крамольные влезли дела?/ Любовь к либеральненьким фразочкам/ До глупостей вас довела...» И далее по всему выходит, что добром это не кончится. И так оно и случилось. Но вот финальная реплика Лесгафта: «А я гражданин. С этой кафедры/ Уволить нельзя никогда».
