Петр Спивак
Ясир Арафат смотрел на скульптурное воплощение западного посредника Улофа Пальме с невольным уважением – и с опаской.
Фото Reuters
У творческого человека с пространством и временем, где ему выпало обитать, – сложные, прихотливые отношения. Не исключение и случаи очевидной, казалось бы, связи с пейзажем за окном.
Итальянский художник Бернардо Беллотто, родившийся 30 января 1720 года (ум. 1780), был племянником и учеником Джованни Антонио Каналя, прозванного Каналетто, – мастера городских видов, прежде всего венецианских. Но если у Каналетто Венеция как тема решительно превалирует (разве что на несколько лет он уехал в Лондон), то Беллотто больше работал в других городах Европы: Дрездене, Вене, Мюнхене, Варшаве... Мотивы переездов были у художников не столько эстетические, сколько вполне приземленные. Налаживание сбыта картин у Каналетто, поиск меценатов и покровителей у Беллотто. Вот так, довольно просто, открывался ларчик и оседлости, и кочевья. А сами виды за окном были неисчерпаемы. Рука мастера могла устать, натура – нет.
Потом, 300 лет спустя, эти скитания Беллотто сыграли роль особую, спасительную. Во Второй мировой войне Дрезден и Варшава были уничтожены практически полностью. И восстанавливали их, сверяясь с художественно прочувствованными, но притом скрупулезно точными картинами Беллотто.
Будь художницей принцесса Луиза Гессен-Дармштадтская, появившаяся на свет в Берлине 30 января 1757 года (ум. 1830), она оставила бы, несомненно, множество свидетельств о том, что ее окружало. Но мемуары рассказали о ней самой. Она вышла замуж за герцога Карла Августа Саксен-Веймар-Эйзенахского и отправилась в Веймар – «германские Афины», как его тогда называли. Город Гете и Шиллера. Герцогский дворец играл в этом расцвете не последнюю роль. А когда Веймар был взят наполеоновской армией, Луиза встретила Бонапарта с таким достоинством, что он не стал применять к Саксонии строгих оккупационных мер.
Это один сюжет о франко-германском взаимодействии, многообразном и драматичном. А вот другой, одновременный и как бы встречный. 30 января 1781 года во французской аристократической семье родился Луи Шарль Аделаид де Шамиссо. Потом семья спаслась в Пруссии от ужасов революционного террора, и юный француз де Шамиссо стал немцем Адельбертом фон Шамиссо (ум. 1838). Редкий тогда случай: двуязычный человек, реализовавшийся на новой родине. Казалось бы, он освоился. Знал многие языки, в том числе русский (и переводил русских поэтов). Стал и ученым (биологом, этнографом, лингвистом), и писателем. Эта последняя область деятельности, пожалуй, перевешивает. Самое известное, что оставил человечеству, – повесть «Необычайная история Петера Шлемиля» (1814), герой которой продал свою тень и мучится этой потерей, ищет ее повсюду. Начало кочующей истории об отделении человека от своей тени.
Что ж, это, в частности, метафора биографии автора. Он, кстати, ходил в кругосветное плавание на русском бриге, и один остров в Чукотском море назван в его честь. Но как представишь себе его там, – нет уж, бр-р...
А теперь пора во времена более близкие, многим еще памятные. Здесь тоже обращаешь внимание на ломаную линию отъездов и возвращений. Ретроспективно во всем этом видится нечто значимое, определяющее. Какую роль сыграл, например, в биографии шведского политического деятеля Улофа Пальме тот факт, что учился он в американском колледже и много ездил по Соединенным Штатам? Кто знает. Но так уж устроен современный мир, что он становится тесным. Пальме родился 30 января 1921 года, участвовал в протестах против вьетнамской войны, а по возвращении из Америки избрал политическую карьеру. По убеждениям он был социал-демократ, левый политик европейского толка. И, судя по всему, главная мысль его была – заново сшить распавшийся на две антагонистические системы мир. Социал-демократия и есть не что иное как попытка конвергенции, не так ли?
Насколько все это было (и будет) осуществимо – вопрос спорный. Но крупнейшая заслуга таких социал-демократов, как Улоф Пальме, – это, я бы сказал, обезвреживание социалистической идеи. Социал-демократический строй невозможен и неперспективен, но работу избавления от худшего он как идея выполняет успешно. Из него при необходимости возможен выход не в катастрофической форме, как из коммунизма.
Не случайно Улоф Пальме как политик был посредником во многих конфликтах – прежде всего на Ближнем Востоке. Посредничал, например, в войне между Ираном и Ираком.
Кому-то эта роль не по душе. Это ли побудило убийц, до сих пор точно не установленных, выстрелить в него в Стокгольме в 1986 году? Неизвестно. Но вот характерная деталь: он возвращался с женою из кинотеатра – без охраны, как частное лицо, а не премьер-министр страны.
Беззащитный отдельный человек.
