Петр Спивак
У Уолта Уитмена был по-пророчески напряженный, пристальный взгляд.
Фото неизвестного автора. 1869
Людьми движут несхожие, даже противоположные мотивы. Уйти от мира, раствориться в нем, найти способ суверенного с ним сосуществования. Достигнуть идеала, довольствоваться тем, что есть, открыть ценность той середины, что находится между низменным и небесным...
31 мая 1578 года итальянский археолог Антонио Босио раскопал в Риме катакомбы – подземные погребальные галереи, некогда прибежище (укрывище, сказал бы Солженицын) преследуемых первохристиан и место их захоронения. Обитатели катакомб были аскетичны – и по велению веры, и в силу обстоятельств. Соображения комфорта значили для них куда меньше, чем утешение души.
Иное дело – логика поведения в условиях более-менее нормальных. 100 лет исполнилось бы сегодня французскому ученому, лауреату Нобелевской премии по экономике Морису Алле, который совсем немного не дожил до этого юбилея – умер в октябре прошлого года. Исследуя принятие решений, Алле сформулировал парадокс, носящий его имя. Речь идет о том, что рационально мыслящий индивидуум предпочитает не максимум выгоды от того или иного своего шага, а максимум надежности, то есть минимум риска. Другой выбор – уже героизм или авантюра.
Впрочем... Старший соотечественник Алле Сен-Жон Перс, тоже нобелевский лауреат, но по литературе, родился 31 мая 1887 года (ум. 1975). Стихи он подписывал псевдонимом Сен-Жон Перс, а служил дипломатом под своим настоящим именем – Алексис Леже. В 1938 году выступил против мюнхенского сговора. Был уволен режимом Виши и лишен гражданства, уехал в США. Для чиновника это было превышение нормы. Для поэта и гражданина – нормальный выбор.
Сен-Жон Перса принято было считать «поэтом для поэтов». Какое отношение к этой категории имеет родившийся 31 мая 1819 года классик американской словесности Уолт Уитмен (ум. 1892), сказать трудно. С одной стороны, он приверженец всечеловеческой и остросоциальной проблематики. С другой – именно герметичные авангардисты были в наибольшей степени открыты для уитменовских уроков; у нас в России здесь в первую очередь надо назвать Велимира Хлебникова.
Уитмен был и поэт, и социальный философ; одно переходило в другое. Проповедник свободы, он писал свободным стихом, отказавшись от метрических канонов, и это, конечно, закономерно. Мечтавший о единстве человека и природы, программно назвавший свою главную книгу «Листья травы», – восхищался и городами, и техникой индустриальной эпохи. Но здесь у Уитмена звучали мотивы не просто социальные, а социалистические – не в марксистской, разумеется, огласовке, но все же. Труд, демократия, равенство были его символами веры. Корней Чуковский, главный в России переводчик Уитмена и энтузиаст его творчества, назвал свою первую книгу об американском певце-пророке «Поэзия Грядущей Демократии», а его самого – «апостол демократии» и «предтеча богоносного демоса». Оценим лексику. И задумаемся, каково все это оказалось на поверку. Вот что значит – без либеральной прививки, приземляющей дух.
Уитмен был не единственный носитель специфического явления, обычно именуемого духовностью. В России такие люди были особенно заметны. В их числе и художник Михаил Нестеров – он родился 31 мая 1862 года (ум. 1942). Передвижник, но с отчетливым религиозным, даже аскетическим оттенком. Таковы были его герои на портретах – ученые, художники, люди Церкви. «Святая Русь» – программная работа. И понятно внимание художника к святым местам, таким, как Соловки. А после революции, которую Нестеров не принял, все это естественным образом переходит в своего рода отшельничество самого художника, его внутреннюю эмиграцию. Советская власть религиозные мотивы фильтровала: выставлялись внутри страны лишь портреты, а все собственно церковное шло разве что за рубеж.
Пути и варианты духовной эмиграции неисчислимы. Хочется сказать – неисповедимы, но творческое самовыражение волей-неволей портретирует того, кто самовыражается. И здесь уже не скроешься. Хотя вдуматься, понять, дойти «до самой сути» – непросто. Вот еще одна творческая драма: судьба и эволюция русского советского писателя Леонида Леонова, пришедшего в мир 31 мая 1899 года и прожившего долгий век – он умер в 1994-м. Уже в постсоветской стране.
До начала 60-х годов его произведения появлялись довольно регулярно и вполне умещались в советскую жанрово-стилистическую палитру. А самое сокровенное, бытийно-философское, уходило в «теневой» роман «Пирамида» (1994). «Роман-наваждение» – так его определил сам автор. И тут вспоминается вполне советский «Русский лес» (1953), который обычно считают произведением «экологическим».
В мае 1954 года, в раннюю оттепель, в «Новом мире» Твардовского вышла статья молодого критика Марка Щеглова о «Русском лесе», вскорости осужденная. «Русский лес, – заметил он, – это... художественный образ самого романа с его «ветвистостью», чередованием солнечных полянок и мрачных зарослей». Дух леоновского романа – экзальтированный, когда «напряженная выспренность соседствует с красотой, а задушевность – почти с бездушием». Здесь отступает критический разум, взгляд свободного человека, а царит надличностное начало, мистическая коллективная сила. «Наваждение», вот именно. Что в подцензурной книге, что в заветном ящике стола. Поражение. Поправить ничего нельзя.
