Петр Спивак
Не столько живой человек, сколько символ золотого века Британской империи.
Франц Винтельхальтер. Портрет королевы Виктории. 1843
Два праздника нынче в нашем отечестве. Государственный – День славянской письменности и культуры, приуроченный к дню святых Кирилла и Мефодия, которые в IX веке создали славянскую письменность. И неофициальный – День кадровика. В 1835 году сия дата была отмечена распоряжением «об отношении между хозяевами фабричных заведений и рабочими людьми, поступающими в оные по найму». Наложение двух праздников наводит на мысль о синонимии оных. Личные дела и анкеты суть, видимо, квинтэссенция русской словесности.
Между тем живой человек – не единица учета. Тем более если он – заметное действующее лицо истории. У славы пути и перепутья причудливые, даже странные.
Все, наверное, слышали об английской королеве Виктории. Аркадий Райкин в одной миниатюре играл даму, которая, указывая на некий памятник, спрашивала: «Скажите, это королева Виктория? Нет? Очень похоже. С детства помню картинку. Прекрасная лошадь и замечательная королева». Родившаяся 24 мая 1819 года, реальная Виктория (ум. 1901) правила больше, чем кто-либо на британском троне, – 63 года. И утвердила амплуа монарха влиятельного, но не вмешивающегося в дела правительства. Что называется, разделение властей. И, словно взамен «административного ресурса», сформировался наивный, но устойчивый образ королевы в общественном сознании, в памяти поколений. Целая эпоха названа по ее имени – викторианская. Золотой век, несмотря на войны и политические неурядицы. Но если присмотреться, то станет очевидно, что беды XX века вышли из XIX. Викторианская мораль выдвигала на первый план хозяйственность и пуританскую добродетель, викторианская культура – дидактику и эклектику. До (пост)современных представлений о среднем классе и его чертах – дистанции огромного размера.
По соседству с умеренной и аккуратной английской королевой расположился на листке календаря ярый революционер из Франции – Жан-Поль Марат (1743–1793). Перед глазами, конечно, картина Жака Луи Давида «Смерть Марата», и я подозреваю, что, если бы не убила его ножом Шарлотта Корде, такой славы он бы не удостоился. Деятель Марат, впрочем, был примечательный. Образованный, воспитанный на идеях Просвещения. Незаурядный врач. И – энтузиаст террора. Что за метаморфоза такая?
Ее источник, мне кажется, в одном магическом слове, вернее, в стоящем за ним понятии: «народ». Марат был демократом, но не либералом. Свобода, права личности если и являлись для него ценностями, то не приоритетными. Личность была на втором плане, а на первом – демос, народ. И газета, которую издавал Марат, называлась «Друг народа»; так прозвали и его самого. Вяжите меня, я враг народа – хочется сказать в ответ.
Была у Марата и мелкая недобросовестность. Занимаясь еще до революции физическими опытами, он пробовал доказать, что резина проводит электричество, и для этого подложил в нее иголку, что и было разоблачено присутствовавшим при том Бенджамином Франклином. Кстати, сегодня день рождения английского ученого Уильяма Гильберта (1544–1603), который, как и французский друг народа, был врачом, зато физиком, в отличие от Марата, настоящим – и ввел сам термин «электрический». Пользовался им и Марат; к счастью, он не додумался до электрической гильотины.
А если обратиться к применению электричества в мирных целях, то в списке оных будет и музыка. Сегодня исполняется 70 лет американскому певцу, композитору и поэту Бобу Дилану. Вот человек, о котором можно с полным правом сказать: един во многих лицах. Все его творчество – это непрерывное самоизменение, авторское и исполнительское. Дилан был лидером протестного рока и асоциальным (как бы асоциальным) музыкантом, переходил от иудаизма к христианству и обратно, менял псевдонимы, пробовал силы как киноактер, романист и живописец. Получил журналистскую Пулитцеровскую премию и номинировался на литературную Нобелевскую. Чего еще надо для полноты жизни? Наверное, следовать принципу Джона Леннона, который в ответ на дилановское Gotta Serve Somebody – «надо служить кому-то» – спел свое Serve Yourself – «служи себе самому».
Такая вот слава – самоочевидная, у всего мира на виду. Журнал Time включил Боба Дилана в список ста самых влиятельных людей XX века. Но это все-таки, надо признать, для людей искусства скорее исключение из правил. И в каком-то смысле более типична судьба и участь мастера, который признан по гамбургскому счету, но остается в тени. Такое амплуа, такая индивидуальность. 24 мая 1944 года родился кинорежиссер, сценарист и художник Рустам Хамдамов, которому удается поставить фильм в среднем раз в десять лет. Да еще у одной ленты утерян негатив, другая арестована французским продюсером, третья переснята Никитой Михалковым под другим названием, а пленка оригинала смыта. Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, как говорил один персонаж у Островского.
При этом живопись Хамдамова – в коллекциях и музеях чуть ли не всех континентов. Он первый российский художник, чьи работы при его жизни взяли в современную коллекцию Эрмитажа. Большей славы и представить себе невозможно. Но для Хамдамова быть наравне с великими – нормально. И великие понимают, что живут и работают в его присутствии. Ираклий Квирикадзе в своем эссе о Хамдамове описал воображаемое действо – как этот автор гениальных картин «вызывается на сцену для возложения на голову лаврового венка. Автор не хочет этого. У автора замечательно прожитая жизнь».
