Петр Спивак
Пустой контур – пусть воображение дорисует. Памятник барону Мюнхгаузену в бывшем Кенигсберге.
Фото с сайта www.kaliningradout.ru
Мировая история состоит из событий. Утверждение это очевидно и даже тривиально, но вместо точки после него надо было бы поставить запятую. Потому что факты – лишь первый или, если хотите, последний слой. Над ними и под ними – их отражения, которые тоже становятся фактами.
11 мая 868 года в Китае монах Ван Цзе изготовил (в технике ксилографии, то есть гравюры на дереве) «для всеобщего бесплатного распространения» свой перевод одного из важнейших текстов буддизма – «Алмазной сутры», или «Сутры о совершенной мудрости». Это самая древняя из ныне известных точно датированных печатных книг. Можно отмечать День печати – в мировом масштабе. А в рифму с этой датой – другая: 11 мая 1928 года в Нью-Йорке впервые в истории началась регулярная трансляция телепередач. Выразительное соседство электроники и печати.
Телевидение в данном случае рассказывало о том, что было. Но можно, благо существуют вымысел и фантазия, рассказывать и о том, чего не было и не бывает. Здесь признанный чемпион и эталон – барон Карл Иероним фон Мюнхгаузен. В каком-то смысле его – вернее, образа, возникающего при упоминании этого имени, – тоже не было. Реальный человек, родившийся 11 мая 1720 года в нижнесаксонском городке Боденвердер и умерший там же в 1797-м, оказался оттеснен: сначала героем книги Рудольфа Распе, потом еще и иллюстрациями Гюстава Доре к ней, сегодня – еще и экранизациями (у нас – прежде всего Олегом Янковским из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»). Что называется, ты сам этого хотел, Жорж Данден. Придумывал невероятные истории о своих охотничьих приключениях и о военной службе в России, где и в самом деле был ротмистром. И еще при жизни выдумщика его побасенки вошли в фольклор, а значит – обрели самостоятельное существование, независимое от первоисточника. Вытаскивал себя барон за волосы или не вытаскивал, летал на Луну на пушечном ядре или не летал, – уже несущественно.
Как и то, например, может ли на оленьей голове вырасти вишневое дерево из выстреленной на охоте косточки. Задаваться таким вопросом – все равно что спрашивать у художника-сюрреалиста, с какой натуры он писал картину «Женщина с головой из роз». Есть такая работа у Сальвадора Дали, который родился 11 мая 1904 года (ум. 1989). Впрочем, по сравнению с его воображением мюнхгаузеновское – просто-таки младенческое. XX век – иные времена; что и в какой степени тут причина, а что следствие, разбираться не здесь. Не угодно ли «Телефон – омар»? Или «Податливое сооружение с вареными бобами: предчувствие гражданской войны»? Или жуткие видения из фильма «Андалузский пес» – сны, и в самом деле явившиеся создателям этой ленты Луису Буньюэлю и Сальвадору Дали и перенесенные ими на пленку.
Свои произведения Дали не отдает на растерзание кому бы то ни было, а опережая сторонний суд, делает их предметом собственной рефлексии. Художественный факт сопровождается предисловиями, сносками, послесловиями. Происходит неизбывная и безысходная борьба с вечной проблемой выразимости смысла. «Каков я на самом деле, знают считанные единицы». «Дуракам угодно, чтобы я следовал тем советам, которые даю другим. Но это невозможно, ведь я же совсем другой». Все так, давно известно, что «мысль изреченная есть ложь».
И другие хорошо знакомые в наших краях мотивы слышатся в высказываниях Дали. «Люблю инквизицию! Все великое делается наперекор и, следовательно, благодаря несвободе». Как будто у творца ампутировали «сокрытый двигатель» (Блок), источник творческой энергии. И появилась зависимость от зла. Невольный диагноз себе?
Нет, все-таки безопаснее работать в области естественных наук. Физики, например, – при всех проблемах с применением ее открытий. Сюрреализм там не хуже, чем у Дали. Скажем, теория одноэлектронной Вселенной: поскольку экспериментально отличить один электрон от другого невозможно, то почему бы всем электронам мироздания не быть одним электроном, который попеременно находится в разных точках пространства? Выдвинул эту гипотетическую модель родившийся 11 мая 1918 года американский ученый Ричард Филлипс Фейнман (ум. 1988), автор классического уже курса лекций по физике. Или другая его идея: позитроны, то есть аналогичные электрону частицы из антимира, – это просто электроны, которые движутся вспять во времени.
Помимо трудов сугубо академических, он написал еще нечто о себе самом – книгу «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!», где собраны истории из собственной жизни. Уже само название напоминает выходившие у нас в свое время сборники юмора ученых «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить». Но если сопоставить фейнмановские воспоминания с его научными построениями, то уместно будет поразмышлять о многозначном смысле слова «история». Когда Берлиоз спросил Воланда: «Вы историк?» – тот подтвердил эту догадку «и добавил ни к селу ни к городу: – Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история». Истории (историю) можно изучать, а можно устраивать. В последнем случае последствия могут быть тяжелыми, а будущее – труднопредсказуемым.
Футурология как особая дисциплина мало кому поможет. Но я сейчас не о ней. Сосед Фейнмана по календарному листку, тоже американец – физик и инженер Теодор фон Карман (1881–1963), – многое сделал в аэродинамике, но занимался также технологическим прогнозированием. Не гадал, не визионерствовал, а рассматривал факторы и варианты. Историческая наука, обращенная в будущее.
