Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 15 февраля

Монарху подобает величественная поза. Но властолюбия у него может и не быть.
Луи-Мишель ван Лоо. Портрет Людовика XV. 1760-е годы. Национальный музей Версаля и Трианонов

Шумят, гремят большие события. Современники уверены: это настоящие вехи истории. А потом приходит разочарование: гора родила мышь, все усилия потрачены зря...

15 февраля 1763 года Губертусбергский мирный договор обозначил конец Семилетней войны. Его подписали, с одной стороны, Пруссия, с другой – Австрия и Саксония. Война была нерядовая. Черчилль даже назвал ее первой мировой; и в самом деле, она шла не только в Европе, но и в Северной Америке, в странах Карибского бассейна, в Индии, на Филиппинах. Участвовали полтора десятка государств. Общие потери – как минимум полтора миллиона человек. Но три страны, заключившие вышеупомянутый мир, отказались от взаимных претензий. И все выглядело как возвращение довоенного статус-кво. Реакцией на это стал ропот: чего ради кровь проливали? А то, что договор означал признание прусской гегемонии среди германских государств, было понято не сразу. Да и благом это можно счесть лишь с прусской государственной точки зрения.

Одной из стран, потерпевших в Семилетней войне поражение, была Франция. Правил ею тогда король Людовик XV, родившийся 15 февраля 1710 года (ум. 1774). Бесславный, как принято считать, монарх. Проигранная война, истощение казны, деградация нравов – все это ставили ему в вину. Но попробуем посмотреть на другую сторону медали.

Повезло человеку, родился правнуком короля-солнца Людовика XIV. Но властвовать у него не было ни малейшего желания. В годы его малолетства Францией управлял регент принц Филипп Орлеанский, потом герцог де Бурбон, потом первый министр кардинал де Флери. Ну а когда де Флери, умелый и опытный политик, умер, Людовик XV взял бремя власти на себя. И, повествует историк, «для страны наступили тяжелые дни». Занавес.

Ангелом Людовик XV, конечно, не был. Был обжорой и развратником, если называть вещи своими именами. И не слишком утруждал себя государственными делами. Все решали придворные интриги, влиятельные чиновники и фаворитки короля. Но, похоже, это был не худший вариант. Герцог Шуазель поднял экономику и в 1768 году присоединил Корсику (удружил: через год там родится Наполеон Бонапарт). Маркиза де Помпадур покровительствовала просветителям-энциклопедистам. Потом, правда, король заменил этих приближенных куда менее яркими личностями. Но общий итог не имеет ничего общего с приснопамятным «государство – это я». Напротив, роль двора уменьшилась. А подданные Людовика привыкали жить сами по себе, осваивали науку свободы от правителя. И эта школа, я думаю, дорогого стоит.

Подводя итоги: не следует путать качество правления с личными качествами правителя. Это во-первых. А во-вторых, его грехи и пороки, как у всякого человека, могут быть разного порядка, что ли. Одно дело – тиран, кровопийца, и совсем другое – частное, по сути дела, лицо, с бытовыми недостатками. Вольно или невольно, Людовик XV способствовал укоренению свободной морали – со всеми плюсами и минусами этого процесса. Но свобода по природе своей охватывает разные сферы человеческого бытия. Не может не охватывать.

А посему мне кажется уместным озорной парафраз из Александра Блока. «Простим обжорство – разве это/ Сокрытый двигатель его?» Сокрытый двигатель – эмансипация частного человека. В том числе того, который вовсе не «дитя добра и света». Но и в нем есть некое «свободы торжество».

Для той жизненной философии, которой придерживался Людовик XV, давно подобран термин «гедонизм». То есть учение об удовольствии как главном смысле жизни. Слово это давно превратилось в жупел. Ага, вы есть воплощение порока и злокозненного эгоизма! – вопят моралисты по адресу всех, кто так себя ведет или что-то в этом роде формулирует. Но спокойствие, спокойствие... Тем более что сегодня день рождения английского философа и экономиста Иеремии Бентама (1748–1832), который именно гедонистическую этику основательно разрабатывал. Имя, кстати, у нас достаточно известное. Сразу вспоминается «Евгений Онегин»: «Хоть, может быть, иная дама/ Толкует Сея и Бентама...» Но если выйти за пределы того дамского кругозора, который имел в виду Пушкин, то надо уточнить, что под удовольствием и счастьем, то есть высшими целями гедониста, имеются в виду полный спектр радостей, в том числе интеллектуальных, моральных, альтруистических. И что же здесь плохого?

В конце концов, я думаю, избавление от обмана и самообмана, осмысление себя и мира – это вздох освобождения, то есть своего рода гедонизм. Хотя таких вещей не бывает без мысли об ответственности. «Мы сами заблевали тамбур./ И вот нас гонят, нас выводят», – эти строки поэта Тимура Кибирова, родившегося 15 февраля 1955 года, как раз о том. Он адресует их сверстнику Сергею Гандлевскому, имея в виду дружеский круг. А за этим кругом само собою проступает вся страна. Как раз 15 февраля, в 1989 году, советские войска покинули Афганистан. Нас выперли – не могу не продолжить здесь кибировскую стилистику. Горькая отрыжка от пренебрежения свободой во имя других, надличностных ценностей и целей.