Петр Спивак
Дюшановский писсуар – это теперь что-то хрестоматийное. И баснословное: оригинал скрыт за толщей отражений.
Фото Reuters
Можно или нельзя? Разрешено или запрещено? Что там, за пределами досягаемости? С этим мы рождаемся – и так «до самыя смерти», как говаривал протопоп Аввакум. Вечный сюжет.
Если чего-то нельзя или что-то мешает, то напрашивается выход: уйти, уехать, сбежать и так далее, глагол по вкусу. Переместиться туда, где можно. Так поступил 28 июля 1814 года Перси Биши Шелли, английский поэт-романтик, который бежал из Британии во Францию с 16-летней Мэри Годвин, потому что был уже женат. И только-то – других ограничений никто на его личную свободу не накладывал. А через два года возлюбленная его написала книгу о Франкенштейне, положив начало научной фантастике – жанру, где невозможное становится возможным. Когда ровно через сто лет после этого побега, 28 июля 1914-го, Австро-Венгрия объявила войну Сербии и началась Первая мировая, то уже через несколько дней полыхало все европейское пространство, и спастись от беды было гораздо труднее.
Другой побудительный мотив для перемещения: найти что-нибудь ценное и важное, то, что пригодится в родных краях. Золото, например. Его нашли 28 июля 1862 года в США, в штате Монтана, и в результате вспыхнула «золотая лихорадка». Но это только один эпизод, а вообще-то так можно назвать всю эпоху великих географических открытий. Ну а попутно подворачивалось под руку еще немало интересного. 28 июля 1586 года сэр Томас Хэрриот, астроном, математик и этнограф, привез в Великобританию картофель. Вскоре причудливо сплелись «можно» и «нельзя»: европейцам в общих словах сказали, что это растение можно есть, но что его зеленые плоды ядовиты, а годятся в пищу только клубни – сообщить, видимо, забыли. Начались массовые отравления. Но когда поняли, что при неурожае хлеба картошка спасительна, правители принялись насаждать заморский корнеплод насильственно. Так было и в Европе, и в России. У нас эта история вошла чуть ли не в поговорку, сделавшись классическим эталоном навязывания. Борис Пастернак, например, писал о собрате и сопернике, что нелюбовь к нему многих читателей вызвана посмертной государственной канонизацией – Маяковского стали вводить принудительно, «как картошку при Екатерине».
Кстати, в этот календарный день, 28 июля 1958 года, в Москве открыли памятник Маяковскому на Триумфальной площади, носившей тогда его имя. Была вполне предсказуемая официальная церемония с выступлениями известных поэтов, затем она переросла в неформальные, самодеятельные чтения, которые устроила собравшаяся на площади молодежь. Время стояло ломкое, переломное; сначала молодые люди возвращали главного поэта-трибуна советского государства в личностное культурное пространство, а потом они эмансипировались от этого государства вовсе. Многие правозащитники и диссиденты – оттуда пришли.
Еще совпадения на ту же тему. 28 июля 1980 года в Москве хоронили Владимира Высоцкого, фактически это была массовая демонстрация, начавшаяся стихийно. А разрешение на неофициальные митинги, демонстрации и шествия в СССР было дано 28 июля 1988-го┘
Теперь – о преодолении других барьеров и запретов, таких, которые не связаны с политикой и имеют нередко вполне естественное происхождение. 28 июля 1858 года французский фотограф и карикатурист Надар (Гаспар-Феликс Турнашон) произвел первую в мире аэрофотосъемку, поднявшись в небо на аэростате. В противоположном направлении двинулся родившийся 28 июля 1922 года швейцарский океанолог Жак Пикар (ум. 2008). В 1960 году вместе с американцем Доном Уолшем он первым в мире спустился на батискафе на дно самой глубокой в Мировом океане Марианской впадины. Потом написал книгу о том, как это было.
И то и другое – размыкание привычных рамок, преодоление границ.
А одним из самых значимых преодолений был многосложный процесс, развивавшийся примерно с начала XX века на пограничной полосе между тем, что всегда считалось законной и бесспорной территорией искусства, и тем, что никто никогда к владениям последнего не причислял. 28 июля 1887 года родился французский художник Марсель Дюшан (ум. 1968), который как раз прославился дерзкими художественными акциями, даже, хочется сказать, выходками на этой, казалось бы, самоочевидной, но на поверку оказавшейся весьма зыбкой границе. Сегодня о концептуализме, минимализме, поп-арте, редимейде и прочем говорят, чуть ли не позевывая, но возникло все это совсем недавно – и без Дюшана просто непредставимо. Писсуар, который он выставил в качестве произведения искусства, мало кто видел в оригинале, но все, наверное, о нем слышали. Он уже стал объектом, который трудно разглядеть за толстым-толстым слоем вариаций, подражаний и суждений. Сам Дюшан относился к этому резонансу иронически, он писал, что швырнул публике в лицо полку с писсуаром и теперь она восхищается художественным совершенством этой композиции. Вот что значит эффект художественного жеста: извлечь предмет из одной среды (бытовой, технической) и демонстративно поместить в совершенно другую (культурную, музейно-выставочную). В этом остранении привычного – суть метода Дюшана.
Одну из работ Дюшана – «Обнаженную, спускающуюся с лестницы» – кто-то из критиков описал саркастической репликой, пошедшей, кажется, в народные массы: «Взрыв на макаронной фабрике». Ну что ж, хорошо, что всеобщее поклонение художнику-авангардисту не угрожает. Он же не Чингисхан, в самом деле. При чем здесь Чингисхан? А вот при чем: 28 июля 2002 года в Монголии, уже посткоммунистической, в знак празднования 840-летия со дня рождения Чингисхана прошла церемония Большого Государственного Поклонения.
Это вам не жалкий писсуар. Штука посильнее «Фауста» Гете.
