Петр Спивак
Адмирал Нельсон (Лоуренс Оливье) и Эмма (Вивьен Ли) были достойны счастья. Но оно осталось лишь в мечтах.
Кадр из фильма «Леди Гамильтон»
«Великий человек», «великое событие», – привычно говорим мы. Но кто попробует вывести формулу, объясняющую, что же делает их великими, того, весьма возможно, ждет тупик. Универсальной субстанции величия вообще, не важно кого или чего, не существует.
Другой подход – от противного – избрал Толстой, который сказал, что нет величия там, где нет простоты, добра и правды. И это не только этический подход, но и смена эстетики: Толстой приземлил ее.
А другой писатель, тоже классик, в одном из писем невольно высветил существо своей эстетической системы, утверждение которой стало его вкладом в обновление литературы. Причем адресатом в данном случае был его старший брат – Николай Павлович Чехов, родившийся 21 мая 1858 года (ум. 1889). Вот ведь судьба: даровитый человек, художник и музыкант одновременно. И карикатуры писал, и участвовал в росписи стен храма Христа Спасителя, был вхож в круг известных художников. Но угас как талант, умер, как и младший брат, от чахотки, и что осталось о нем в памяти? Главным образом то, что нарисовал медведей на картине Шишкина – той самой, что на конфетных фантиках. Да и то еще, что Антон Павлович в письме брату Николаю составил описание одной категории людей. Не великого человека, конечно, а тоном ниже – воспитанного. Об уважении к личности и к собственности, о сострадательности и неприятии суеты. Опять же о воспитании эстетики (повседневной) в самих себе┘ Буржуазные какие-то добродетели. Причем без той заносчивой вульгарности, которая способна превратить их черт знает во что.
Тут очень уместно будет вспомнить художника, которого отличал, между прочим, именно широчайший спектр эстетического восприятия – и приятия. 21 мая 1471 года родился живописец, график, теоретик искусства Альбрехт Дюрер (ум. 1528). Сын ювелира, он знал и чувствовал красоту камерную, которая ценна не внешними масштабами, а качеством, присущим каждой ее частице. Писал картины и гравюры, как жанровые, так и на библейские сюжеты. В «Автопортрете» он изобразил себя в бюргерской одежде – и это знак, указывающий на отсутствие эстетического барьера между служителем красоты и рядовым горожанином. Но что такое «Четыре всадника Апокалипсиса», летящие поверх человеческих тел? Здесь эстетический барьер есть – но он оказывается признаком конца света.
Не стану тыкать пальцем в совпадение дат, это было бы слишком большой натяжкой, но 21 мая 1977 года, в день рождения автора гравюры о четырех несущих гибель всадниках, в США Фрэнсис Форд Коппола завершил съемки своего фильма «Апокалипсис сегодня». И те, кто видел этот фильм о вьетнамской войне, и даже те, кто его не видел, наверняка помнят знаменитую сцену вертолетной атаки, где строй боевых машин, этих апокалиптических железных птиц, надвигается на нас под музыку из оперы Вагнера «Валькирия».
Рихард Вагнер (1813–1883) в календаре совсем рядом: он родился 22 мая 1813 года. Создал оперу как жанр едва ли не заново, превратил ее в музыкальное действо (именно действо, иначе не скажешь), исполненное мистического чувства жизни и властной, захватывающей слушателя/зрителя звуковой стихией. Для того чтобы выразить силы и события, перед которыми человек ничтожен и мелок, именно такой музыкальный строй идеально подходит. Что у него найдутся оппоненты, в том числе убежденные, – это уже другой вопрос.
Одним из эстетических оппонентов немецкого композитора оказался русский поэт Наум Коржавин, написавший стихотворение – манифест своего неприятия этой эстетики, «На концерте Вагнера». «Нас Вагнер к себе не пускает,/ Ему веселей одному.../ Царит чистота нелюдская/ Над жизнью – что вся ни к чему.// Он власть захватил – и карает./ Гудит беспощадная медь./ Он – демон! Он всё презирает,/ Чем люди должны овладеть.// Не знает ни страсти, ни Бога,/ Ни боли, ни даже обид.../ С того и шумит он так много,/ Пугает и кровь леденит».
Вагнер, как известно, был не только композитор и дирижер, но и литератор, писал на темы общекультурные и политические. Среди его текстов есть всякие, впечатляют даже заголовки – от трактата «Искусства и революции» до памфлета «Евреи в музыке». Известно и то, что страстным поклонником автора музыкального эпоса о нибелунгах был Гитлер, и дело здесь, думается, не только в обличении евреев. Последнее скорее всего лишь следствие общего бунта против скучной прозаической современности, и именно здесь объяснение того эстетического вызова, который бросил Вагнеру Коржавин. Писавший свои стихи уже после Освенцима, в XX веке.
В тот же день календаря, что и Вагнер, 22 мая 1907 года, родился крупнейший британский актер театра и кино Лоуренс Оливье (ум. 1989). Он прославился прежде всего в ролях шекспировских героев, которых нередко интерпретировали как этаких гениев зла. Но, скажем, в «Ричарде III» он сыграл негодяя без ореола, без возвышенности. Такую эстетику можно назвать антиромантической.
В кино Оливье запомнился, например, в «Леди Гамильтон». С романтической точки зрения, история светской дамы (Вивьен Ли), жены британского посла, и адмирала Нельсона (Лоуренс Оливье) – это либо высокая романтика, либо нечто достойное осуждения в духе столь же высокой морали. Но в фильме, который поставил Александр Корда, все не так. На героев вагнеровского эпоса это похоже еще меньше, чем на королей из шекспировских пьес. Просто крушение надежд, несчастная жизнь. А если подходить в духе эдакого добронравия, то получится фальшь.
Это как в радиопередаче «С добрым утром», которая впервые вышла в эфир 50 лет назад, 22 мая 1960 года. Почему-то к этому бодрому радиоприветствию очень подходит голос ослика Иа: «Если оно доброе. В чем лично я сомневаюсь...»
