Петр Спивак
Старые станции московского метро – это советский рай, населенный героями официальной мифологии.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
Верх и низ, рай и ад, небо и земля. На небе – Бог, а в подземном царстве, в преисподней, – черти, служители нечистой силы. Все эти представления глубоко укоренены в нашем сознании. Вселенная в вертикальном разрезе. К слову сказать, и вертикаль власти, сравнительно недавно пущенная в оборот политико-пропагандистская идея, стара как мир и тесно связана с этой картиной мира.
Но сейчас речь пойдет не о пропаганде. 14 мая 1265 года родился Данте Алигьери (ум. 1321), великий поэт, о котором Вольтер высказался довольно саркастически: слава Данте, мол, будет вечной, потому что его никто никогда не читает. Да, немалая доля правды в этом суждении есть. Не входит Данте в круг повседневного чтения современного человека. А вот цитируют его люди более-менее образованные довольно часто. Кто не помнит, например, начало «Божественной комедии»: «Земную жизнь пройдя до половины,/ очутился в сумрачном лесу┘» Или: «Входящие, оставьте упованья┘» И сама трехчастная структура главной книги флорентийского изгнанника («Ад», «Чистилище», «Рай»), порожденная католической версией христианского мифа, в целом вполне понятна через 700 лет после того, как книга эта была написана.
И по причинам, которые вряд ли нужно растолковывать, именно первая часть, «Ад», более последующих вызывает отклик в наше время. Те воспринимаются чаще всего дежурно-академически: ну да, очищение душ, восхождение к Богу. А вот про девять кругов ада слышали все, и многие подыскивали подходящий круг для встречающихся нам проявлений зла и порока. Как это сделал, например, Александр Солженицын, который свой роман о «шарашке», то есть конструкторском бюро, где работали заключенные-инженеры, так и назвал: «В круге первом». И все всё поняли, даже сносок с отсылками к Данте для этого не требовалось.
И бывают же совпадения: документ, на основании которого в СССР появились такие заведения, руководители ВСНХ и ОГПУ Валериан Куйбышев и Генрих Ягода подписали почти точно в дантовский день календаря, не думая ни о каком Данте с его адскими кругами, – и, само собою, за 30 с лишним лет до того, как был написан роман Солженицына. Это был циркуляр «об использовании на производствах специалистов, осужденных за вредительство». В нем особо оговаривалось: «Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ». Как явствует из солженицынского романа, из воспоминаний Льва Кербера «Туполевская шарага» и иных источников, помещения эти находились в обычных зданиях – вовсе не в подземельях.
Вообще-то люди издавна стремились освоить и надземные пространства, и подземные. 14 мая 1908 года один из создателей первого в мире самолета братьев Райт, Уилбур, взял на борт аэроплана первого в мире авиапассажира – некоего Чарльза Фэрнаса. Полет на расстояние 600 метров длился 28,6 секунды. А 15 мая 1930 года на пассажирском авиарейсе из Сан-Франциско в город Шайенн появилась первая в мире стюардесса по имени Эллен Черч. В противоположную сторону вертикали этапный шаг был сделан 14 мая 1906 года, когда началось движение поездов по почти 20-километровому Симплонскому туннелю в Альпах, соединившему Швейцарию и Италию.
Но всем этим техническим и коммерческим достижениям, разумеется, никто не придавал сакрально-мистического и мобилизационно-идеологического смысла. Совсем иначе получилось опять-таки в Советском Союзе, где 75 лет назад, 15 мая 1935 года, произошло весьма громкое событие с ярко выраженным политическим аспектом: была открыта первая очередь Московского метрополитена.
О многом здесь можно было бы сказать. О том, например, что станция «Дворец Советов» (ныне «Кропоткинская») была названа в честь главного общественно-политического здания советской столицы, которое собирались построить, но так и не построили, а Красные ворота, название которой получила другая станция, снесли ради постройки вестибюля оной. О том, что метро должны были пустить в праздник 1 мая, но во время пробного рейса сломался светофор, и товарищ Сталин простоял в пробке полчаса – первый и последний раз в жизни. Но не это главное.
Главное же в том, что вопреки всем канонам и традициям в подземном царстве был устроен для советского человека уголок, или, лучше сказать, экспериментальный участок рая по-советски. Рая, населенного для пущей идеологической действенности скульптурами и другими произведениями изобразительных искусств на темы советского мифа. Наверху, на земной поверхности, люди жили в подвалах, бараках и коммуналках, а здесь окунались в роскошный мир должного. Схема линий метро повторяет радиальную, централистскую по своей природе планировку города. Сам же этот город, если вдруг подземный транспорт, не дай бог, остановится, просто перестанет существовать как целое: метрополитен – его каркас, на котором все держится. Сопоставление с природой той интеграции, на которой держится единство России, читатель может проделать сам.
И здесь – вернемся к Данте. Звучит странно, но между «Божественной комедией» и Московским метрополитеном есть некая параллель, общность. И то и другое – своего рода энциклопедии, своды миросозерцаний. Европейского (в ранней его версии) и советского. Весь вопрос в том, насколько миры, которым эти энциклопедии соответствуют, способны к саморазвитию и самоизменению. Вообще – насколько пригодны для жизни.
