Петр Спивак
Казанова, политтехнолог XVIII века.
Портрет 1750–1755 годов. Государственный
Исторический музей, Москва
Календарь – штука причудливая. На эти три дня засветилось в нем столько редкостных экземпляров рода человеческого, что диву даешься. Причем друг на друга они совершенно непохожи. Если что-то их и объединяет, то неспособность уместиться в общий ряд, радикальность того или иного сорта.
Вот, к примеру, Джакомо Джироламо Казанова, итальянский авантюрист, путешественник и писатель. Родился 2 апреля 1725 года, умер в 1798 году, а чем заполнен был его жизненный срок, описывать нет надобности. Во-первых, он сам обо всем написал – многое выдумал, но ясно показал, каким автор хотел предстать в глазах читателей. Во-вторых, само имя Казановы сделалось именем нарицательным. Для читателей это такой реально существовавший Дон Жуан. И с логикой образа не поспоришь. Стефан Цвейг, автор одного из жизнеописаний Казановы, был убежден, что со времен этого венецианца «во всем мире ни поэт, ни философ не создали романа более занимательного, чем его жизнь, ни образа более фантастичного».
Да ведь сама Венеция, где берут начало его бесчисленные путешествия и похождения, – город-исключение, смелый эксперимент в области жизнеустройства. Отчего бы не явиться там на свет человеку столь же уникальному?
Но есть тут одна закавыка, а именно специфические приемы, которые называют сегодня политтехнологиями. Собственно, Казанова и был политтехнолог на тогдашний лад. Со всем доступным в те времена инструментарием: любовными интригами, карточной игрой, россказнями о своей магии и умелым обманом. По его собственным словам, к той чепухе, которую он нес, относились с большим интересом, чем к сказанному действительно по делу. В этом и состоял его главный рецепт. Конечно, Казанова не просто развлекался, а выполнял секретные поручения – что-то из области между дипломатией и шпионажем. Хуже того, служил осведомителем инквизиции и доносил о тех, у кого он, патентованный распутник, замечал вольность нравов или запрещенное чтение┘
Более близкая к нам по времени и по-своему не менее экзотическая фигура – английский писатель Томас Майн Рид. День рождения у него 4 апреля, а годы жизни – точь-в-точь как у Карла Маркса: 1818–1883. Уж не этой ли игрой цифр объясняется особая популярность Майн Рида, автора приключенческих романов для детей и юношества, на русской и советской почве? Бог весть. Революционером, он, конечно, не был; самым подходящим будет другое амплуа: волонтер. Или искатель приключений – как кому больше понравится.
В сущности Майн Рид прожил несчастную жизнь. Уехал в Америку и там торговал с индейцами, а потом в качестве репортера принял участие в войне между США и Мексикой, когда большие территории последней захватили американцы. Был ранен, остался инвалидом. Вернулся в Европу и заявил о себе как романист. Добился успеха. Женился. И – разорился, как и подобает романтику не от мира сего...
Потом этот цикл повторился: Америка времен Гражданской войны – и снова возвращение в Англию. Писательство – неизменный и уже безрадостный фон. Можно по-разному оценивать причины того, что успех более не сопутствовал Майн Риду на Западе. Подозреваю, что после европейских революций 1848 года пришло тихое время буржуазно-либеральной сытости, а связанное с революциями родством эстетики время майнридовских идеализированных индейцев, охотников и следопытов ушло навсегда.
В свой черед время протеста вернулось. И на Западе, и в России. И здесь – очень выразительное соседство двух деятелей, родившихся 4 апреля.
Француз Даниэль Кон-Бендит (р. 1945) в пору студенческих волнений в Париже в мае 1968 года зарекомендовал себя маловлиятельным, но ярким леворадикалом, поборником свободной эротики. Сегодня он, пожалуй, один из наиболее заметных во Франции либералов и уже не антиглобалист.
А наш соотечественник – правозащитник и публицист Кронид Любарский (1934–1996) – и вовсе был всегда именно что глобалист, интеллектуал новой формации. Его очень точно назвали – инакомыслящий и инакодействующий. Вот хотя бы один штрих. В декабре 1995 года «Демократический выбор России» не прошел в Думу, и это было начало заката либералов. И тогда Любарский позвонил Егору Гайдару и попросил его дать ему рекомендацию в партию побежденных. Выбор и вызов свободного человека.
