Петр Спивак
Все при герое Стива Маккуина: добродетель, храбрость, оружие...
Кадр из фильма «Великолепная семерка»
Времена, как известно, не выбирают. О ком угодно можно, не рискуя ошибиться, сказать: выпало, мол, человеку жить в нелегкое время. Кому особенно повезет – еще и в нелегком месте.
К счастью, пространство в отличие от времени дает некоторую возможность выбора, перемещения. Так получилось, например, у родившегося 24 марта 1782 года русского художника Ореста Кипренского (ум. 1836), которого мы знаем прежде всего по его хрестоматийным портретам Пушкина, Жуковского, Батюшкова. Неспокойно, тревожно было его душе в России – но была Италия, где Кипренский находил и вдохновение, и отдохновение. В Эрмитаже, по словам старого искусствоведа, есть картина Кипренского «Садовник», на которой изображен «молодой итальянский мальчик, лежащий на солнце в положении dolce far niente (сладостное ничегонеделание (итал.)». Вечная мечта, редкая и необходимая для человека, наделенного личностным самосознанием.
А где-то рядом – состояние совершенно противоположное. Sturm und Drang, «Буря и натиск», – так его назвали темпераментные немецкие поэты, музыканты и философы, предшественники романтизма, составившие свое литературно-художественное движение. В нынешний календарный день родился один из них – Кристиан Фридрих Даниель Шубарт (1739–1791). Был он поэт, композитор, органист и политический журналист сразу – универсализм, соприродный «Буре и натиску», сметающим все границы. Много можно найти в творчестве этой плеяды значимого, нашедшего причудливый отклик в последующие века. Пример навскидку: Шиллер с его «Разбойниками», герои которых отражаются, перепеваются, даже передразниваются в произведениях, очень далеких от тех мест и времен.
Чем Шиллер и впечатляет, и отталкивает? Пафосом, громко транслируемым благородством. Этому пафосу есть аналог – пусть, что называется, на полтона ниже – в знаменитом фильме Фрэнсиса Форда Копполы «Крестный отец», премьера которого состоялась 24 марта 1972 года. Там, напомню, речь идет о гангстерском клане, о мафиозной войне, на которой обречены проливать кровь люди, к этому клану принадлежащие. Подоплека, суть – неприглядные, безраздельно принадлежащие злу. А видные мафиози – те чем выше по статусу, тем с виду величественнее, эстетичнее на свойственный им цинический лад. Одни слоганы чего стоят: «Настоящую власть нельзя получить, ее надо отнять», «Ничего личного. Это только бизнес», «Предложение, от которого нельзя отказаться»┘
А теперь – о голливудском актере, чье творчество тоже ассоциируется прежде всего с миром боевика, вестерна. Его персонажи – не генералы-аристократы криминального мира, а скромные офицеры и стрелки по другую сторону линии фронта. Я имею в виду родившегося 80 лет назад Стива Маккуина (1930–1980). Широкой известности он добился в 1960-м, сыграв роль, опять-таки скромную, в «Великолепной семерке». Потом были роли во многих других фильмах – и о мотогонках, и о криминальных войнах, и о войне настоящей, не метафорической. Однако неизменно варьировалась главная для него тема, лейтмотив, благодаря которому публика прозвала Маккуина The King of Cool, то есть король крутых парней. Но не победительных суперменов, а одиноких, усталых, израненных потомков стародавних рыцарей. Так что, подозреваю, образ Маккуина, каким он предстает в глазах большинства публики, в чем-то верен, а в чем-то скользит мимо сути.
И здесь надо сказать об одной биографической подробности, очень важной для Маккуина. Дело в том, что криминальный мир был ему знаком вовсе не вчуже. Он сам жил жизнью трудного подростка, участвовал в уличных бандах. И потому волей-неволей определение «крутой» приобретает в его случае весьма специфический, предельный смысл. Что же касается душевной тишины, созерцательности, без которой не бывает искусства, то это у актеров с такой судьбой, с таким устройством личности – дефицитный витамин, затаенная мечта. Мне вспоминается наш прекрасный писатель Виталий Семин, подростком прошедший в войну немецкие трудовые лагеря, потом хлебнувший лиха у нас и знавший «крутых» не понаслышке. «Ласковые слова» – так называла его мать язык воспитанных горожан, и для Семина это обозначало основу нормального мироустройства.
Было ли что-то подобное у Маккуина? Не знаю, для меня это вопрос открытый. Но, наверное, было у его соотечественника – Эндрю Уильяма Меллона, крупнейшего банкира и мецената. Он родился 24 марта 1855 года (ум. 1937). Что был такой владелец банка, министр финансов США, посол в Великобритании – сегодня уже мало кто помнит. Хобби – коллекционирование живописи – оказалось весомее и сильнее. Кстати, основную часть его собрания составили картины из Эрмитажа, пущенные коммунистами на продажу во имя индустриализации. Сейчас эти шедевры хранятся в Национальной картинной галерее, созданной по завещанию Меллона на его же деньги.
Еще из области экономики и того контекста, в котором она работает. 24 марта 1776 года Анн-Роберт-Жак Тюрго, генерал-контролер финансов Франции, учредил тесно связанный с правительством банк Caisse d’Escompt, имевший право выпуска банкнот-ассигнаций. Это было одно из распоряжений о создании условий для свободного развития экономики, и Тюрго даже называют первым в мировой истории экономическим реформатором-либералом. Но политическая атмосфера не благоприятствовала его замыслам, и в том же году король Людовик XVI отправил Тюрго в отставку. Известный экономист Йозеф Шумпетер сказал о Тюрго так: он «был возведен на министерский пост королем, а свергнут народом», но «эта правда также была бы неполной». Антинародный либерал-реформатор. Знакомо┘
Напоследок вернемся к российской культуре, к ее бытию и наследию. Два ярких, сильных русских поэта родились в этот календарный день. Леонид Аронзон (1939–1970) – вот кто был по самой строчечной сути своей созерцатель мира и его красоты. Он умел видеть природу обновленным зрением, так, как ее еще не видели. И – не утешаться ею, а лишь сильнее переживать то, что бередило душу: «Боже мой, как все красиво!/ Всякий раз как никогда./ Нет в прекрасном перерыва,/ отвернуться б, но куда?» Его уход из жизни был трагический, как эти стихи.
А рядом – поэт с неистребимой в русской литературе мятежной фамилией. Всеволод Некрасов (1934–2009). Рядом с его сверхлаконизмом тратить слова не буду, приведу лишь два некрасовских стихотворения.
Одно: «Свобода есть/ Свобода есть/ Свобода есть/ Свобода есть/ Свобода есть/ Свобода есть/ Свобода есть свобода».
И второе: «Дзержинский был/ Сдержинского не было/ Право, прелесть/ Эта наша Государственная/ Безопасность/ Не правда ли/ Как говорил/ Пушкин/ Нам бы еще/ Безопасную/ Государственность».
