Петр Спивак
Мы их любим, потому что они смышленые и никого не поучают.
Кадр из мультфильма «38 попугаев»
Взаимоотношения между старым и новым причудливы и неисчерпаемы.
Наука, как известно, занимается открытием нового, добыванием новых знаний. Но это лишь одна сторона дела. Новое знание надо ведь присоединить к старому, согласовать (нередко – примирить) их между собою. Наконец, и новое и старое должны быть переданы следующим поколениям, и не случайно исследовательскую работу принято совмещать с преподавательской. Короче, наука порождает такие организационные формы, которые являются синтезом, компромиссом старого и нового.
28 ноября 1660 года произошло историческое событие – был создан образец такого синтеза. В Лондоне, столице классической страны консерваторов, состоялся чисто английский джентльменский междусобойчик: 12 участников кружка «Любители наук» после 15 лет регулярных собраний составили документ о создании «Коллегии для развития физико-математического экспериментального знания» под благородным латинским девизом свободомыслящих людей – «Nullius in vеrba», то есть «Не верить на слово». Через два года на основе этой группы король Карл II учредил под своим патронатом Лондонское Королевское общество – аналог академий наук, существующих во многих странах мира. Общество, в числе президентов которого были, например, Ньютон и Резерфорд┘
Научные знания и представления стареют; о технике, изобретениях и говорить нечего. Искусству повезло больше – классика называется классикой не в последнюю очередь потому, что со временем в ней открываются всё новые и новые смыслы. Но восприятие художественных ценностей – штука капризная. Одни классики, словно дети в семье Головлевых у Щедрина, попадают в любимчики, другие – надолго оказываются постылыми. Небеспричинно, конечно, но это уже особая тема. Если сегодняшних любителей живописи спросить об их отношении к передвижникам, то чаще всего, наверное, ответят: неинтересны они, старомодны. А были когда-то в центре внимания, на острие споров. Не на шутку противостояли академизму. Первая их выставка открылась в Петербурге 29 ноября 1871 года.
Или такой историко-культурный казус. В любом языке алфавит в силу самого своего предназначения должен быть консервативным, по возможности неизменным. Но 29 ноября 1783 года в русскую азбуку была внесена поправка – появилась буква Ё. Идея принадлежала княгине Екатерине Дашковой, директору Академии Российской словесности, а на практике ввел в обиход новую литеру Николай Карамзин. После 1917 года она стала жертвой всеобщего упрощения, потом ее возвращали – но как-то избирательно, с оглядкой. А сегодня у Ё странный, межеумочный статус: то ли она есть, то ли ее нет┘
В России история и даже словесное описание многих нововведений заставляют вспомнить опять-таки Щедрина – «Указ о добропорядочном пирогов печении». 27 ноября 1730 года, когда царский двор находился в старой столице, Сенат издал указ «О сделании для освещения в зимнее время в Москве стеклянных фонарей». Через два года, с божьей помощью, в назначенных местах фонари были поставлены. Зато 29 ноября 1767 года, когда в губернском городе Архангельске прокурор предложил ввести централизованное освещение улиц, губернатор, опасаясь пожаров, отверг эту идею. Вообще архангелогородцы славились своим консерватизмом и самой Екатерине II, неустанно предлагавшей сажать картофель, отвечали отказом. Да простится мне назойливая апелляция к англичанам с их репутацией консерваторов, но родившийся 29 ноября 1849 года британский ученый-электротехник Джон Флеминг (ум. 1945), изобретатель первой электронной лампы, ни с чем подобным, кажется, не сталкивался.
Что ставит в пример современникам всякий уважающий себя консерватор? Прошлое, исторический опыт, каким его привыкли видеть и истолковывать. Поле для курьезов неистощимое. Один из них сегодня юбиляр. «В наше время нельзя скрыть правду о коммунизме. Время идет, коммунизм растет и процветает». Это сказал Никита Хрущев 28 ноября 1959 года на Всесоюзном совещании по энергетическому строительству. Коммунизм – сакральная идея того времени. Раньше была, а потом вернулась (правда, несколько неуверенно себя чувствует) другая сакральная идея – вечная Россия. В 1862 году праздновалось 1000-летие государства Российского, в Новгороде был установлен памятник «Тысячелетию России», для которого фигуру Петра I – одну из самых заметных – вылепил родившийся 28 ноября 1838 года скульптор Александр Опекушин (ум. 1923), автор всем известного памятника Пушкину в Москве. Опекушин – великий в квадрате: великий автор памятников великим людям и великому прошлому. Но классическая эта традиция крах империи пережить не могла.
Традиция держится на передаче знаний и опыта. От учителей к ученикам, от родителей к детям.
Ученикам свойственно преподносить учителям неожиданности. Иначе, в самом деле, зачем учить и учиться?
29 ноября 1825 года родился французский психиатр Жан-Мартен Шарко (ум. 1893), чье имя знают из-за изобретенного им лечебного душа. Менее известно, что в числе учеников респектабельного доктора был другой, мятежный до скандальности, – Зигмунд Фрейд.
Что же касается детей и родителей┘ Вторые изрекают истины, первые смиренно внимают. Так было всегда. В советское время, в официальной советской культуре это особенно очевидно. Но где есть официоз, там непременно появится и оппозиция, вплоть до подполья. Григорий Остер, родившийся 27 ноября 1947 года, стал в детской литературе педагогом наоборот. И вот уже его «Вредные советы» более известны, чем традиционные полезные, и утвердились до той рискованной степени, когда происходит автоматизация приема и теряется то обновление восприятия, ради которого он и придуман. «Прививка от глупости» – так называет эти свои антипедагогические фразы сам писатель. Старая идеология ушла, идет борьба за освободившуюся в культуре нишу – хотя лучше бы без такой ниши обойтись вовсе. Как оно у Остера и было там, где он держится в стороне от общественной тематики. И это куда эффективнее, ей-богу. Кто раз услышал, что один удав равен 38 попугаям, уже не забудет.
