Петр Спивак
Дар Франции Америке в камне – статуя Свободы. А на бумаге таким даром стала книга Токвиля.
Фото Reuters
«Нарочно не придумаешь», – говорим мы, когда сталкиваемся с чем-то из ряда вон. Но жизнь превосходит наши привычные представления не только в хронике происшествий, но и в человеческих талантах, деяниях, судьбах.
Считается, что заниматься в одной и той же области теорией (причем самой академической и высоколобой) и практикой довольно затруднительно. Если сороконожка будет думать, какие именно ноги поднимать, то разучится ходить. Но вот живой пример: родившийся 225 лет назад, 29 июля 1884 года, петербуржец Борис Асафьев (ум. 1949) был одновременно композитором и музыковедом. Не важно (хоть и показательно), что во втором своем амплуа он выступал под псевдонимом Игорь Глебов. Кроме того, он писал о поэзии и живописи. Так что если кто-то коллекционирует сочетания несочетаемого – дело его обещает немало находок.
И случай Асафьева в сегодняшнем выпуске нашего календаря не единственный. Кто не знает художника-мариниста Ивана Айвазовского (1817–1900)? Но и прижизненная его слава была столь велика, что сделала автора «Девятого вала» человеком весьма состоятельным. А это было в позапрошлом веке явлением среди живописцев нечастым. Нетипичная причина, в свою очередь, привела к нетипичному результату: художник сделался еще и меценатом, покровителем искусств. И не только искусств. В своей родной Феодосии, куда Айвазовский удалился от петербургской суеты, он мало того что построил археологический музей и вел художественную мастерскую, но и финансировал благоустройство города, строительство порта и железной дороги. В итоге – причудливое смешение эпох в социальном статусе художника: живописец Главного морского штаба и певец побед русского флота был одновременно предвестием некоторых звезд позднесоветской и постсоветской массовой культуры – то ли Шилова, то ли Глазунова. В художественном почерке, увы, во многом тоже. Но это особая тема.
Теперь обратимся к другим материям. Редко когда начало и конец политической биографии столь разительно несхожи и контрастны, как у следующего нашего героя. Немецкий социал-демократ Эрнст Рудольф Йоганнес Рейтер (1889–1953), питомец воспетого Пастернаком Марбургского университета, на Первой мировой войне попал в русский плен и примкнул к большевикам. Работал народным комиссаром и председателем Поволжского комиссариата по немецким делам в АССР немцев Поволжья. Потом вернулся в Германию, был в Компартии, затем с нею порвал и снова стал социал-демократом. Служил в берлинском магистрате, где отвечал за общественный транспорт и ввел на него единый билет. Был обер-бургомистром Магдебурга, депутатом Рейхстага. Потом – нацизм, эмиграция, возвращение. Рейтер становится обер-бургомистром Западного Берлина, а когда СССР начинает его блокаду – символом сопротивления. «Народы мира! Взгляните на этот город!» – говорил он в своей речи, призывая не допустить его падения. В 1951 году западноберлинцы избрали Рейтера своим первым правящим бургомистром┘
С именем Эрнста Рейтера связано возрождение германской демократии. Американская же, ее становление и самая природа неотделимы в сегодняшнем политическом сознании от имени французского историка, социолога и дипломата Алексиса де Токвиля. Одного из самых выдающихся политологов-либералов. Достаточно сказать, что термин «гражданское общество», которым мы козыряем на каждом шагу, придумал именно он. А родился он 29 июля 1805 года (ум. 1859) и происходил из самой что ни на есть консервативной аристократической семьи. Его дед, ярый монархист, был казнен за то, что защищал короля Людовика XVI от конвента. Отца спасло от гильотины 9 термидора. Токвиль же вырос республиканцем. И пришел к выводу, что именно Соединенные Штаты являются государством, где в полной мере воплотились в жизнь демократические принципы, и что Америка прокладывает путь для всего мира. А его знаменитая книга «Демократия в Америке» – предвестие трансатлантического союза демократий, своего рода аналог статуи Свободы, которая была, как известно, подарена американцам французским правительством.
Аристократическое воспитание Токвиля, надо сказать, сыграло в формировании его взглядов очень важную роль. Он находил федерализм американского образца наилучшим государственным устройством, но опасался, что такое государство не устоит в борьбе с державой централизованной. Он считал, что равенство граждан как черта демократического государства постепенно ведет к уничтожению свобод, к зависимости этих самых граждан от государственной опеки и их политической пассивности. И здесь Токвиль выступил во весь рост не просто как демократ, но как демократ либеральный.
Наконец, Токвиль был ярым противником рабочего движения и социал-демократии, которую он рассматривал как политическое зло, несовместимое с либеральной демократией. И символично, что родившийся в один день с Токвилем, но в 1883 году основоположник фашизма Бенито Муссолини (ум. 1945) был первоначально одним из лидеров итальянских социалистов.
«Масса – это не что иное, как стадо овец, пока она не организована», – говорил Муссолини. Но чтобы эту массу соответствующим образом организовать, нужны определенные технологии. Не только политические, но и технологии просто. 29 июля 1889 года, 120 лет назад, родился изобретатель одной из таких технологий – телевидения. Это наш соотечественник Владимир Зворыкин (ум. 1982), ставший после революции эмигрантом и обосновавшийся в США. В демократической Америке, на которую с надеждой смотрел Токвиль.
«Подарок американскому континенту» – сказал о Зворыкине один из его коллег. Такими подарками Россия разбрасывалась и разбрасывается во все стороны. В этом, впрочем, ничего нового нет. Парадокс в другом: невостребованный на родине Зворыкин и знать не знал, что в России сформируется, по определению социолога Бориса Дубина, «общество телезрителей». А телевидение станет важнейшим инструментом, с помощью которого государство привыкло этим обществом управлять.
