Петр Спивак
Метаморфоза героя Кафки – иносказание о той участи, которая ждала в XX веке многие миллионы людей.
Кадр из фильма Валерия Фокина «Превращение»
Как бы это получше объединить пространство и время, сделать их синонимичными измерениями некоего невозможного мира, пропустив их через особое магическое стекло? Одно из лучших воплощений и определений такого мира дал, на мой взгляд, родившийся 3 июля 1937 года знаменитый британский драматург Том Стоппард. «Берег утопии» – так называется его драматургическая трилогия о великих людях русской словесности, а заодно и русского революционного движения, поставленная несколько лет назад Алексеем Бородиным в Москве в Молодежном театре.
Берег утопии, сама утопия – это Российская империя и ее культура. Они беременны революцией, катастрофами XX века. Берег утопии – это XX век вообще. Слова выстраиваются в ряды, переходя одно в другое. Стоппард сделал тенденцию развития русской культуры – от классики к революции – основой сюжета, движущей пружиной пьесы и спектакля. Грани между драматургией, историей и культурологией оказались призрачны, подвижны.
С другой стороны, разве не является берегом утопии – и/или антиутопии – фантастический, увиденный в кошмарном сне мир Франца Кафки, ныне общепризнанного классика, но писателя вовсе не классичного по природе своего творчества? Он тоже родился 3 июля, но 1883 года, и умер в 1924 году. Когда Кафка был у нас под запретом или полузапретом, читатели Страны Советов поражались, как угадал он ее абсурд, ее эстетику в «Процессе» и «Замке». Точно так же, с чувством узнавания, читали Кафку на Западе. И все сходились на том, что читают провидца, предугадавшего участь человеческую в те времена, которых он почти не застал. Засыпал герой хрестоматийного рассказа «Превращение» хомо сапиенсом, скромным служащим, а просыпался уже насекомым┘
Кафке выпало жить в обреченной империи, как и русским писателям – персонажам Стоппарда. Автор «Процесса» был мелким чиновником страхового ведомства в Австро-Венгрии, а затем, после ее распада, в Чехословакии. Родился и жил в Праге. То есть в современной Чехии, как, кстати, и Стоппард. И день рождения один. Магия пространства и времени.
Чтобы уж не возвращаться больше к чешскому локусу, напомню, что на территории нынешней Чехии 3 июля 1866 года произошла битва при Садовой, в которой прусская армия одержала победу над австрийской. В исторической памяти битва эта сохранилась не в последнюю очередь благодаря словам Бисмарка, сказавшего, что выиграл ее прусский школьный учитель. Ну да, Пруссия шла к объединению Германии в новую империю, в школах воспитывалось требуемое для этого умонастроение. К чему привело это воспитание – читайте Ремарка «На западном фронте без перемен» про Первую мировую войну. А потом была и Вторая. Немецкому народу пришлось перевоспитываться.
Бисмарк имел в виду достаточно очевидную вещь: империи по природе своей остро нуждаются в просвещении, в культуре. Хочется сказать: тогда да здравствуют империи? Но я недоговорил. Они нуждаются в культуре как средстве. А это, как сказал по другому поводу Пушкин, дьявольская разница.
За примерами далеко ходить не понадобится. 5 июля 1710 года недалеко от Петербурга было основано Царское Село, где менее чем через 100 лет откроется лицей, привычно и с полным правом связываемый с именем Пушкина. «Отечество нам Царское Село»! А 3 июля 1826 года Николай I издал указ, в соответствии с которым появилось на свет III отделение Собственной Его Величества Канцелярии. Занималось оно прежде всего политическим сыском и следствием, цензурой и т.д. Во главе был поставлен генерал Александр Бенкендорф, он же по совместительству шеф жандармов. И как раз к дню рождения подгадал ему этот указ – родился Бенкендорф 4 июля 1783 года. Умер в 1844 году с репутацией своего рода классика – эталона русской имперской охранительности.
Поодиночке стражи империи иногда даже не рождаются, а не то что не ходят. Появившийся на свет 220 лет назад, 5 июля 1789 года, писатель, критик и издатель Фаддей Булгарин (ум. 1859) – тоже фигура, как теперь говорят, знаковая. Небесталанный был человек, весьма изобретательный в освоении новых жанровых форм, новых типов журналистики. (Слово «журналистика», кстати, ввел у нас другой известный критик и литератор – Николай Полевой, который родился 3 июля 1796 года и скончался, не дожив трех месяцев до своего 50-летия.) Но словесность штука коварная, скрыть свою подлинную сущность в ней невозможно. И при всех оговорках, при всей необходимой объективности надо признать, что эпиграмматический Пушкин Булгарина ославил по заслугам. «Не то беда, Авдей Флюгарин,/ Что родом ты не русский барин,/ Что на Парнасе ты цыган,/ Что в свете ты Видок Фиглярин –/ Беда, что скучен твой роман». Без малого через 150 лет Андрей Синявский назовет такой подход эстетической оппозицией. Роман скучен, настоящего художественного дара нет. Вот почему личность мелка, и писатель занимается сыском (Видок – французский сыщик, автор известных записок), сотрудничает с тем самым Третьим отделением, кропает доносительские заметки┘
Символичное совпадение: у одного из самых махровых охранителей позднесоветской эпохи, известного своими национал-патриотическими взглядами критика и литературоведа Вадима Кожинова (1930–2001) один день рождения с Булгариным. Тоже способный был человек, незаурядного ума, но умом своим, как говорится, не всегда пользовался. А женитьба его на дочери главного официального критика 30–50-х годов Владимира Ермилова стала метафорой союза двух поколений литературных охранителей в СССР – «сталинского» и «брежневского».
Но где охранительность, там и революционность – в самых различных, разного достоинства проявлениях. Иногда это словно взаимоотражающиеся миры – по разные стороны воображаемого зеркала. Сегодня сам просится в руки такой пример. 5 июля 1793 года родился декабрист Павел Пестель. На Сенатской площади его не было. Но в 1826 году он оказался в числе казненных. В своей программной «Русской правде» Пестель предлагал и обещал России себя как тайного вождя, подчиненное ему Государственное Благочиние (и аббревиатура хорошая), изгнание иудеев┘
«Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью»┘
