Петр Спивак
Дмитрий Врубель воссоздает свое знаменитое граффити на Берлинской стене. Той, которая разделяла противостоящие миры.
Фото Reuters
Человек – существо пугливое. Боится всего, начиная со слов.
У Фазиля Искандера в повести «Созвездие Козлотура» об одном персонаже сказано так: «Этот мощный человек цепенел, как кролик, под гипнозом формулы».
Ну как не воспользоваться этой антропологической особенностью подлинно эффективным менеджерам?
30 июня 1935 года в Москве на Красной площади состоялся парад физкультурников. Открыли его своим маршем пять тысяч пионеров с вытканными из живых цветов лозунгами: «Привет лучшему другу пионеров – товарищу Сталину» и «Спасибо за счастливую жизнь». А 30 июня 1956 года было принято постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий». То есть о преодолении дружбы между вождем и пионерами.
Помимо прозаических сакральных формул известны еще и стихотворные, песенные.
30 июня 1871 года французский поэт-анархист, участник Парижской коммуны Эжен Потье написал стихотворение «Интернационал». В 1888 году оно было положено на музыку Пьером Дегейтером. До 1943 года было советским государственным гимном.
Во въевшейся в подкорку канонической, сокращенной версии русского перевода сказано: «Кипит наш разум возмущенный/ И в смертный бой вести готов». В полном же переводе эти строки звучат так: «Наш разум – кратер раскаленный,/ Потоки лавы мир зальют». И это, по-моему, точнее и содержательнее. Социалистические революции представляли собой выплеск архаической подземной стихии из глубин общества, извержение. А от стихийного бедствия, даже если оно принимает формы немецкого Ordnung’а, бегут.
Это было, по сути дела, проблемой политического выживания для Германской Демократической Республики и лично для ее лидера – родившегося 30 июня 1893 года Вальтера Ульбрихта (ум. 1973). В 1961 году из ГДР ушли на Запад 207 тысяч человек, в одном лишь июле 1961 года – свыше 30 тысяч. Еще в июне того года в первом на немецкой земле государстве рабочих и крестьян пошли слухи, что скоро будет построена стена между Восточным и Западным Берлином. И тогда Ульбрихт произнес сакраментальную фразу: На самом деле руководителям ГДР было труднее получить согласие СССР и других своих союзников на столь экстравагантную в XX веке акцию, чем решиться на нее самим. Они вообще не особо стеснялись и установили на стене автоматы-самострелы, стволы которых смотрели не на проклятую заграницу, а внутрь охраняемой зоны. Приказ требовал стрелять по беглецам на поражение.
Берлинская стена была крайней, самой радикальной формой стены между двумя противостоящими мирами – «Востоком» и «Западом».
30 июня 1974 года, будучи на гастролях в Канаде, советский танцор Михаил Барышников стал невозвращенцем. Его полет над сценой и над разделившей мир стеной Иосиф Бродский воспел в стихах, завершив их так: «А что насчет того, где выйдет приземлиться, –/ земля везде тверда; рекомендую США».
Как говорили тогда, «выбрал свободу». И вот это – не ритуальное, а самое что ни на есть содержательное словосочетание. Разные люди руководствовались разными мотивами, но всегда речь шла в конечном счете именно о ней. Будь то «творческая», «идейная» эмиграция или высокомерно третируемая «колбасная».
Французский экономист Фредерик Бастиа – он родился 30 июня 1801 года, умер в 1850-м – наше противопоставление разных аспектов свободы счел бы, наверное, уводящим от сути.
В 1844 году Бастиа опубликовал памфлет в защиту свободы торговли – «О влиянии английских и французских пошлин», который принес ему известность, звание члена-корреспондента французской Академии и избрание в парламент – Национальное собрание. Своим оппонентам-лоббистам, требовавшим повышения либо снижения пошлин в зависимости от того, что соответствует их интересам, Бастиа говорил: «Вы требуете благ для избранных. Я – благосостояния для всех». Кому-то покажется, что это социализм.
Но, по Бастиа, отмена пошлин способствует накоплению капитала, а это повышает реальные доходы наемных работников. В требовании свободы торговли и ограничения государственного вмешательства интересы капиталистов и рабочих совпадают. По Марксу, это классы-антагонисты. Каковы были последствия выбора каждой из этих концепций, мы хорошо знаем.
А вот другой, поэтический и личностно-религиозный опыт решения проблемы свободы. Сегодня день рождения польского поэта и писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе Чеслава Милоша (1911–2004). Тот же Бродский, кстати, считал, что Милош, может быть, самый великий поэт нашего времени.
И снова беды, общие для многих и многих: сначала война, во время которой Милош участвовал в Сопротивлении, потом тоталитарное коммунистическое государство. И снова перемещение в пространстве – эмиграция – как аргумент в споре с этим государством, споре об основах жизни, о которых ведь и пишутся настоящие стихи. Впрочем, о тоталитаризме и связанных с ним проблемах Милош написал еще и книги эссе: «Порабощенный разум», «Родная Европа».
«Ссылка поэта, – сказал он в Нобелевской лекции, – это следствие того положения, что захвативший власть в стране контролирует и язык этой страны, причем не только посредством цензуры, но и изменяя значение слов. И тогда долг писателя заключается в том, чтобы помнить... Те, кто жив, получают мандат от тех, кто умолк навсегда. Они могут выполнить свой долг, лишь называя вещи своими именами, освобождая прошлое от вымыслов и легенд».
