Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 28 мая

Джеймс Бонд неотразим. Но его подвиги и приключения – все-таки не совсем всерьез.
Кадр из фильма «Квант милосердия»

Значат ли что-нибудь в истории случайные совпадения? Нет, на то они и случайные, чтобы ничего не значить. А имена? Они начинают что-то значить, лишь когда становятся символами, брендами.

Но если на все это смотреть как на художественные детали, то получается иной раз донельзя выразительно.

28 мая 1928 года в Москве на Белорусском вокзале встречали возвратившегося из Италии Максима Горького. И в тот же день был отправлен из Москвы в ссылку – в Алма-Ату – Лев Троцкий. Такой вот разъезд на перекрестке истории: один сюда, другой отсюда. И тот, и другой в своем отношении к советской власти прошли разные стадии, но векторы его изменения были направлены противоположно: один был когда-то обличителем большевизма, а стал главным писателем СССР; другой из организатора октябрьского переворота и создателя Красной армии превратился в жупел, в мифологический образ врага. Проклятие автоматически распространялось на его однофамильцев.

Родившийся 28 мая 1897 года филолог, специалист по античной литературе Иосиф Тронский был вообще-то на самом деле Троцкий. Настоящий в отличие от Льва Бронштейна, взявшего себе псевдоним. Но в 1938 году аполитичному ученому пришлось переименоваться ради самосохранения, и новая фамилия, несмотря на монархический привкус, представлялась безопаснее.

А вот французский врач Жозеф-Игнас Гильотен, который появился на свет 28 мая 1738 года, в конце жизни (он умер в 1814 году) просил разрешить ему сменить фамилию, хотя ему ничего не угрожало. Просто он называл ее чудовищной. Поразительно, но он, депутат Учредительного собрания, в 1789 году предложивший использовать новое орудие убийства (его изобрели другие) и давший ему свое имя, был противником смертной казни. Инициатива его была продиктована тем, что пока смертная казнь сохраняется как временная мера (знакомо, не правда ли?), надо сделать ее быстрой и потому безболезненной. И вот за годы Французской революции этим передовым методом (по сравнению с повешением, четвертованием и тем более сожжением на костре) было отправлено в мир иной более 15 тысяч человек. Гильотен испытывал перед ними чувство вины. Смертную казнь во Франции отменили в 1981 году.

Другой случай с фамилией, уже курьезный. Среди тех, чей день рождения был 28 мая, мы находим американского бизнесмена Ламберта Хичкока (1795–1852). У современного человека Хичкок – это фильмы ужасов. А в идиллическом XIX столетии это была фамилия как фамилия. В историю он вошел тем, что создал первую в мире мебельную фабрику. Кроме того, у него был свой художественный бренд – стулья Хичкока, украшенные росписью. Утверждают, что их отличала провинциальность стиля. Не знаю, может быть, для каких-нибудь тогдашних эстетов они были ужасом вроде хичкоковских птиц?

Теперь перейдем ближе к нашим дням. Сегодня вообще-то знатный юбилей, и я подозреваю, что когда-нибудь, когда благодаря развитию мультикультурализма мы увидим в животных, способных к высшей нервной деятельности, не братьев наших меньших, а равных нам, 28 мая станет Днем космонавтики во всемирном масштабе. В этот день 1959 года с мыса Канаверал в космос впервые отправились два шимпанзе – Авель и┘ нет, не Каин, а Бейкер, так что с Авелем все было в порядке и вообще обе обезьяны благополучно вернулись на Землю. Еще бы: доброе имя вот оно, а злого нет.

Ну а от космонавтики недалеко до авиации. На заре перестройки, 28 мая 1987 года, случилось неслыханное: 19-летний гражданин ФРГ Матиас Руст на спортивном самолетике Cessna 172B, вылетев из Хельсинки, вошел в советское воздушное пространство, миновал все заслоны ПВО, приземлился на Большом Москворецком мосту и вырулил на Красную площадь. Потом, конечно, нашлись виновные. Как шутили тогда, один немецкий летчик-любитель сбил нескольких советских военачальников-профессионалов.

Эффект от произошедшего усиливался тем, что то был День пограничника: 28 мая 1918 года Совнарком принял декрет об организации пограничной охраны. Священные рубежи, как говорится, и так далее. Но ведь главные объекты преследования – не те, кто пытается проникнуть к нам извне, а те, кто хочет бежать изнутри. Что косвенно подтверждается другим декретом, принятым на год позже, 28 мая 1919 года, – о создании войск внутренней охраны. Нашей знаменитой вохры.

А еще 28 мая – день рождения знаменитого английского писателя Яна Ланкастера Флеминга (1908–1964), чей постоянный персонаж, доблестный герой-разведчик Джеймс Бонд, еще более знаменит, чем он сам. Впрочем, Флеминг был не только писатель. Он участвовал во Второй мировой войне как помощник главы морской разведки, а потом написал меморандум об устройстве и функциях разведывательной службы, который стал одним из документов, определивших структуру американского ЦРУ. До войны имел журналистский опыт и дважды приезжал в СССР. Первый раз – в 1933 году, освещать процесс над британскими инженерами, обвиненными в шпионаже. Он даже хотел взять интервью у Сталина, но тот ответил отказом: очень занят. Второй раз Флеминг оказался у нас в 1939-м, в составе торговой делегации.

И насчет Джеймса Бонда как героя тоже требуется уточнение. Время действия все-таки наши дни, героическое состояние мира, о котором писал Гегель, давно прошло. И потому героизм бондовский и флеминговский – не совсем всерьез. Как и холодная война – не совсем всамделишная, во многом игровая.

Но жизнь так устроена, что без серьезности пока что обойтись не может. И требует от действующих лиц «полной гибели всерьез», как сказал поэт. Сегодня день рождения двух больших русских поэтов, стоявших перед трагизмом XX века лицом к лицу. Максимилиан Волошин (1878–1932), основатель прославленного дома людей искусства в Коктебеле, был и стихотворец, и домашний философ, и живописец, и художественный критик, и великий любитель мистификаций и розыгрышей. А в годы Гражданской войны – человек, спасавший людей, и красных, и белых. И есть у Волошина трагические стихи, сближающие его с родившимся 28 мая 1886 года Владиславом Ходасевичем. «Темен жребий русского поэта:/ Неисповедимый рок ведет/ Пушкина под дуло пистолета,/ Достоевского на эшафот./ Может быть, такой же жребий выну,/ Горькая детоубийца Русь,/ И на дне твоих подвалов сгину,/ Иль в кровавой луже поскользнусь,/ Но твоей голгофы не покину,/ От твоих могил не отрекусь...»

Ходасевич, умерший в изгнании в 1939 году, мучился тою же мыслью в эссе «Кровавая пища». История русской литературы, писал он, это история изничтожения русских писателей. А главную причину этого он видел в том, что «народ должен побивать, чтобы затем «причислять к лику» и приобщаться к откровению побитого. Кажется, в страдании пророков народ мистически изживает собственное свое страдание».

Народ – в сущности, противоположность отдельной личности.

Тему эту сравнительно недавно продолжил Игорь Померанцев. Свое эссе он озаглавил красноречиво: «Довольно кровавой пищи».