Ада Горбачева
В ожидании трансплантации почки кровь очищают с помощью гемодиализа.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
Прогресс идет в разных областях жизни разными темпами. И если темпы прогресса в науке не совпадают с темпами его в человеческом сознании, неизбежно возникают конфликты, порой очень острые. Так произошло нынче в России с одной из самых продвинутых отраслей медицины вообще и в нашей стране в частности – с трансплантацией органов. Пересадка частей тела одного человека другому – в этом есть что-то царапающее этическое чувство. Куда бы лучше – вместо сердца пламенный мотор. Так когда-нибудь и будет, пока же – органы погибшего человека могут спасти жизнь другому.
Увы, человек смертен, и, как говорил Воланд в известном романе Булгакова, самое печальное, он смертен внезапно. Теперь, конечно, под трамвай, как Берлиоз, попадают редко, просто потому, что трамваев мало, но зато очень часто гибнут в автомобильных катастрофах. В западных странах все чаще люди подписывают акты дарения, завещая в случае смерти свои органы для пересадки. Такое завещание написал знаменитый модельер Труссарди, и, когда он разбился на дороге, его органы были пересажены пяти больным. Так что можно считать, что в каком-то смысле Труссарди не погиб – он будет жить, пока в ком-то бьется его сердце, работают почки и печень. На испанских соборах наклейки: «Не берите с собой на небо свои органы, они вам там не понадобятся. Оставьте их тем, кто в них нуждается на земле». Академик Валерий Шумаков рассказывает, что видел, как женщина, потерявшая дочку, согласилась, чтобы ее органы пересадили другому ребенку. Она говорила: пусть сердце моей девочки продолжает биться хотя бы в другом теле, пусть еще одна семья не знает горя от смерти ребенка.
У нас все далеко не так. У нас трансплантология в глазах общества приобретает едва ли не криминальный характер. Полтора года тянется «дело» врачей 20-й больницы. Сразу после инцидента пересадки почки практически прекратились. В НИИ трансплантологии и искусственных органов в 2003 году число пересадок почек уменьшилось на 70–80%. За последнее время выполнено лишь три пересадки сердца. Причина одна – реаниматологи перестали сообщать о потенциальных донорах. Боятся повторения истории в 20-й больнице, боятся обвинения, что специально довели больного до смерти. В итоге умирают два человека – и тот, кого не смогли спасти в реанимации, и тот, кому могли пересадить его органы.
Ежегодно в России нуждаются в пересадке органов приблизительно 5 тыс. человек. У них нет альтернативы – или им будет выполнена трансплантация, или они умрут. Обреченные, казалось бы, на неизбежную смерть больные обретают вторую жизнь, получая новые органы. Органы им пересаживают иногда от родственников, но чаще от умерших. Вопреки леденящим кровь легендам нельзя поймать человека на улице, вырезать у него сердце или почку и вшить другому. Хотя бы потому, например, что почка должна совпасть по 15 параметрам. Извлечь ее надо буквально через несколько минут после смерти, и далеко не каждый специалист знает, как это надо делать. А уж пересадить орган больному умеют лишь считаные хирурги, сердце – только в НИИ трансплантологии и искусственных органов.
В 90-е годы в России выполнялось около 500 трансплантаций органов ежегодно, в 2003 году их число уменьшилось более чем в два раза, а в текущем году составило менее 100. Такова цена злосчастного инцидента в 20-й больнице, который запустил цепную реакцию обвинений врачей. Но началось это гораздо раньше. И статьи печатали о человеке, едва спасшемся от рук злодеев, пытавшихся вырезать у него сердце и печень, и какие-то несчастные женщины рассказывали с экрана, как по совету прокурора то ли следователя рассмотрели тело своего умершего родственника и обнаружили на нем следы вскрытия. Начались обвинения против врачей. Ни одно из них не удалось доказать. Институт им. Склифосовского, возбудивший дело о клевете, выиграл несколько процессов. Но об этом широкую общественность не информировали. И наказание никто не понес – издание, опубликовавшее клеветнический ужастик, спешно закрылось.
Свобода, постигшая нас в конце 80-х, дает порой странные плоды. Расплодились разнообразные секты, доморощенные культы, самозваные святые. Стали ходить за советами к ворожеям, за здоровьем – к целителям и колдунам. По телевидению – импортные и собственного изготовления ужастики про вампиров, оживших покойников и, конечно, похитителей сердца, печени и прочих органов. Подобными же якобы документальными историями полны желтые издания. Надо обладать очень устойчивой психикой, чтобы не поддаться мутному потоку этого мусора.
На обсуждении проблем законодательного регулирования трансплантации органов и тканей человека в Комитете Госдумы по охране здоровья позицию, которую занимает по этому вопросу Русская Православная Церковь, изложил руководитель Душепопечительского центра им. Иоанна Кронштадтского иеромонах отец Анатолий.
– Ситуация, которая сложилась с трансплантацией органов в стране, опасна не только потому, что погибают больные, которые могли бы продолжать жить, но и потому, что может погибнуть сама российская трансплантология. Мы и так уже разрушили сельское хозяйство, промышленность, теперь вот разрушаем медицину. Русская Православная Церковь в социальной концепции своей деятельности подчеркивает важность проблемы трансплантации органов и выступает за ее внедрение. В этом Церковь видит реальную помощь больному в возвращении его к жизни, а жизнь с христианской точки зрения бесценна. Христос сказал: «Не здоровые нуждаются во враче, но больные». Из этого вытекает нравственное право каждого человека на лечение, на спасение своей жизни. Трансплантология – область медицины, которой не было в эпоху земной жизни Христа, здесь возникают новые этические проблемы, которые необходимо решить.
На заседании круглого стола, где обсуждались вопросы законодательного регулирования трансплантации, присутствовали ведущие специалисты в этой области медицины. Все пришли к заключению, что законы о трансплантации должны быть уточнены, чтобы формулировки их не допускали двоякого толкования. Два принципиальных положения: 1) изъятие органов и (или) тканей у умерших разрешается только в государственных и муниципальных учреждениях; 2) действует принцип презумпции согласия. Презумпция согласия означает, что, если при жизни данное лицо не выразило несогласия на изъятие его органов для трансплантации (это должно быть соответствующим образом оформлено), то предполагается, что такое согласие есть.
С христианской точки зрения презумпция согласия никак не противоречит этике, подчеркнул отец Анатолий. Он призвал помнить слова Христа: «Нет больше той любви, как если кто душу свою положит за други своя» и добавил: «Если жизнь свою можно и нужно положить за близких, за людей, то тем более можно и нужно говорить об изъятии органов умершего для спасения жизни живущего еще человека».
