Алексей Яковлев Каждая книга может прийтись кстати, а какая-нибудь случайная строчка оказаться подсказкой, ниспосланной извне. Книги оставляют следы и фонят, и выбрать короткий список с эффектом мгновенной мутации не так-то просто: их вроде бы много, но... Вот несколько из первых и любимых.
Рассказы из сборника «Алеф» Борхеса принципиально обозначили сад расходящихся тропок за пределами книг, а весь корпус его сочинений – эйдос преображающих возможностей литературы как таковой. Вместе с Хулио Кортасаром: «Выигрышами», «Игрой в классики», ранними рассказами – они разбудили ген, позволяющий распознавать склейку на ленте всякой обыденности и проникать в густое ничто реальности как творения. «Сто лет одиночества» Маркеса убедили, что так оно тут все и устроено.
Стать фланером в таких обстоятельствах и определиться с понятием «жизнь» способствовал Генри Миллер, особенно «Тропик Рака» и «Черная весна». То, что люди в целом занимаются какой-то фигней, вместо того чтобы хорошенько любить друг друга, оказалось не подозрением, а очевидностью, в которой с тех пор уже не было так одиноко. Кстати, различать эту «общую участь» научил Эразм Роттердамский в «Похвале глупости», а необязательность множить ее самостоятельно Джером Сэлинджер («Над пропастью во ржи»), Джек Керуак («Бродяги дхармы», «На дороге») и, скажем, Аллен Гинзберг, который своим «Воем» объяснил, к чему это приведет.
Самым близким другом-наставником из «книжных» стал Герман Гессе. «Степной волк», «Игра в бисер», «Сиддхартха», «Нарцисс и Гольдмунд» сработали как ключи, которые обнаруживали и открывали дверь за дверью как внутри, так и снаружи. Имена его героев, сама система координат того, что имеет значение без всякого к тому умысла, оказались чем-то вроде пароля, отличающего «своих». В барах и на бульварах случайные знакомые, не читавшие Гессе, порой просто не понимали, о чем мы с друзьями говорим.
Бывает, книга просто возвращает взгляду ясность, которая может все изменить. Поэтому в список книжных мутагенов, подействовавших сразу, легко было бы добавить еще с десяток-другой, с сильным, но более частным эффектом. Эдакие открытия в деталях, не всегда, кстати, приятные. Но это уже приключения в пути. Упомянутых книг хватит, чтобы его начать.
комментарии(0)