Анна Аркатова Я полагаю, нужно быть очень впечатлительным молодым человеком или ребенком, чтобы книга перевернула твою жизнь. Даже во время моей юности, когда чтение было действительно полноценным удовольствием и незаменимой частью бытования. Поэтому никакого прямо-таки ключевого текста в моем каталоге нет. Но каждый этап – опыта, взросления – отмечался и, что важно, подтверждался книгой.
Оставим за скобками романтического Дюма, Джека Лондона, Майна Рида, псевдоэротического Мопассана, пугающего до смерти Беляева. Перейдем сразу к осознанному выбору. Этот самый выбор всегда был обусловлен контекстом. То есть средой обитания. Ироничная компания моих студенческих друзей, кодовым словом которой была «ирония и жалость», тут же прибила к моему берегу Ивлина Во, «Бойню номер пять» Курта Воннегута, «Уловку 22» Джозефа Хеллера, «Жизнь удалась» Валерия Попова. Так я учила язык, без которого меня бы не поняли. Завязь моей самоиронии. Один знакомый (сексист) как-то обронил: женщины делятся на тех, кто читал «Двенадцать стульев», и тех, кто цитирует «Двенадцать стульев» со слов своего мужчины.
Мы не обидчивы, тем более мужчины, с которыми связывала меня жизнь, действительно заходили со своими книгами. Прочитать их (книги) – верный ключ к пониманию, с кем имеешь дело. (Лайфхак. Дарю. Мечта всех девушек мира.) И в этом смысле книги становились откровением и вдохновением одновременно. «Вся жизнь впереди» Ромена Гари, «Выше стропила, плотники» Джерома Сэлинджера, «Квартал Тортилья-Флэт» Джона Стейнбека, «Мост короля Людовика Святого» Торнтона Уайдлера, «Шоша» Башевиса Зингера, «Галактика Гуттенберга» Маршалла Мак-Люэна – азбука моих интимных взаимоотношений, (хотя в упомянутых романах никаких ссылок на этот счет не ищите). Зато когда все заканчивалось – «Сцены из супружеской жизни» Бергмана месяцами Библией лежали на прикроватной тумбочке. Разбор полетов.
Серьезное потрясение – рассказ «Терпение» Юрия Нагибина. Долго служил мерилом душевной высоты.
комментарии(0)