О каждом завитке полога юрты

Он взялся за перевод «Манаса» тридцатилетним, в 1941 году. Манасчи Саякбай Каралаев, сказитель-классик, помнивший наизусть тысячи строф, сказал ему: «Манасчи должен быть чист душой. Даже если это русский манасчи». Одесский уроженец, еврей Семен Липкин, еще молодой поэт и уже опытный переводчик с фарси, для Саякбая был русским. Он им и был. Время и власти требовали эпоса и героики. Народные сказания часто высасывались из пальца. «Манас» – иное. Киргизы создали гигантский и стройный свод поэм. Стих – о каждом завитке полога юрты. Глава – о каждом ратнике войска. Книга – о каждом из «сорока львов» из верной гвардии легендарного народного героя и вождя. «Манас» – их главный вклад в мировую культуру. Деньги на переводы давали – чтобы был апофеоз ратных подвигов и культ вождя. Липкин, несомненно, этим пользовался. Но при этом он был блестящий переводчик. А в сорок седьмом, уже побывав военкором и написав военную прозу, взялся за повесть по мотивам «Манаса». Для «Детгиза». Тоже ведь подвиг своего рода: убрав все сюжетные ответвления и цветистые вставки, оставив только основную линию, уложить огромное изустное предание в 195 страниц.

«Манас великодушный» с рисунками Леонида Фейнберга. В 1974-м уже было непривычно листать такое. Пожелтевшая бумага. Обложка – картон. Но строго – все форзацы и заставки. Части и главы отделены друг от друга. В начале каждой части – рисунок пером. Каждой главе предпослан стихотворный эпиграф. Эпиграфы эти я повторял, засыпая, – такая вдруг возникла нужда в цветистых, стилизованных Липкиным строках: «Этот город не ведал врага./ Никогда чужеземца нога/ не топтала камни Бейджина./ Не ступала в город беда,/ и потопа густая вода/ миновала камни Бейджина». И да – читая такое в девять лет, каждый мальчишка, даже такой вот размазня, был убежден: мужчина родится для ратных дел.

Многое во мне изменилось. Далеко не в лучшую сторону. Но ничему не радовался так, как обнаруженному под книжными завалами при очередной их разборке томику. Несколько лет не знал, где он. Боялся – утрачен безвозвратно. Сразу бросился перечитывать. Не пожалел. «С юных лет воспевал Ирчи богатырские подвиги, и всегда его слово было правдивым. Лишь один раз он солгал: когда прибыл с обманной, радостной вестью в Талас. И душа Ирчи мучилась, ибо нельзя певцу лгать. Решил он искупить свою вину перед словом, создателем жизни, и сказал в один из дней: «Я буду петь о подвигах Манаса и его славных воинов».