В корабле из лощеных атласов по анатомии

Книги мне представляются неким океаном, параллельным миром, в который можно войти и остаться в сладостной медитации до конца дней – раствориться, расщепиться на молекулы, перемешаться с буквами... Кому-то не везет – он погружает кончик пальца и обжигается или попадает в ледяные струи, утрачивает чувствительность и убегает в иную сторону… Одним вкус дается от природы, другим приходится его вырабатывать для верной расстановки книг на полках – так, чтобы эти полки были твоим и только твоим отражением.

Конечно же, мне читали книги в детстве. Бабушка очень любила стихи Федора Тютчева и – как потом выяснилось на примере моей дочери – использовала их в качестве колыбельных. Я была не из тех, кто сразу бросается в волны. Мне больше нравилось слушать. Что случилось, когда книги все же появились в моих руках? В четвертом классе несколько раз перечитывала роман «Овод» Этель Лилиан Войнич. Теперь я понимаю, что это не самое великое произведение, но тогда очень притягивала романтически-героическая смерть в молодом возрасте. Долго не уходила из рук «Легенда об Уленшпигеле» Шарля Де Костера. Но до самого окончания школы любимыми были энциклопедии о птицах, видах грибов, истории искусств. Кстати, мне нравилось читать книги по школьной программе. В 8–9-м классах главным чтением стали поэты Серебряного века. Особенно Марина Цветаева. Иногда, чтобы остаться наедине с книгой, применяла прием «градусник к батарее».

Очень сожалею, что поздно познакомилась с переводами современной западноевропейской поэзии. Во время учебы в мединституте все время съели книги по медицине. Тот период напоминал скольжение над прозрачной гладью мировой литературы в корабле из тяжелых лощеных атласов по анатомии, гистологии, томов внутренних болезней. Параллельно читала лишь что-то по философии. Зато появилось понимание, что чтение мое слишком хаотично. Это стало одной из причин поступления в Литинститут. Хотелось какой-то самоорганизации. Мои друзья в основном медики. А медики и фильмы-то приличные редко смотрят. Родители тоже естественники, основным их чтением была научная литература.

Толстой или Достоевский? Наверно, все-таки Достоевский. Мандельштам или Пастернак? Скорее Мандельштам. Конечно же, не оторваться от Владимира Набокова, Ивана Бунина, Антона Чехова, Генриха Белля, Габриэля Гарсиа Маркеса, Эразма Роттердамского. Из современной российской прозы много читала Андрея Волоса, Людмилу Улицкую, не так давно открыла для себя Гузель Яхину. Обидно за тех, кто не читал роман «Цвингер» Елены Костюкович. Это похоже на погружение с аквалангом. Кто из современной поэзии? Андрей Сен-Сеньков, Елена Фанайлова, Александр Скидан, Андрей Драгомощенко. Очень люблю переводы Алеши Прокопьева, Дмитрия Кузьмина. Были ли Иосиф Бродский, Бахыт Кенжеев, Сергей Гандлевский, Алексей Цветков? Еще как! И были, и есть! И еще многие-многие-многие… Фраза о смерти литературы – снобизм. Обожаю современную литературу. Если раньше больше привлекал смысл, теперь – форма. И как обидно за себя! Постоянно читаю одним глазом и на одном колене. Несмотря на то что книги на моих полках расставлены, всю жизнь мечтаю найти месяц и погрузиться в книги – без отвлечений на быт, работу, близких. Для меня это часть свободы. К сожалению, всегда – за полчаса до сна.