Мария Попова Я всегда очень много читала. Детство было отмечено русскими народными сказками и легендами и мифами Древней Греции, позже – Майн Ридом, Марком Твеном и даже многотомником «Тысяча и одна ночь».
В подростковый период, который пришелся на 90‑е, без разбора жадно проглатывала все толстые журналы: «Юность», «Новый мир», «Дружбу народов», «Наш современник»… В этот период я узнала Булгакова с «Мастером и Маргаритой», Бунина, Набокова, Солженицына, «Погружение во тьму» Олега Волкова, авторов Серебряного века, в том числе «Уединенное» Розанова, глубоко заинтересовалась другими философами. Лет в тринадцать‑четырнадцать важной книгой стала «Сто лет одиночества» Маркеса. Это эпическое полотно, в котором причудливые биографии неизменно душевно одиноких героев сплетены в сложную канву повествования. После 20 поворотной и узловой стала для меня «Исповедь» Августина Аврелия, перепахавшая настолько глубоко, что я могу четко разделить жизнь на «до» и «после» этой книги. Она показывает жизнь позднеантичного римлянина через призму обретения веры во Христа, а также потрясает историей жизни, даже практически жития, матери автора, святой Моники. Еще позже очень важным автором стал Милорад Павич с его головокружительной нелинейной прозой. Глубокий след в душе оставила Мария Семенова со своей многотомной сагой «Волкодав» и популярной энциклопедией «Быт и верования древних славян».
Что касается поэзии, значимыми стали стихи философа Владимира Соловьева, позже – Николая Гумилева, по поэтике которого я писала дипломную работу в Государственной академии славянской культуры. Поэт всей жизни – однозначно Арсений Тарковский. Он бесконечно чуток к мирозданию, отражает его во всей хрупкости и реалистичности. И великая Анна Ахматова, конечно… А из зарубежных поэтов мне неизменно близки Кортасар и Борхес как открывшие гибкость и нестандартность письменной речи вместе с магическим реализмом.
комментарии(0)