Евгений Рык Читать начал рано и сразу взахлеб. Как знаменитый книгочей, слуга Чичикова Петрушка, был пристрастен «к чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, он все читал с равным вниманием, если б ему подвернули химию, он и от нее не отказался». Увы, не попалась мне в детстве химия, а то бы вырос другим человеком. Возможно, умнее. Чтение без системы на неокрепший организм имеет странное влияние: как звереныш, чутьем выбираешь искомое. «Приключения майора Пронина» меня не увлекли, а «Робинзон Крузо» (как и полагается) потряс.
Потом я начал читать и сам писать стихи. Читал-читал, писал-писал, пока не сообразил, что в простой, как говорил Гете, «зеленой заоконной жизни» стихами не разговаривают. Даже прож-женные поэты и рэперы. Цитировать – по мере образованности, памяти и целесообразности. Напевать шансон? Чего ж нет?! Но толкать монологи в рифму или без оной… Не-ет.
Какие-то произведения, прочитав однажды лет в 14–16, я не могу заставить себя перечитать сегодняшнего, полвека спустя. Например, великие рассказы Андрея Платонова («Джан», скажем) или «Анну Каренину». Это не значит, что я не задавал своим студентам в университете вопрос: «Подо что бросилась Анна на станции Обираловка?» Лучшие из студиозов (книжки, понятно, не читавшие) отвечали: «Под паровоз». Худшие: «Под извозчика… с моста… отравилась и из окна...» А ведь она кинулась под второй товарный вагон! Чисто технически это трудно, а эстетически – просто ужасно.
В конце концов я нашел трех своих любимых авторов. Учитель письма, что называется, навсегда – Бернард Шоу. Его талант не отрицал даже Ленин, а Сталин провел не один час в беседах (завидую!). Он вообще талантливое пособие, один заменяющий собой весь Литературный институт. Встречали ли вы драматурга, который описывает сцену и мизансцены своих пьес страницами?! Не ремаркой, не фразой, а двумя листами петитом! Ильф и Петров резвились, в своем фельетоне о писателях-халтурщиках уверяли, что сочинить любую пьесу весьма просто. Нужно знать главные действия героя: «Входит-выходит-смеется-застреливается. Занавес». О, не так у Шоу! От простенькой «Майор Барбара» до великой «Дом, где разбиваются сердца»!
Два других кумира – Александр Куприн и Константин Паустовский. Куприн – великий человекознатец. И особенно исследователь женских душ и характеров. Это вам не «Ванька Жуков, девятилетний мальчик...»! Кстати, почему-то никто не задавался вопросом, как этот «нянька» и чистильщик селедки не с того конца написал такое большое и, в общем, грамотное письмо?! Не таков Александр Иваныч Куприн! Девушкам лучше не брать в руки его книжки: в них все их девичьи тайны, хитрости и секреты уже описаны!
Константин Георгиевич Паустовский жил и писал в эпоху Иосифа Виссарионыча. Единственная незапретная тема тогда была природа – море, детство, степь, лес. И весь свой писательский дар Паустовский вложил в пейзаж. Равных ему просто нет. Пушкинский буран – велик, но на одной странице, а «Кара-Бугаз» – от первой до последней строки. Меня спрашивают студенты или читатели на встречах: а что читать? Отвечаю неоригинально: начните с Даля, с пословиц и поговорок. А там само пойдет.
комментарии(0)