13.09.2018 00:01:00
Главкнига. Чтение изменившее жизнь
Тэги: детство, книги, мировоззрение, ницше, бердяев, лаоцзы, сэлинджер, достоевский, пушкин, дон кихот, сервантес, фицджеральд, гоголь, чехов, бунин, михаил булгаков, кафка, курт воннегут, папа карло, буратино, золотой ключик, бальмонт
Полная On-line версия
Где-то прочла про лечебный эффект стихов Бальмонта. Верю! Так и воспринимаю поэзию, как чистую духовную субстанцию, как любимое «На холмах Грузии лежит ночная мгла…». В школьные годы специально ходила в читальные залы за стихами, ворошить журналы. За прозу в те часы не бралась, чтобы не смешивать впечатления. Так же, как к стихам, трепетно относилась к философской прозе. Ницше, Бердяев, Розанов, Фрейд, Конфуций, Лао-цзы повернули лицом к себе. Помню завораживающий эффект от эссе Евгения Богата, аллегорического романа «Сиддхартха» Германа Гессе, притчевой повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха. Может оттого, что кровно чувствую в себе и Восток, и Запад (бабушка – полька, отец – татарин), я особенно отчетливо восприняла труды индийского философа Джидду Кришнамурти. Его книга «Первая и последняя свобода» учила одолевать культ вещей и стереотипов. А когда приятель взял её почитать и не вернул, поняла, что и от этого следует отрешиться – от привязанности к тексту.
О прозе. Опять же Пушкин. «Маленькие трагедии». Мне важно было понять, что Лаура владеет искусством жить здесь и сейчас, а сам Каменный гость – это неизбежность возмездия за ошибочный шаг.
Вообще, книга, которую берешь в руки, уже избранная, как говорит критик Ольга Балла, «добыча». Поэтому влияет каждая. Но есть реки с особенно мощным течением. Для меня это Фёдор Достоевский и Марина Цветаева. Выделяю для себя Гоголя, Чехова, Бунина, Сологуба, Булгакова, Кафку, Сэлинджера, сказки Гофмана и Санги, романы «Господа Головлёвы» Салтыкова-Щедрина, «Великий Гэтсби» Фицджеральда, «Дон Кихот» Сервантеса, «Нетерпение сердца» Стефана Цвейга. Сейчас часто возвращаюсь к наследию Ива Бонфуа и Вадима Рабиновича, к Варламу Шаламову, поразившему меня зашифрованной «Нагорной проповедью» в рассказе «Надгробное слово», к «Великой легкости» Валерии Пустовой, к монографии «Проза Чехова» Маттиаса Фрейзе. Стараюсь не пропускать хорошие стихи и тихие, пронзительные истории о любви, такие как «Глуз» Курта Воннегута, «Для чего идёт снег» Алексея Толстого, «Как жаль, что вас не было с нами» Василия Аксенова, «Туфли» Галины Климовой, «Художник по свету» Ирины Васильковой, «Вектор неопределенного направления» Рады Полищук, «В полосе света» Ольги Ильницкой".
Слово – самая сильная вещь в мире. И книги из детства и юности продолжают гладить и утешать в минуты тоски и скорби… Папа Карло из «Золотого ключика» продал свою куртку, чтобы купить Буратино азбуку. А мой недавно покинувший меня папа Юнир Алькаев не пожалел обручальное кольцо на то, чтобы собрать меня в первый класс. Так что платье моё коричневое с белыми воротничками на самом деле было золотым, как сердце моего отца. Когда я думаю об этом, то понимаю, что жизнь – сказка, каждая жизнь, даже если о ней никто не написал.
Зульфия Алькаева 
комментарии(0)