19.12.2013 00:01:00
ГЛАВКНИГА. Чтение, изменившее жизнь
Сергей Дмитренко Книги все время что-то меняют в жизни. Назову те, которые оказались в числе первых. Трехтомный Энциклопедический словарь (1953–1955) я читал, едва выучившись этому делу, – наряду с журналом «Мурзилка» и детскими книжками. Именно здесь прочел про Джорджа Беркли и вскоре понял, что я – законченный солипсист. Строчка Тютчева «Здесь человек лишь снится сам себе», попавшая на глаза через годы, лишь подтвердила давно ощущаемое. «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле в переводе Николая Любимова – огромный розовый том с иллюстрациями Гюстава Доре, уже без суперобложки. Он попался мне на глаза в школьной библиотеке (я был в четвертом классе). Библиотекарь Варвара Харитоновна Бузарова, хотя и с некоторым сомнением, книгу мне выдала… И я испытал счастье открытия того, что у слова нет непреодолимых затруднений в выражении человека и в изображении мира. «Борис Пастернак. Стихотворения в одном томе. Издание второе. Ленинград, 1935». Эта книга, принесенная папой по моей просьбе из институтской библиотеки, открыла мне, что может поэзия. Читать Пастернака мне, тринадцатилетнему, посоветовал поэт Владимир Лапин. В пятом классе я прочитал дилогию об Остапе Бендере, и она ввела меня в мир высокой юмористики, затем закономерно уступив место Гоголю, Чехову, Булгакову. Должен обязательно назвать и «Затоваренную бочкотару» Василия Аксенова. «Киево-Печерский патерик» – сборник рассказов об основании Киево-Печерского монастыря и житий его первых насельников, прочитанный в 10-м классе в известном «Изборнике» (БВЛ). После него вся читаемая литература стала другой.
Комментарии для элемента не найдены.
Дарья Гармоненко