Калужский фронтир

ОБРАЗНО-ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ пространство страны слагается, как правило, из десятков и сотен мелких и мельчайших локальных и региональных образов, именно они составляют единую культурно-географическую ткань. И появление книг, подобных рецензируемой здесь, - важный признак географического становления России, ее образного освоения. Содержание книги явно шире заявленного подзаголовка "Этнографические очерки". Речь идет скорее о жанре, находящемся на перепутье между строгим научным исследованием и эссеистикой, между чистой воды краеведением и попытками по-настоящему осмыслить метагеографию одного, довольно небольшого по территории района Калужской области.

Выбор района весьма знаменателен. По сути, его территория в течение нескольких веков была переходной зоной, границей, фронтиром: политико-, культурно-, экономико-географическим. Наряду с Брянщиной, Черниговщиной, Смоленщиной южные районы современной Калужской области попали как бы и в безвременье и - в "безпространствье", в образно-географическую "черную дыру". Предмет постоянных польско-русских раздоров и татарских набегов, поле почти незаметного русско-украинско-белорусского культурного контакта - Козельский район в то же время оказался пространством этнокультурной консервации благодаря "укромной" физико-географической обстановке (густые леса, мелкая речная сеть), и, что, возможно, еще более важно, за счет стягивания или сползания сюда наименее важных для соседних территорий образно-географических компонент. Статьи сборника, посвященные песенному фольклору (авторы Е.Колесник, В.Щуров), местным промыслам - гончарному и стекольному (Н.Ведерникова, Р.Мусина), этнокультурным маргинальным сообществам - молоканам-переселенцам и цыганам (С.Никитина, Л.Черенков), наглядно демонстрируют образно-географическую фрагментарность, во многом архаичность, образно-географическую "надерганность" этой территории. Но именно поэтому Козельский район стал уникальным образно-географическим заповедником, в котором сочетаются классические образы заброшенных деревень с оазисами народного культурного творчества, помещичьих усадеб (родовое имение князей Оболенских в селе Березичи) и притягательных своими сакральными тайнами монастырей (Шамординский монастырь - Казанская Свято-Амвросиевская женская пустынь).

Различные по генезису и времени происхождения географические образы часто сосуществуют на одном и том же пространстве. Такое образно-географическое пространство выглядит многослойным, организованным по принципу сложного и многоэтажного "бутерброда". Козельское Полесье, территория на границе Калужской, Тульской и Орловской областей, оказалось подобным образно-географическим Клондайком с точки зрения народного песенного творчества. Здесь наложились различные исторические пласты: от раннего и позднего средневековья Московской Руси до современности. Но важно и другое: именно здесь, по мнению автора статьи "Песни Козельского Полесья" В.Щурова, были заложены традиции южнорусской музыкальной культуры со времен возведения в этих местах в XVI веке Тульской засечной черты. Район былой культурной инновации превратился спустя четыре столетия в место глухой фольклорной консервации. Образ территории, осуществлявшей явную культурную экспансию на юг, сменился образом затерянного, ориентированного вовнутрь, сжимающегося, как шагреневая кожа, культурно-географического пространства.

Прикладные исследования традиционной культуры, ставшие основой в составлении этого сборника, имеют особую ценность с образно-географической точки зрения. Благодаря четкой фиксации того или иного признака традиционной культуры на изучаемой территории в течение длительного времени, ареала его распространения и качественных трансформаций, становится возможным и детальное исследование динамики геокультурных образов, их структуры, сжатия и/или расширения. Книга о Козельском районе в рамках серии "Живая культура российской провинции", несомненно, ценный вклад в наращивание геокультурного фундамента образных исследований на территории России.