"Si chass" и навсегда

КНИГА А.В. Павловской интересна для географа, по крайней мере с двух точек зрения. Написанная филологом, она тем не менее затрагивает важные аспекты культурной географии: восприятие различных культур друг другом, в том числе и сквозь "географическую призму". Но кроме этого немалый интерес вызывает и пространный анализ русских путешествий американцев и их роль в формировании американского образа России. Сочетание двух столь неординарных моментов определяет культурно-географическую ценность этой книги.

Поговорим о путешествиях. В XIX веке образованный американец считал своим долгом совершить европейское путешествие. Однако Россия не была обязательным номером такой программы, она лишь постепенно становилась особым и самоценным ее элементом, а иногда и предметом главного интереса. Именно с 1850-х годов Россия все больше и больше занимает внимание любознательных американцев: сюда стремятся дипломаты, журналисты, писатели, ученые. Образ России обретает постепенно в глазах американцев "плоть и кровь", перестает быть лишь набором умозрительных и смехотворных стереотипов в духе "белого медведя, сидящего под клюквой".

Формирование полноценных географических образов страны связано с одной особенностью - они как бы вынуждены "смотреться" сквозь и/или в другой образ; страна должна видеть другую страну, формировать образ другой страны, чтобы наконец осознать, увидеть и свой собственный. Демократизм, известная фамильярность и деловитость американцев получили в путешествиях по России свои достойные полюса в виде косности, нерасторопности и чопорности различных слоев российского общества. Американский путешественник Нокс не без удивления отмечал: "Путешествующий по России слышит "Si chass" по нескольку раз за день... Дословный перевод "Si chass" - "этот час", и, возможно, именно этим объясняется тот факт, что на выполнение самого простого требования нередко уходит действительно час". Плохое знание России могло обрести в этих путешествиях и дополнительные аргументы, и тогда образ России становился причудливым сочетанием мелких реальных фактов, прочно сраставшихся и питавших давние стереотипы морозной зимы, водки и бани.

Возможно, покажется странным и то обстоятельство, что американский образ России 1850-1880-х годов при всех своих лубочных недостатках был достаточно живым и простым, даже надежным. Он эксплуатировал прочные макрогеографические образы, важные для восприятии России, прежде всего "Запада" и "Востока", причем последний явно преобладал. Москва как олицетворение России и Востока, "чисто русский город", зачастую заслоняла более европейский и западный Петербург. Московская и вообще русская экзотика надстраивалась над уже готовой образно-географической базой, ложилась уже готовыми кирпичиками в лишь слегка измененные ментальные проекты далекой восточной и снежной страны. Дружественные политические отношения России и Америки в этот период могли облагораживать эту крепко сколоченную композицию, но не могли воздействовать кардинально на общее расположение ее частей.

Образно-географический урок содержательной и насыщенной книги А.В. Павловской состоит в понимании сложности и неоднозначности геокультурной динамики. Путешествие как стиль, как элемент образа жизни, конечно, сильно способствовало созданию ярких и детальных зарисовок, но оно же часто и закрепляло и развивало ведущие стереотипы в восприятии той или иной страны. Идеальное путешествие оперирует лишь несколькими обкатанными и достаточно надежными, заранее подготовленными географическими клонами, дальнейшее - это уже личный стиль путешественника. Географический образ страны может "формоваться" из заведомых стереотипов и даже парагеографических элементов (чаепитие, трактир, крепостной крестьянин), но его единство и действенность могут иметь именно иностранное происхождение.