Елена Кутловская Влад Локтев – один из самых известных фотографов, работающих в рекламной индустрии и для глянцевых журналов Cosmopolitan, Harper’s Bazaar, L'Officiel, Vogue, Elle, G.Q. Playboy. Он автор портретов самых известных людей: политиков, актеров, спортсменов, бизнесменов – перечислить их имена просто невозможно. Его называют «гламурным мэтром», у него берут автографы. Но высокий, красивый и жесткий в общении, Локтев не хочет быть просто модным фотографом. Он профи, серьезный портретист, ироничный и свободный арт-художник. Одним из первых открыл в России собственную фотолабораторию под названием «Студия Профи». Несколько лет назад решил издать фотоальбом, который постепенно трансформировался в книгу под названием «Глянец», презентация которой состоится в начале апреля.
– Говорят, вы стали фотографом случайно?
– Это был, кажется, 1984 год. Я работал моделью в Доме моды Славы Зайцева, много фотографировался как манекенщик и однажды сам оказался по ту сторону фотокамеры┘
– Вы взяли в руки чей-то фотоаппарат и сразу поняли, как он работает, как┘
– (Перебивает.) А что такое фотоаппарат? Железка с дрючками – смотри в глазок и головой соображай. Техника – это не так сложно. Достаточно взять несколько уроков у профессионала, почитать специальную литературу, походить по выставкам и ты начинаешь разбираться в том, что и как устроено. Мне удалось очень быстро прорваться на рынок фотографий. Как только я начал делать фотографии – сразу же стал их публиковать в самых топовых журналах, существовавших тогда, – это «Огонек» и «Советская женщина».
– То есть вы чертовски талантливы?
– Мне очень повезло. Я имел доступ к модной одежде и к моделям. Под рукой оказался материал, которого в то время ни у кого не было, поэтому востребованность в моих фотографиях была большой. То, что связано с модой, всегда вызывает интерес, особенно в ситуации, когда это все запрещено.
Красивые женщины, одежда, мода – тогда мало кто умел и знал, как это надо снимать. В такой ситуации мне было довольно легко стать фотографом и постепенно набивать руку.
– Вас не обижает имидж гламурного фотографа?
– А что такое гламур? И почему это слово должно быть обидным? Гламур – довольно эфемерное понятие. Каждый вкладывает в него массу смыслов и своих личных ассоциаций. Мне долго лепили штамп – «модный фотограф». Причем многие почему-то считают, что раз модный, то обязательно попсовый! Трактовка терминов может быть разной – сколько людей, столько и мнений. Но я всегда позиционировал себя как человека, работающего для модных журналов, для глянца. Я не имею отношения к попсе. Скоро выйдет моя книга под названием «Глянец» – там собрано большое количество фотографий, сделанных за последние пять лет. В предисловии я написал то, что думаю о своих фотографиях, и о мире глянца┘ «Личность как инструмент для продажи глянца. Глянец как инструмент для продажи личности. Все мы покупаем, продаем и продамся. Для предпродажной подготовки надеваем парадный костюм, пусть он нелеп и неуютен; предстаем в иных, не своих образах и делаем то, что надо. Это красиво, многообещающе, смешно. Королевство кривых зеркал. Все это глянец. И раз вы читаете то, что я говорю, – значит, уже попали в этот мир, и множество объективов будут направлены в вашу сторону. Улыбнитесь – шоу продолжается!»
Глянец – ожившая машина, которая работает на «продажное» существование; это снежный ком, который нарастает и нарастает, от него отваливаются большие куски, падают в никуда, и на их место приходят новые «кусочки». Это – эволюция. Это развитие общества. Это не плохо и не хорошо – это есть на самом деле. Общество у нас такое. И глянец – его отражение, его парадный костюм. Сегодня он кривой. С одной стороны, вроде бы отлично сделанный, а с другой – все швы разъезжаются, все прошито белыми нитками.
Но для меня глянец еще и инструмент для реализации собственных творческих амбиций.
– Во время интервью мы, как правило, работаем в паре с редакционным фотографом. Я общаюсь – он снимает. Бывают дикие случаи, когда звезда приказывает: «Быстро лег на пол, снимай меня только снизу!» Когда вы работаете с известными людьми, позволяете им диктовать условия съемки?
– Нет. Если люди себя так ведут, я теряю к ним интерес. Большинство портретов я делаю для глянцевых журналов, где гонорары не такие большие и коммерческий интерес практически отсутствует. Присутствует другой интерес: опубликовать хорошие фотографии, познакомиться с людьми, наработать материал. Иногда творческого азарта хватает на первые пять минут, до тех пор, пока звезда не начинает хамить. У меня были такие случаи, когда приходилось говорить «до свидания». Нда┘ Но я иногда тоже жестко и грубо общаюсь с людьми, некоторые даже плакали на съемке. Я потом жалею, что так вышло...
– В портрете вам важен человек, его «внутренний мир» или красивая фактура?
– Конечно, хочется узнать человека больше, поговорить с ним. Но не всегда есть возможность. Это как гулять по городу, любоваться архитектурой и одновременно фотографировать. Совместить невозможно – либо фотографируешь, либо гуляешь и наслаждаешься. Также и в моем случае: будешь говорить – ничего не снимешь. Ну и к тому же не всегда человек готов впустить тебя в свой внутренний мир, а навязываться неловко.
– Как вы снимаете, заранее пишете сценарий или не пишете совсем?
– Меня часто просят нарисовать эскизы и рассказать заказчику, то есть модельному агентству, как именно я буду снимать, какой прием буду использовать, какой будет свет и так далее. Но я не могу этого сказать! Я работаю в режиме импровизации и не могу описать, как у меня девушка будет прыгать и как у нее будет лететь пальто во время съемки. Это же невозможно! Это эмоция, которая молниеносна. А когда ты начинаешь сухо выполнять расписанную заранее ситуацию, у тебя просто не получится хороших кадров. Миллионы раз проходили через одно и то же: выполняя требование агентства, отрисовывали лица, позы┘ И каждый раз все получалось иначе. Самые лучшие кадры – случайные! Те, которые родились в процессе работы!
– Ну модель вы можете заставить прыгать, а вот политиков вряд ли┘
– И их тоже. Лет семь назад я снимал Немцова, Хакамаду и Федорова – они у меня два часа маршировали в Крылатском. Когда известные люди идут на съемку ради публикации в журнале или еще где-то – им это надо и им это интересно. Они понимают, что фотосессия – работа, и у каждого профи свои заморочки, свои приемы. Иногда герой будущей фотографии что-то предлагает, и я с удовольствием пользуюсь интересными идеями. Иногда подсматриваю за героем – ловлю интересные жесты, какие-то особенные движения. Если человек мне доверяет, то ему становится легко и все получается. Если зажимается, приходится диктовать – «встань так, подними голову выше, подними руку┘»
Вообще, то, что видишь перед собой, то и получится на снимке. Идет девушка – я вижу ее красивой. И такая она на моей фотографии. Если увижу мегерой – будет мегерой! Аппарат фиксирует только то, что я увидел.
– Что должен в итоге увидеть зритель?
– Эмоции, которые так или иначе должны его взволновать, связаны с сексом и с некоторой агрессивностью. Но не наглой.
– Для проявления сексуальности необходимо голое тело? Или можно обойтись без тела вообще и показать, например, сексуальный┘ стол?
– Любой предмет можно снять сексуально. Через свет, через особые формы и ракурсы. Мир для меня – это пластилин. Но больше всего мне нравится лепить формы счастья через женское тело. У каждого тела – свое выражение счастья. Я пытаюсь это выражение поймать.
– Какие эмоции должны доминировать в вашей «пластилиновой» картинке?
– Позитивные. Мне нравится положительный герой.
– Кто сегодня кажется вам лучшей моделью в fashion-индустрии? Чье тело наиболее полно выражает суть счастья?
– С моделями вообще сложно. Их у нас не так много. Хорошие модели уезжают на Запад. Там гонорары выше. А от модели зависит 50% успеха. Это как выбор актера для фильма – возьмешь не того, фильм может провалиться.
– Не хотите попробовать создать модель уровня Наоми Кэмпбелл и «заточить» ее под себя, как режиссеры «затачивают» под свои нужды актеров?
– Это невозможно. Сейчас такое время, когда нужно менять лица каждый сезон. Девушка сфотографировалась один раз для журнала, календаря или рекламы – и все, она прекращает свое существование в качестве модели. Поэтому продюсировать ее – невыгодно. К тому же это не моя работа.
– Насколько я знаю, Россия занимает одно из первых мест по продажам зеркальных фотоаппаратов. Вопрос для тех, кто хочет, но в силу разных причин пока не может снимать шедевры. Почему цветная фотография похожа на шедевр значительно реже, чем черно-белая?
– Черно-белая фотография больше прощает. Цветовой дисбаланс, который существует в жизни, на «картинке» не всегда удается спрятать, поэтому ее трансформация в черно-белый формат увеличивает шансы на успех в несколько раз. Цвет ломает графику. С ним надо уметь работать, его надо чувствовать.
– Какой камерой вы снимаете и какими объективами: «фиксами» или «зумами»?
– Работая с пленкой, я долгое время снимал узкой камерой Nikon, потому что Nikon рисует намного резче и красивее, чем Canon. Но в области цифровых технологий, к сожалению, Nikon проиграл Canon, и пришлось поменять аппарат. Все зависит от задачи: иногда удобнее работать с зумом, иногда с фиксированными объективами.
– Когда я покупала себе «зеркалку», прочла немереное количество литературы о фотографии и сделала вывод, что у Canon уникальная «шелковая» картинка и самое живописное «боке». Согласны?
– У Canon нерезкая и некрасивая картинка. И понятно, что никоновская оптика гораздо резче┘ Я помню, как рисовал 135-й никоновский объектив, и как 135-й рисует у Canon.
– Лучший «портретник» с вашей точки зрения? И сколько высококачественных объективов нужно продвинутому фотографу-любителю?
– Можно снимать на любой объектив – главное ухватить эмоцию┘ Сколько объективов?
Я никогда не был технофетишистом. Больше всего я люблю свой первый объектив – мы с ним прошли большую жизнь, много лет вместе работали. Он для меня родной. Есть еще пара родных объективов.
– Существует ли такой журнал о публикации, в котором мечтают все фотографы?
– Понятно, что подавляющее число фотографов мечтают работать с журналом Vogue. Я тоже мечтал, и я этого добился.
