Все рождается на кухне

-Получая на VI Конгрессе фантастов "Лунный Меч" за повесть "Наступает мезозой", вы сказали: "Поскольку премия "Мечи" была изобретена на моей кухне, то я прекрасно помню, что название "Лунный Меч" придумал именно я. Придумал и восхитился - до чего красивое название! Неплохо бы его получить!"

- Это не совсем так. У меня на кухне в дискуссии с Николаем Ютановым и Андреем Лазарчуком возникла идея конгресса фантастов России, которая и была позже осуществлена. А идея жанровых премий - мечей - была высказана на квартире у Бориса Стругацкого, где тогда собирались инициаторы премии "Странник". К тому времени уже стало ясно, что премия "Странник" не закрывает собой всего "премиального поля". Существуют произведения, которые эту премию ни за что не получат и вместе с тем несомненно нуждаются в поощрении. Это произведения различных "жанров" фантастики: героическая фантастика, фэнтези, альтернативная история, фантастика ужасов. Вот тогда и возникла идея присуждать по ним специальные премии. Причем есть у меня смутное подозрение, что эту идею выдвинул именно я и, помнится, одновременно сказал, что хорошо бы вручать вместе с премией какие-нибудь красивые побрякушки, ну, например, что-то вроде мечей. Я, правда, предполагал, что это будут игрушечные мечи, сантиметров 20-30 длиной, и вовсе не думал, что идея приобретет такой мощный размах. Разумеется, настаивать на авторстве я не могу. Никому тогда и в голову не приходило вести протокол. Мы ведь даже не подозревали в те годы, что не просто дискутируем между собой, но в какой-то мере создаем историю российской фантастики. Так что теперь уже ничего толком не установить. Могу сказать лишь одно: название "Лунный меч" придумал действительно я, и действительно мелькнула у меня тогда мысль, что хорошо бы эту премию получить. И вот прошло всего семь или восемь лет, и я стал лауреатом своей "лунной" премии. Все-таки желания иногда сбываются.

Кстати, если уж придерживаться исторических фактов, то и присуждены первые "мечи" были не в Петербурге, а в Красноярске. На конгрессе "Сибирь. XXI век", собранном Андреем Лазарчуком и Михаилом Успенским. И только позже они вошли в традиционный ритуал "Странника".

- Семь лет назад вы говорили о том, что конкурировать с англоязычной фантастикой (по массовости) российские фантасты не в состоянии. Хотелось бы узнать ваше мнение на сей счет теперь.

- Если я и говорил нечто подобное, то, несомненно, ошибся. За последнее время российские фантасты убедительно доказали, что умеют технологизировать литературу нисколько не хуже, чем их коллеги из США. Они научились выпекать по два-три "кирпича" ежегодно и создавать сериалы с легкостью мексиканского режиссера. В этом смысле учиться у англоязычных фантастов нам уже нечему. Всякого рода "многорукие боги" заполонили фантастику до такой степени, что за этим чертополохом перестала быть заметной ее литературная составляющая. Наверное, это процесс неизбежный. Цивилизация непрерывно переваривает культуру, низводя высокие смыслы к уровню обыденного сознания. Вряд ли здесь можно что-нибудь сделать. Разумеется, жаль, что авторы "четвертой волны", у которых первоначально были определенные литературные идеалы, с такой легкостью отказались от них и стали исключительно коммерческими писателями. Однако таков, вероятно, сейчас вектор времени, и следует воспринимать это состояние просто как данность. "Обыкновенная история" Гончарова с неизбежностью повторяется в каждом литературном поколении.

- Намереваетесь ли вы в будущем создавать вещи, подобные роману "Боги осенью", или вам тесно в рамках фэнтезийного антуража?

- Роман "Боги осенью" - это чрезвычайно давнее произведение. Он был задуман еще тогда, когда мы с Николаем Ютановым, нынешним директором издательства "Терра Фантастика" и одновременно председателем Конгресса фантастов России, бродили по Рижскому взморью (Латвия еще входила тогда в состав СССР) и говорили о том, что пора бы написать настоящую фантастическую эпопею. Чтобы действие ее происходило по всему миру и чтобы приключения там были такие, от которых читателя за уши не оторвешь. Замысел этот, к сожалению, остался неосуществленным, но сохранились две части, написанные тогда по горячим следам. Через несколько лет мне стало жалко, что этот материал пропадает, я превратил одну из частей в роман, разумеется, немного его доработав. Не думаю, что из-за наличия в данном произведении рыцарей и мечей его следует относить к жанру фэнтези. Все-таки фэнтези, согласно классическому определению, "это когда плохо написано". Направление "фэнтези" пока еще не приобрело литературную значимость. В нем не произошла та художественная революция, которую в научной фантастике совершили Герберт Уэллс, Алексей Толстой и братья Стругацкие. Эти авторы начали писать фантастику средствами литературы и тем самым перевели коммерческий жанр на более высокий уровень. В фэнтези этого почему-то не произошло. Может быть, потому, что сам жанр фэнтези появился в российской фантастике сравнительно поздно. В советские времена у нас фэнтези не было. А значит, не было необходимого для качественного рывка литературного созревания. Впрочем, также обстоит дело и в западной фэнтези. Блистательный роман Майкла Свэйнвика "Дочь железного дракона" не породил, как можно было ожидать, целой волны новых произведений, а так и остался одинокой вершиной среди фэнтезийного хлама. Вероятно, время настоящей фэнтези еще не пришло. Хотя само нынешнее убожество этого жанра свидетельствует о его потенциальных возможностях. Там, где нет ничего, очень легко сделать нечто. И потому фэнтези, на мой взгляд, это сейчас самое перспективное направление жанра фантастики.

- Андрей Михайлович, как нынче обстоят дела с направлением в фантастике под названием "турбореализм"? Жив ли он?

- Когда американский писатель Брюс Стерлинг провозгласил на IY Конгрессе фантастов России, что киберпанк мертв, то российский писатель Александр Тюрин, ныне, правда, живущий в Германии, резонно ответил ему, что мертв скорее всего сам Брюс Стерлинг, а киберпанк жив, и ничто его литературной смерти не предвещает. В отношении турбореализма такого, к сожалению, сказать нельзя. Турбореализм действительно мертв, и ничто пока не свидетельствует о его возрождении. Все три основателя "турбо" разошлись за последние годы так далеко, что вряд ли уже когда-нибудь литературно соединятся. Виктор Пелевин сначала основал "критический солипсизм", а затем, видимо, окончательно, перешел к психоделической прозе. Андрей Лазарчук безнадежно увяз в коммерческих сериалах, а я, как вы знаете, сместился в сторону "фантастического реализма". Правда, здесь наличествует одно очень любопытное обстоятельство. Несмотря на то что турбореализм давно умер и даже эпигонов у него не осталось, критики тем не менее иногда вспоминают о нем - причем большей частью как о реально существующем литературном течении. Видимо, ощущается в современной российской фантастике некая пустота содержания - как раз та, которую и пыталось заполнить направление "турбо". Это, на мой взгляд, признак, предвещающий будущую литературную революцию. Причем в отличие от революций социальных, сопровождающихся обычно жертвами и разрушениями, революции в литературе, как правило, эффектны, но абсолютно бескровны. Жертв при новом эстетическом перевороте не будет. Разве что авторы всяческих "многоруких богов" окончательно перейдут после такой революции в литературное небытие.

- Ваше мнение о нынешнем положении дел на полях "литературной войны". Великое противостояние продолжается?

- Война и великое противостояние - это две принципиально разные вещи. Противостояние "высокой" и "коммерческой" прозы существовало всегда и всегда было совершенно нормальным состоянием литературы. Более того, такое состояние продуктивно, оно образует собой ту художественную вертикаль, без которой литература утратила бы свое метафизическое содержание. Другое дело, что интересы авторов этих обеих литератур диаметрально противоположны. Авторам "высокой литературы" вовсе не требуется признания со стороны авторов "литературы коммерческой". Более того, они как раз не хотят, чтобы их смешивали с тем, чем они не являются. Зато авторы "коммерческой литературы", как правило, страстно жаждут признания другой стороны, но, не будучи в состоянии получить его обычным путем, добиваются такого признания нелитературными средствами. Войны всегда развязываются авторами "низкой литературы". Причем со стороны "литературы высокой" это не столько война, сколько борьба за элементарное выживание. Авторы "высокой литературы" вовсе не стремятся к уничтожению своих оппонентов. Их позиция, как правило, достаточно миролюбивая: "Вы пишите свое, мы - свое, и пусть нас рассудит время". Зато со стороны "литературы коммерческой", если уж война начинается, то ведется именно как война - то есть действия, направленные на полный разгром противника. Такой была в советское время война издательства "Молодая гвардия" против современной фантастики и такой была война, развязанная в начале 90-х годов молодогвардейскими последователями и функционерами против премии "Странник". Сейчас на этом фронте затишье. Видимо, потому, что большая часть современной российской фантастики превратилась из "высокой" в "коммерческую". Исчез сам источник внутри литературных коллизий. Однако, как только выделится новая группа авторов, пытающихся писать фантастику иначе, чем остальные, конфликт вспыхнет вновь - и вновь доставит обильный материал критикам и журналистам. Так было всегда, и боюсь, что этого избежать нельзя.