Травинки продолжают говорить

В онлайн-режиме Дмитрий Гвоздецкий, Борис Кутенков, Валерий Горюнов. Скриншот интернет-трансляции

Обычно на семинарах «Этап роста» преобладали девушки или существовало гендерное равенство. Но на восьмой серии проекта сильный пол был в большинстве. Удивило то, что людям вдруг стали интересны настоящие страшные сказки и сказы, это проявлялось сразу в двух стихотворениях про реанимацию у двух очень разных авторов, абсурдности иных текстов, упоминании снов и смерти.

Ведущими привычно выступили Борис Кутенков (вещавший на сей раз из Саранска) и Андрей Козырев. Приглашенным критиком был Дмитрий Гвоздецкий. Также высказывался Валерий Горюнов, редактор журнала «Всеализм».

Две девушки, предоставившие стихи, оказались очень разными как по содержанию поэзии, так и по степени вовлеченности в собственные тексты. Юная Алиса Юрьева обнаруживает большой потенциал, но, кажется, прячет его за необязательно-наивными строчками, то там, то сям разбрасывает слова, выпадающие из основного словесного ряда, характерного для нее («сигаретка», «в башке мошкара»), и сигнальные цветовые пятна вроде багровеющего неба над Шексной. В этих вкраплениях «не отсюда» и смешении эстетик видится неосознанное желание продавить толщу времени и общаться хотя бы на уровне строк с теми, кто для Алисы ориентир, например с Борисом Рыжим, к которому она обращается запросто – Боря и чью строку берет для зачина стихотворения. Надежда Гамильнот кажется гораздо опытнее и увереннее. Она не лишена театральности как в стихах (повторения слов, звукопись), так и в их воспроизведении. Желание транслировать жизнь и ее плавный переход в небытие проявилось в стихотворении «Реанимация», где внутренний монолог умирающего перебивается обилием медицинских терминов. Эти стихи однозначно созданы для чтения вслух.

Доля театральности (не в слове вообще, так в создании атмосферы) присутствовала почти у всех участников. Борис Лукьянов-Жебрицкий принес мрачноватый вайб (от англ. «вибрация») «достоевского» Петербурга, наполненного легендами, связанными с чем-то потусторонним. Наиболее обсуждаемое стихотворение Бориса «Брат Иван» написано почти в сказовой манере. А еще едва ли не все сошлись на том, что есть в стихах Лукьянова некий абсурдистский, обэриутский флер.

Егор Лау показал спрессованные эмоции, звучащую жизнь (она продолжает звучать, даже если, возможно, кто-то из нее уже выбыл). Наиболее обсуждаемым стало трехстишие о мертвом голубе, образ которого оказался многолик и многосмыслен. Была у Егора и своя реанимация. Но если у Гамильнот это некий репортаж с операционного стола, то у Егора мы видим как бы картинку извне, попытку диалога с человеком, живущим пока лишь за счет монотонного пиликанья приборов жизнеобеспечения. Наиболее яркий образ – говорящие травинки, как символ продолжающейся жизни: «Я прорастаю сквозь металл. / меня повсюду слышали травинки. / травинки продолжают говорить».

Больничная тема закрадывается и в стихи Алмата Кайвалдиева. Но здесь мы видим не пограничье миров, а абсурд монотонности нахождения на больничной койке, когда все идет вроде бы хорошо, но мимо, жизнь происходит где-то за окном или во сне. Кажется, что, кроме снов, в жизни автора ничего особенного не происходит. Манера письма Алмата кажется наивной, но как будто «себе на уме», с усмешкой («живу не без улыбок»). Алмат иносказателен в каждой своей строчке.

Подборка Леонида Коммьева отличалась компактностью. Он обнаруживает любовь к игре словами и намеренно идет против правил русского языка («собака на песку»). Также характерны для него детализация и наблюдательность. Афанасьев ищет поэтическое в обыденном, как розу в названии станции метро «Электрозаводская».

Выходит, жизнь по-своему празднична, если цветы проступают сквозь станции метрополитена, а травинки все еще продолжают говорить.